С ключом на шее - Карина Сергеевна Шаинян
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сразу после полуночи снова привезли молчуна – на этот раз пятиклассника из Полинкиной школы. Припозднившийся с прогулкой собачник нашел его на окраине Японской Горки. Лицо мальчишки застыло в маску с иссиня-красным, неестественно ярким ртом. Но страшнее всего были его руки – сведенные судорогой когтистые лапы в синюшно-багровых пятнах. Увидев их, Ольга едва не завизжала. Дотронуться до них казалось невозможным, будто коснуться скользкой ядовитой жабы. Ольга суетливо семенила рядом с каталкой, стараясь думать о том, что до сих пор у молчунов не было проблем с кожей, и, может быть, это подсказка, может, теперь врачи наконец смогут понять, что происходит, но все вытесняла тоскливая мысль: сейчас придется прикоснуться к этой ладони, закатать рукав, найти вену на этой покрытой отвратительными пятнами руке. Здесь никакие перчатки не помогут. «Да придерживай», – сквозь зубы пробормотал санитар, когда каталку тряхнуло на разошедшемся шве линолеума. Ольга, сжав зубы, опустила руку на тощую мальчишечью ногу, облепленную влажными джинсами. Присмотрелась – на коленях темнели мокрые пятна, по которым расплывалось нечто лиловое; к ткани прилипли мохнатые кусочки мха-сфагнума, а чуть выше на бедрах виднелись широкие красные полосы.
Он вытирал руки об штаны, поняла вдруг Ольга. От стыда запульсировала кровь в ушах. Мальчишка стоял на коленях на едва отошедшей от снега, пропитанной черной торфяной водой мари и собирал в ладонь сладкую прошлогоднюю клюкву. Прихватывал редкие, уже безвкусные ягоды шикши с курчавых кочек, лопал горстями, пачкаясь соком. Болтал с набитым ртом со своими дружками. Снова вытирал липкие от сока руки об штаны. «Адреналин…» – донеслось издалека. «Опять не поможет», – отозвался безнадежный голос. Ольга с хрустом стиснула челюсти.
Какое-то время – может, несколько минут – выпало из ее сознания. Когда Ольга пришла в себя, женщина в цветастом халате и сверкающих сапогах на шпильке трясла неподвижного молчуна, как сломанную куклу. «Угомоните ее кто-нибудь!» – рявкнула Верпална. Будто во сне, Ольга увидела в своей руке шприц. Ее руки сами усаживали, вскрывали ампулу, вытягивали поршень. Рот сам произносил ласковые бессмысленные слова, пока лошадиная доза транквилизатора вливалась в вену. Глаза женщины уже начинали стекленеть. Ольга, слегка расслабившись, подхватила проспиртованную ватку, но тут женщина резко выдернула руку. Вывернутая из вены игла прочертила по нежной синеватой коже кровавую борозду. Ольга ругнулась сквозь зубы, попыталась ухватить женщину за рукав, но та уже подскочила к бледному бородачу, маячившему поодаль, с воплем залепила ему пощечину и попыталась вцепиться ногтями ему в лицо. «Я кому сказала…» – взревела Верпална. «Уже», – огрызнулась Ольга.
Теперь мать молчуна сидела над кроватью с таким же бледным и неподвижным, как и у сына, лицом. Отец остался в коридоре. Глаза у него были красные, как у кролика; он то и дело шумно сморкался в розовую, уже насквозь пропитанную соплями столовую салфетку, бормотал: «Простите, аллергия… на материк мне вообще никак…», а потом в который раз повторял: «Там и не искали… Кто бы его там искал… Что ему там делать…» У Ольги дрожали руки. Беда, еще вчера казавшаяся далекой и отвлеченной, подобралась совсем близко. Ее дыхание пахло сладкой торфяной водой, горячим железом, раздавленным листом багульника.
В кармане зазудел мобильный.
– Ну мам, – обиженно сказала Полинка.
– Я уже иду, подожди пять минут, – быстро проговорила Ольга.
– Ну мам, что ты вообще? Я что, маленькая?
– Я сказала – подожди, никуда не ходи одна, ясно?
– Ясно, – мрачно буркнула Полинка и нажала отбой.
Ветер бросил в лицо горсть холодного песка. Ольга поежилась и застегнула кнопки на воротнике. От стаи собак отделилась одна, самая крупная, остроухая, в неопрятных клочьях зимнего пуха на пышных штанах. Плавно помахивая косматой дугой хвоста и улыбаясь во всю зубастую пасть, она уверенно двинулась вверх по ступеням. Ольга открыла рот, чтобы турнуть вконец обнаглевшую тварь, но не успела сказать и слова. Собака преданно заглянула Ольге в лицо и с шумным вздохом уселась ей на ноги.
Собачья задница была теплой и костлявой. Мослы, выпирающие через толстую шкуру, больно давили на ступни. Ольга нервно оглянулась по сторонам – не смотрит ли кто, – и легонько пихнула носком туфли в мохнатый зад. Тщетно: пес лишь энергичнее завилял хвостом. Выругавшись шепотом, Ольга осторожно потянула ноги из-под собаки, и левая туфля застряла, соскользнула со ступни.
(…она ошиблась, где-то ошиблась, наступила не туда. Прожорливо чавкает марь. Жадная торфяная жижа стягивает сапог. Протонула!)
Ольга, почти не дыша, принялась нащупывать пальцами ног, выцарапывать туфлю. Собака запрокидывала голову, пытаясь заглянуть Ольге в глаза, мела хвостом, и его кончик мягко толкал Ольгу в лодыжку. Остальные псы держались поодаль – сидели, смотрели, радостно скаля желтоватые клыки. Чего-то ждали. Туфля все никак не поддавалась, сминалась, заталкивалась все дальше в сплетение собачьих лап, – гнетущее, полуобморочное, вязкое, как в дурном сне, ощущение.
Наконец, когда Ольга уже почти отчаялась, нога вдруг легко скользнула в туфлю. Ольга тихонько выпустила воздух сквозь сжатые в трубочку губы, отступила на шаг, обходя собаку по дуге, и быстро пошла прочь. Добравшись до ворот больницы, она решилась оглянуться, надеясь, что стая снова развалилась на теплом пятачке, и тихо застонала: собаки во главе со своим костлявым вожаком неторопливо трусили следом. Стоило Ольге остановиться, и псы уселись полукругом, навострив уши, в полной готовности следовать за ней дальше.
Ольга неловко перекрестилась и, спотыкаясь, заторопилась к школе.
Хотелось побежать, но бежать было нельзя.
Идти было минут пять, не больше, но когда Ольга, срезав дорогу через дыру в заборе, вместе со своим тягостным эскортом добралась до школьного двора, Полинки там уже не было. Просторная площадка пустовала: уроки у первой смены кончились, у второй – еще не начались. Где-то вдали, приближаясь, выла сирена. Чуть подрагивала штора на широком окне в кабинете труда – кто-то стоял там, скрытно наблюдая за двором, и это было странно и неуютно. Хорошо еще, что собаки остановились на углу здания, где их никто не мог увидеть, – разлеглись на газоне вокруг люка, среди расцветших на прогретой земле одуванчиков.
Один из псов шумно втянул носом золотистую пыльцу и смачно чихнул. Ольга сердито огляделась.
