Красная Армия против войск СС - Борис Соколов

По всей вероятности, приведенные выше данные о потерях 18-го и 29-го корпусов оказываются значительно занижены относительно безвозвратных потерь. В донесении штаба 5-й гвардейской танковой армии о потерях бронетехники в периоде 11 по 14 июля (почти вся она погибла 12 июля, входе Прохоровского сражения), по 18-му танковому корпусу безвозвратные потери определяются в 30 танков, а оставленными на поле боя показаны 98 танков. Из этих последних эвакуированными числится только 21 машина. Поскольку поле боя контролировалось немцами, можно не сомневаться, что к моменту их отступления от Прохоровки почти все оставшиеся неэвакуированными к 14 июля советские подбитые танки оказались уничтожены. Поэтому безвозвратные потери 18-го танкового корпуса, после 12 июля несколько дней в боях не участвовавшего, можно определить как примерно равные 77 танкам.

Та же картина и по потерям 29-го танкового корпуса. Здесь безвозвратно потерянными к 14 июля считаются 154 танка, 8 СУ-122 и 6 СУ-76. Отметим, что количество безвозвратно потерянных танков по сравнению с первоначальным донесением возросло на 51 единицу, со 103 до 154. Зато число безвозвратно потерянных САУ уменьшилось с 19 до 14. Но вот оставленными на поле боя числятся 199 танков, 1 °CУ-122 и 9 СУ-76. Совпадение числа оставленных на поле боя самоходок с общим числом потерь самоходок в донесении от 12 июля — 19 единиц, доказывает, что речь идет о бронетехнике, потерянной именно 12 июля. Из всех оставленных на поле боя танков и САУ эвакуированными показаны только 2 СУ-122. Таким образом, безвозвратные потери 29-го танкового корпуса за 12 июля можно оценить как примерно равные 199 танкам и 19 САУ.

Суммарные безвозвратные потери в бронетехнике 18-го и 29-го танкового корпусов в Прохоровском сражении 12 июля 1943 года можно определить как примерно равные 276 танкам и 19 САУ. Это тоже больше, чем число советских танков, заявленных как уничтоженные 12 июля штабом II танкового корпуса СС — 249. Самоходки немцы за танки не считали и их в данном случае не учитывали. И это против безвозвратно потерянных танковым корпусом СС 12 июля 3 танков и, предположительно, 1 САУ «Мардер». По безвозвратным потерям, даже без учета потерь 2-го танкового и 2-го гвардейского танкового корпусов, соотношение получается близкое к 74:1. Вероятно, примерно так же соотносились и военные таланты Хауссера и Ротмистрова.

В группе Труфанова, непосредственно против корпуса СС не сражавшейся, за тот же период, к исходу 14 июля безвозвратно потерянными числилось 29 танков, а оставленными на поле боя — 37, причем эвакуированных машин не было. Вероятно, истинные безвозвратные потери группы Труфанова и составили 37 танков. Тогда общие безвозвратные потери армии Ротмистрова (без 2-го танкового и 2-го гвардейского танкового корпусов) за 12 и 13 июля (группа Труфанова, в отличие от 18-го и 29-го танковых корпусов, 13 июля тоже была в бою) можно оценить в 313 танков и 19 САУ. Если же прибавить сюда безвозвратные потери 2-го гвардейского танкового (29 сгоревших, 35 подбитых) и 2-го танкового (11 сгоревших, 11 подбитых) корпусов, то безвозвратные потери 5-й гвардейской танковой армии увеличатся как минимум до 353 танков и 19 САУ.

Существуют и иные оценки потерь советской бронетехники, но они представляются нам несколько заниженными. Так, согласно подсчетам Jl. Н. Лопуховского, с учетом потерь 11-й и 12-й механизированных бригад 5-го гвардейского механизированного корпуса за сутки боя, начиная с 8.30 12 июля, безвозвратные потери 5-й гвардейской танковой армии, по донесениям соединений, составили 223 танка и САУ. А всего армия за 12 июля могла безвозвратно потерять порядка 230–235 танков и САУ. К 13.00 13 июля из имевшихся 860 боеспособных танков и САУ в строю осталось 390, убыль составила 470 машин. К этому сроку, по мнению Лопуховского, ремонтники могли эвакуировать с поля боя и восстановить 30–40 боевых машин. Тогда общие потери танковой армии за 12 июля уничтоженными и подбитыми могли составить не менее 500 танков и САУ, то есть 58 % от числа боеготовых и 75 % от 670, принявших непосредственное участие в бою. Такую же оценку сделали в 1998 году сотрудники российского Института военной истории.

