Каким был для меня XX век. Российский посол в отставке вспоминает и размышляет - Владимир Михайлович Семёнов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Позже, в эпоху Хрущева началось выселение москвичей из подвалов, строили новую Красную Пресню, заменяя бараки панельными пятиэтажками, создавали Новые Черемушки и череду целых районов «хрущевок». В эпоху Брежнева Москве навязывали стекло и бетон «посохинского разлива» с Новым Арбатом, который в народе сразу окрестили «вставной челюстью Москвы». Исконная Москва по-прежнему оставалась облупленной и неухоженной.
Но пришла пора крепкого хозяина и коренного москвича Лужкова, который «носом чуял дух Москвы» и дал ей шанс вернуть свою природную красоту. К началу нового века мы наконец стали видеть столицу в ее естественном состоянии и понимать ее уникальность. Пусть в ней много мишуры и много лубка, а то и несуразицы, но она заблистала. А москвичи, коренные и некоренные, — это сплав россиян из всех земель страны. Это — моя Столица моей Родины.
Я бывал во многих столицах, десяток лет прожил в великолепном Лондоне, жил в Женеве, Оттаве, Сакраменто, Сингапуре, Джакарте. Все это прекрасные города. Но ничто не может заменить Москву с ее особенной, «расейской», красотой, особенно теперь, когда она стряхнула с себя «казарменность» прошлой эпохи.
Москва — более, чем любой другой город выражает дух и душу России, что бы ни говорили о том, что столицу, де, можно запросто «перебросить» в другое место.
В карты не играю, но картам верю
«Милей писать не с плачем, а со смехом, — ведь человеку свойственно смеяться».
Франсуа Рабле. «Гаргантюа и Пантагрюэль»
Ничего не высасывайте из пальцев, не вымыв рук.
История — это политика.
«Меняем неосвоенный земельный участок размером ’/6 часть суши».
М. Семёнов
Речь пойдет не об игральных, а о географических картах, к которым я питаю глубочайшее уважение с той школьной поры, когда по заданию учительницы заполнял контурные карты и при этом каждый раз мысленно пускался в увлекательное географическое путешествие. С годами все больше понимал, что карта — великий исторический документ, а старинные карты — к тому же и произведения искусства.
В дальние века карты украшали кабинеты и приемные залы королей и лордов наравне с полотнами знаменитых живописцев. Они могут рассказать нам многое.
Работая в 70-х годах в Англии, я наткнулся в книжных лавках Лондона на листы старых атласов с картами России давних времен. Хотя они стоили приличных денег, я не удержался от покупки нескольких карт. Позже что-то подарил друзьям. Но остались три, особенно дорогие мне. Часто рассматриваю их.
Эти карты — взгляд на мою страну со стороны, взгляд британцев, которые во всех отношениях никогда не были близки России. Если и бывали союзниками, то не надолго, если роднились царствующими домами, то не слишком серьезно. Чаще мы были соперниками. Посему британский взгляд, ревностный и критический, особенно ценен, как абсолютно сторонний.
Кстати, не разделяю я и сентиментальные рассуждения о «старой доброй Англии». Никогда она не была «доброй»: именно у англичан родилось изречение, что нет вечных врагов и нет вечных союзников, вечны лишь собственные интересы. Не свидетельствует о большой доброте и вся история Британского королевства, затем — Британской империи. В ней много крови и насилия.
Но это — к слову.
Самой интересной из этих карт мне кажется «Карта владений Великого князя российского — Московии», изданная в Лондоне в 1669 году Рихардом Блумом, который по приказу своего короля Карла II перевел на английский язык карту, составленную по приказу короля Франции географом монсеньером Санфоном. Использовалась эта карта Компанией торговцев с Московией, а сама Компания возникла веком ранее, когда вместе с мореплавателем Ченслером английские купцы добрались северными морями до Архангельска и затем — до Москвы, где от имени королевы Елизаветы I удачно установили отношения с Иваном Грозным.
Москва на этой карте чуть крупнее Архангельска, Новгорода или Киева. Сама Московия вокруг Москвы также очень невелика по сравнению с обширными другими землями: Вологдой, Черемисами, Вяткой, Казанью, Смоленском, Рязанью... На западе — земли Курляндии, Эстендии, Летгендии, на юге — Малой Татарии, на востоке, за черемисами и Казанью, — Булгария и Сибирия, а где-то на правом берегу истоков Оби — то загадочное Лукоморье, о котором мы с детских лет знаем от сказочника Пушкина.
Такой представлялась моя Родина три с лишним века назад жителям Англии и Франции, которые также не были тогда большими величинами, не прирастали еще новыми владениями, а богатство наращивали больше ремеслами, торговлей, мореплаванием, а то и морским пиратством.
Попутно упомяну более древнюю карту, на которой Московия — лишь малое пятнышко, теснимое с запада Литвой, Полонией, Подолией, Молдавией, с юга и востока — Тартарией, с севера — Холмогорами и Перми-ей. Так виделась начальная Русь итальянцу Паоло Джовио, и так она была прорисована на карте 1525 года, которую я сохранил на плохонькой ксерокопии.
Другая хранимая мною и дорогая мне карта, купленная в лондонской лавке на Чаринг-Кросс Роуд, — в четверть газетного листа, составленная английским географом X. Моллом в первой половине XVIII века. Называется она «Россия или Московия с ее приобретениями в Швеции и прочия, признанными в современной истории».
Настороженные англичане — как тогда, так и в наше время — не все брали на веру. Одно из пояснений на карте гласит: «Южная часть этой карты составлена по российским чертежам».
Но много интереснее дальнейшие пояснения, например следующее: «Наибольшее расстояние России в Европе составляет около 1530 миль. Ширина — 1050. Ее размеры столь велики, что исчисляются величиной, более чем в восемь раз превышающей размеры Франции. И столь велика она, что равна Франции, взятой вместе со всей Турецкой империей, и имеет предположительно около 16 миллионов населения». И далее: «Петербург, построенный покойным императором Петром Великим, является ныне столицей России, он расположен на балтийской части Финского залива: долгота — 30. 40, широта — 60. 35; 360 миль от Москвы, 367 миль от Архангельска, 1150 миль от Лондона».
И еще одна карта, также с Британских островов. Выполнена Г. X. Свонстоном в Эдинбурге, как можно предположить, в начале 60-х годов XIX века. Эту догадку я построил на том, что на карте прорисована первая в России железная дорога Петербург
