Три, четыре, пять, я иду искать - Павел Шумил

— Я недалеко и ненадолго! — кричу в ответ. — Ближе, чем до Луны.

— На завод, значит? — с ходу вычисляет Зинуленок. — А здесь ни одного корабля… С Плесецка летишь?

— Ага.

— А я с математики убежала. Прямо с контрольной.

— А я без машины остался. Взорвалась прямо у заводской стенки.

Зинуленок морщит лоб, потом расплывается в улыбке, — Значит, ты целый год дома будешь?

— Вряд ли больше девяти месяцев.

— Но «Невский Проспект» только через год закончат. А «Стерегущий» еще позднее.

— Это наши. А про мерикосов ты забыла. «Вирджиния» через неделю на ходовые выходит, а через семь месяцев — «Колорадо».

— Так тебе мерикосы свой корабль и отдадут! У них своих пилотов море!

— Может, хватит?! — рявкает Лариса. С удивлением смотрим на нее и послушно замолкаем. Пару минут слышно только бряканье ложек о тарелки.

— Пап, я тебя до аэропорта провожу, а? — просит Зинуленок.

На выезде из города застреваем в пробке. Поэтому за городом заклиниваю зубочисткой клаксон и вдавливаю педаль газа в пол. Под вой клаксона и визг резины на ста пятидесяти выписываю змейку по всем четырем полосам шоссе. Зинуленок блокирует дверцы и покрепче вцепляется в ремень безопасности. Из поворота на аэропорт выхожу на двух колесах.

Здесь движение слабее. Увеличиваю скорость сначала до ста восьмидесяти, а потом до двухсот двадцати. Жму на тормоза метров за двести от главного входа, а в последнюю секунду из лихости тяну ручник. Машину разворачивает на сто восемьдесят. Моя дверца теперь со стороны тротуара. Народ шарахается в стороны, но доблестные гибддшники и охрана аэропорта — ко мне.

— Я космонавт Крымов. В космосе авария. Отгоните мою машину домой, — сую ключи зажигания ближайшему. — Дорогу Зина покажет.

Парнишка вытягивается по стойке «смирно», отдает честь и расплывается в улыбке. По глазам вижу, что узнал и хочет взять автограф. Увидев такое, двое охранников теряются, но третий командует:

— Коля, Миша, проконтролируйте и помогите товарищу!

И мы втроем рысью несемся к стеклянной двери. Клаксон за спиной смолкает. На бегу оглядываюсь — Зинуленок перочинным ножиком копается в руле. Бежим к стойке регистрации дальних рейсов. Охранники вежливо оттирают пассажиров, предъявляю паспорт, узнаю, какое место мне забронировано. Без досмотра прохожу контроль, пожимаю руки Коле и Мише, по рукаву-гармошке топаю на борт самолета. До окончания посадки две с половиной минуты. Хороший старшОй у Коли с Мишей. С полуслова разобрался в ситуации, оказал содействие… У них это называется «взял ситуацию под контроль».

На моем месте у окна сидит Вадим. Сидит — и держит у уха милицейскую рацию. Кивает мне на соседнее кресло.

— Ты превысил скорость в два раза. Нехорошо.

— В пробку попал.

Вадим увеличивает громкость рации, чтоб я тоже мог слышать. Ребята пробивают по базам номер моей машины. Машина действительно моя, в угнанных не числится, и у меня действительно есть дочь Зина. Еще узнаю свой домашний адрес и номера обоих мобильников. Кто-то обсуждает, как проверить, была ли авария в космосе. Кто-то предлагает отогнать машину на штрафную стоянку.

Зинуленок против. Вадим усмехается и подносит микрофон ко рту.

— Говорит генерал-лейтенант Калмыков, космические войска. Информацию подтверждаю, авария имела место. Космонавт Крымов следует в Плесецк, в настоящее время находится на борту самолета. Он выражает вам искреннюю благодарность за понимание и содействие. Конец связи.

Самолет уже выруливает на взлетную.

Пока набираем высоту, Вадим достает из «дипломата» ноутбук. Узнаю подробности. На фотографиях наши корабли больше всего похожи на гантель.

Два шара, соединенные цилиндрической ручкой. Лишь пропорции нарушены.

Диаметр ручки всего на двадцать процентов меньше диаметра шаров. На одном шаре моей гантельки с одной стороны кратер, а с другой… Словно кто-то молотком ударил. Причем, острым концом.

— Один человек погиб и один ранен. Лишился ноги выше колена, — комментирует Вадим. — Повреждена причальная стенка, и внутренние помещения завода потеряли герметичность.

Причальная стенка сделана из литого лунного базальта, армированного железом. В то время это был самый дешевый строительный материал.

Достаточно хорошо держит сжатие, но плохо — изгиб. Если стенка треснула, на самостоятельные орбиты вышло множество базальтовых обломков, которые представляют опасность. Их надо отлавливать, а это морока на месяцы…

— Комиссия будет искать виновных. Что скажешь?

— Если это, — тычу пальцем в кратер на экране, — третий блок маневровых, виноваты заводчане.

— А если нет?

— Или никто, или, опять же, они. Корабль я сдал им. В дефектной ведомости всего два пункта — подозрение на потерю жесткости каркаса и подозрение на неисправность третьего блока маневровых.

Пользоваться мобильниками в самолете запрещено. Поэтому Вадим подключает ноутбук к гнезду сети на спинке впередистоящего кресла и входит в интернет. Через пять минут узнаем, что взорвался действительно третий блок маневровых.

— Что у нас есть по защите?

— Дефектная ведомость, — загибаю пальцы я, — переговоры с Лагранжем во время швартовки. Там звучит фраза «больной швартуется». Если есть видеозапись швартовки — совсем хорошо.

— У них все есть. Положено хранить три года.

— Еще узнай у Шмидта, предлагали ли они заводчанам буксир. Это уже не для нашей, это для их защиты. Да и вообще, я сдал им корабль с рук на руки. От Лагранжа они отошли нормально. Все! За корабль отвечают они.

Пару минут Вадим стучит по клавишам, потом выключает ноут и разворачивается ко мне.

— Так что с этим третьим маневровым?

— Не знаю. После второго джампа я вручную разворачивал корабль.

Шевельнул джойстик, а движок не сработал. Ну я и отключил его до конца полета.

— Что значит — не сработал?

— Ну, на развороте корабля движки включаются парами. Должны были сработать третий и пятый. Тогда корабль разворачивается вокруг игрек.

А если включается только пятый, корабль разворачивает, но не так быстро.

И еще пошла закрутка вдоль главной оси. Я это почувствовал. Прервал маневр, подумал и отключил весь третий пакет до конца полета.

— А тесты, диагностика?

— Диагностика показывала, все в норме. Но я-то почувствовал…

— Ясно, — говорит Вадим и перекладывает ноутбук мне на колени.

— Запиши все, что сейчас сказал. Рапорт на мое имя. Против нас у заводчан только одно: Почему ты пригнал машину на Лагранж, а не сразу на завод?