Эвакуационная и ремонтная служба в советских танковых войсках была поставлена из рук вон плохо, на что и жаловался Ротмистров в письме к Жукову. А когда советские ремонтники пришли на оставленную немцами территорию, где погибли главные силы 5-й гвардейской танковой армии, то им удалось найти лишь один подбитый советский танк, поддающийся ремонту».

В журнале боевых действий 5-й гвардейской армии было зафиксировано следующее решение А. С. Жадова на 12 июля 1943 года и следующим образом описывался ход Прохоровского сражения:

«В связи с нанесением с утра 12.7 удара 5-й гвардейской танковой армией на левом фланге 5-й гвардейской армии в общем направлении на ДУМНОЕ, ПОКРОВКА командующий 5-й гвардейской армии также решает наносить удар не правым, как предполагалось, а левым флангом.

33 гв. стрелковому корпусу командарм приказал, используя удар танков, решительным наступлением в общем направлении на БОЛ. МАЯЧКИ во взаимодействии с 32 гв. стрелковым корпусом и танками уничтожить противостоящего здесь противника.

Главный удар корпус должен был наносить пятью дивизиями (97, 95,42, 52 гв. СД и 9 гв. ВДД), построенными в одном эшелоне, имея необходимое усиление на левом фланге корпуса.

Ближайшая задача корпуса:

Выйти в район ГРЕЗНОЕ, МАЛ. МАЯЧКИ, ТЕТЕРЕВИНО, свх. КОМСОМОЛЕЦ.

Последующая задача корпуса:

Выйти в район ПОГОРЕЛОВКА, ЯКОВЛЕВО, отм. 246.

Находившейся в армейском резерве 6 гв. ВДД к утру 12.7.43 г. сосредоточиться в районе СРЕДОЛЫЦАНКА, выс. 243, 5, ОСТРЕНЬКИЙ, имея задачей при необходимости развернуться в общем направлении ПЕТРОВКА, ВАСИЛЬЕВКА, ГРЕЗНОЕ.

В 8.30 12.7 43 г. 5-я гвардейская армия по всему фронту должна была перейти в решительное наступление на БОЛ. МАЯЧКИ, нанося основной удар своим левым флангом.

Пытаясь удержать инициативу в своих руках, противник на всем фронте оказывал упорное огневое сопротивление наступающим частям армии. Его пехота при поддержке танков в нескольких местах неоднократно переходила в контратаку…

На левом фланге армии, на фронте 33 гв. CK противник, опередив нас, сам в 6.00 после непродолжительного арт., минометного налета и массированных ударов авиацией с воздуха перешел в наступление на участке КЛЮЧИ в направлениях ВЕСЕЛЫЙ и ПОЛЕЖАЕВ. Здесь противник имел в виду развивать успех своих наступательных действий, введя в бой до 60 танков, в том числе около десятка «тигров». За танками двигались автоматчики, около 200 мотоциклистов, самоходные пушки и до полутора батальона пехоты. На других участках 33 гв. СК противник оказал упорное сопротивление нашим наступающим частям.

97 гв. СД после непродолжительного артиллерийского налета в 8.30 активной атакой прорвала оборону противника и на 9.00 вышла на рубежи южн. отм. 188,1 ИЛЬИНСКИЙ. К 12.00 дивизия продвинулась до юго-восточной окраины КОЧЕТОВКА, КРАСНЫЙ ОКТЯБРЬ, а к 19.00 вышла на рубеж отм.209,3, сев. часть оврага вост. КОЧЕТОВКА. Противник предпринял против 97 гв. СД две неудачные для него контратаки пехотой, поддержанной около десятка танков.

В центре до 100 танков противника, прорвав оборону 95 и 52 гв. СД в районе КЛЮЧИ и отм.226,6, стал быстро распространяться в направлении: ВЕСЕЛЫЙ, отм. 236,7 и ПОЛЕЖАЕВ, угрожая левому флангу 97 гв. СД и правому флангу 42 гв. СД, которая к этому времени наступала на МИХАЙЛОВКА, АНДРЕЕВКА и выс. 241, 6. Около 19.00 отдельные танки противника дошли до оврага вост. ВЕСЕЛЫЙ, вышли на южные скаты выс. 236, 7 и северную окраину ПОЛЕЖАЕВ. Отходившие части 95 и 52 гв. СД сдерживали на этом рубеже наступление танков противника. Кроме того, для противодействия дальнейшему развитию наступления танков противника по приказанию командующего армией командир 32 гв. СД выбросил 1322 ИПТАП (поддерживавший 66 гв. СД) в район НИЖ.ОЛЬШАНКА для прикрытия направления на рубеже р. ОЛЬШАНКА.

