Квинт Лициний 2 - Михаил Королюк

Открываю глаза и расслаблено поднимаю лук в сторону чернеющего напротив и чуть ниже меня провала форточки. Все мысли затихли, эмоции выдохнуты… Подправил левый локоть, плавно-спокойно натянул лук, задержал дыхание на полувдохе, проконтролировал растяжку по кончику стрелы… Чуть отодвинул ладонью рукоятку, тетива прижалась к подбородку… Прицел. Выпуск. Лук начинает заваливаться вперед на вытянутой руке, но успеваю заметить, как стрела стремительной тенью скользнула прямо по центру форточки и задрожала, воткнувшись в спинку кресла.

Я широко, победно улыбнулся. Есть! С первой стрелы – да я Робин Гуд!

Вторник, 23 августа 1977 года, вечер

Москва, Павелецкий вокзал

В прокуренную каморку, на двери которой висело "Помощник коменданта", я зашел уверенно и во всеоружии. Нет, огнестрел был припрятан, зато рука, засунутая в сумку, сжимала бутылку нездешних форм. Настоящий высококачественный кьянти "Руффино" этим маем каким-то чудом добрался до прилавка гастронома "Стрела" и там завис, не вызывая никакого интереса у постоянных посетителей. Увидев его, я ошеломленно поморгал и метнулся за деньгами, а, вернувшись, упросил одного из стоящих в очереди бухариков взять на меня сразу три. Очередь весело погоготала, комментируя заявку от комсомола, продавщица деликатно оглохла, и вот теперь я готов коррумпировать.

Офицер затравленно посмотрел на очередного просителя, и я его прекрасно понимал: за те полтора часа, что пришлось простоять в очереди в душном коридоре, кто только сюда не заходил: и распаленный полковник-гипертоник, чей мощный рык был прекрасно слышен сквозь закрытую дверь, и мамаши с орущими младенцами, и табуны молодых лейтенантов. И всем было надо от него билетов. Срочно! В конце августа! Из Москвы!

Я поставил оплетенную соломой пузатую бутылку на край стола, этикеткой от себя, и нагловато улыбнулся.

— Товарищ капитан, очень, очень надо. От команды отстал, мне тренер голову свернет, если я на позицию не выйду… — и я тряхнул чехлом с луком. — Пожалуйста, помогите, я от ЦСКА выступаю…

— Ни фига себе, молодеж дает, — воскликнул на глазах оживший капитан, и ловким отработанным движением засунул презент в тумбу. Посмотрел на меня с веселой приязнью. — Куда и сколько?

— Да один любой, на ставропольский, на сегодня, — я радостно поддернул сумку и чертыхнулся про себя, услышав, как глухо стукнулся пистолет о рукоять кинжала.

— Садись, — кивнул он в сторону стула, и взялся за телефонную трубку. — Ритуля-красуля, посмотри мне из брони один на сегодня на семьдесят седьмой…

Ожидая ответа, он механически постукивал кончиком карандаша по столу, я же, расслабившись, наблюдал, как, извиваясь, поднимается к давно небеленому потолку струйка дыма от положенной на край пепельницы сигареты.

Все, вроде, в порядке. В САВАК весточку закинул, афганскому послу – тоже, прямо на кухню. По идее, должно хватить. До верхов точно дойдет, иранец – один из многочисленных племянников главы САВАКА Нассири, посол Афганистана в Москве – шурин Дауд-хана. А как отрабатывать такую информацию и там, и там, знают хорошо.

Афганский лидер уже четыре года сидит как на вулкане: мятежи и попытки переворотов идут косяком, причем все со стороны проамериканских и клерикальных группировок. Не любят они "красного принца" за тесные связи с СССР, непокорность и реформы. А теперь еще и леваки зашевелились. Чем это все само по себе закончится – мне известно. Вот пусть заинтересованные стороны, сам сардар Дауд да шах Ирана, уже инвестировавший в соседа почти миллиард долларов, и стабилизируют ситуацию. Сохранение там статус-кво на ближайшие годы – это лучшее, что можно представить для Союза. Шурави сейчас на улицах Афганистана – подчеркнуто уважаемый человек, дома – по-настоящему желанный гость. Там даже межклановые стычки приостанавливают, когда экспедиции шурави надо проехать по дороге, где идет стрельба. Вот пусть так все и остается.

Тут воображение опять сыграло со мной дурную шутку, причудливо исказив запах сигаретного дымка. Я стремительно позеленел и громко сглотнул.

— Ты чего, паря? — встревожился капитан, оторвав ухо от трубки.

— Траванулся… — пробормотал я, прислушиваясь к взбунтовавшемуся нутру.

— Да? — он ехидно заулыбался. — Очень на птичью болезнь похоже.

— Это какую? — напрягся я.

На память приходило только "доктор сказал, что у меня какая-то болезнь, то ли два пера, то ли три пера".

— Перепел, — коротко бросил он, все так же насмешливо скалясь.

— А… Нет, не пил…

— Нá воды, — набулькал он из мутноватого графина.

Я быстро влил в себя стакан затхлой тепловатой водицы, и меня чуть отпустило.

Зря, зря я так глубоко залез в память саваковца – теперь в запахе любого дымка стало чудиться паленое человеческое мясо. Гадость какая, эти его любимые воспоминания, брр… Перед глазами опять промелькнула картинка с извивающимся на раскаленном железном столе женским телом, вой, в котором не осталось ничего человеческого… Я вскочил и рванул в дверь.

Минут через десять вернулся, расслабленный и бледный, и молча прислонился к косяку. Капитан взглянул с сочувствием и протянул записку:

— На, болезный, иди в воинскую кассу без очереди, я позвонил. Одно верхнее в купе пойдет?

— Спасибо громадное, — обрадовался я.

— Еще воды?

Я помотал головой:

— Нет, вроде отпустило. Спасибо, товарищ капитан, выручили!

Я с облегчением принял записку и поспешил к кассе. Отлично, успеваю, до отправления ставропольского поезда еще три часа.

Мысли о предстоящей операции немного отвлекали от того шершавого кома, что саднил в груди.

Уж здесь-то я кругом прав, однозначно. Пусть он еще не начал, но ждать-то зачем? И передоверить это письмам не могу, ненадежно. Я просто нанесу удар превентивного возмездия. Использую высшую меру социальной защиты. Имею право. Да и обязан.

Четверг, 25 августа 1977 года, день

Новошахтинск

Городок встретил меня рядами пыльных пирамидальных тополей, стендом с газетой "Знамя шахтера" и оригинальным памятником "Глыба антрацита". Черный кусок породы размером с ковш экскаватора металлически поблескивал с постамента неровными сколами. Я обошел по кругу, с интересом потрогал. На пальцах остался темный след. Вытер о линялое трико и огляделся.

Ну, вот я и тут. И где мне прикажете его искать? Нет, примерно-то предполагаю, провел изыскания… Дом, училище, гараж, на лавочке у пруда – но тут как повезет. Придется порыскать.

Наклонился, перетянул поплотнее шнурки на темно-синих стоптанных кедах и отправился осматривать явки.