9 гв. ВДД, преодолевая упорное сопротивление противника, к 22.00 вышла на рубеж: отм.241,6 юго-зап. окраина леса сев. этой высоты, сев. — вост. окр. СТОРОЖЕВОЕ.

Упорные, ожесточенные бои развернулись 12 июля на всем фронте армии. Если на обоих флангах армии обозначился некоторый наш успех и имелось, хоть и незначительное, продвижение вперед, то почти в самом центре противник, прорвав наш фронт обороны, имел успех, пытаясь развивать наступление…»

Фактически здесь признается, что Прохоровское сражение в целом окончилось для 5-й гвардейской армии неудачей. Она имела лишь небольшое продвижение на флангах, не имевшее никакого оперативного значения, тогда как эсэсовцы прорвали центр армии и глубоко вклинились в ее оборону.

На основе советских и немецких документов и воспоминаний участников рисуется такая картина собственно Прохоровского танкового сражения, в котором лейбштандарт противостоял двум советским танковым корпусам. В 8.00 утра 12 июля началась советская артиллерийская подготовка, которая длилась, по разным данным, от 15 до 30 минут. Ее эффективность была крайне низкой из-за небольшой плотности артиллерии, скудного запаса снарядов и полного отсутствия разведки целей. Не только не удалось подавить вражеские позиции, но и нанести противнику сколько-нибудь ощутимый урон. Немцы, как кажется, вообще не поняли, что имеют дело с артподготовкой перед крупным танковым контрнаступлением, приняв ее за обычный артиллерийский налет. Тем более что утро было пасмурным и дождливым и советская авиация не могла оказать поддержку своим войскам. В отличие от люфтваффе, советские ВВС гораздо больше зависели от погоды, как из-за более низкого уровня подготовки пилотов, так и из-за ряда организационных проблем. В 8.30 утра в атаку пошли 29-й и 18-й танковые корпуса 5-й гвардейской танковой армии, но только к 11.00 они вышли к позициям лейбштандарта. 29-й танковый корпус в составе 25, 31 и 32-й танковых бригад и наступавшего позади них 1446-го самоходно-артиллерийского полка наступал прямо от станции Прохоровка по обе стороны железной дороги и вдоль нее, в полосе 3,5 км между совхозом «Октябрьский» и хутором Ямки. 18-й танковый корпус 181-ю и 170-ю танковые бригады и 36-й гвардейский отдельный тяжелый танковый полк пустил в первом эшелоне, за ними чуть позади шла 32-я мотострелковая бригада, а за ней наступала 110-я танковая бригада. Этот корпус наступал правее 29-го танкового корпуса, в полосе шириной 2,5 км между совхозом «Октябрьский» и рекой Псёл. Все эти силы надвигались на позиции дивизии «Адольф Гитлер». Немцы столь масштабного наступления не ожидали, но быстро сориентировались, когда мотопехота доложила о том, что у русских слышен сильный шум танковых моторов, а значит, танков у русских на передовой много. Командование дивизии хотело вернуть посланную в атаку роту Риббентропа, но он отказался, чтобы не бросать уже пошедших в атаку пехотинцев, и оказался прямо перед советской танковой армадой. В результате рота Риббентропа понесла наибольшие безвозвратные потери, составившие не менее половины всех безвозвратных потерь в бронетехнике корпуса СС за этот день. Но нет худа без добра. Танк Риббентропа сумел вклиниться в беспорядочно наступающую волну советских танков и уничтожить 14 из них, расстреляв их почти в упор. Остальные танки, противотанковые пушки, штурмовые орудия и САУ лейбштандарта расстреливали атакующих с места и с достаточно большой дистанции, укрывшись за противотанковым рвом. На этой дистанции они были практически неуязвимы для советских танковых орудий. К тому же советские танкисты, слепо выполняя приказ Сталина, вели огонь преимущественно с ходу, что исключало прицельную стрельбу. Немцы полностью использовали преимущество модернизированных Т-4 и немногих «тигров» над Т-34 в начальной скорости пушечного выстрела и в качестве прицелов. Советское же командование не сумело использовать преимущества, присущие «тридцатьчетверкам». Они заключались в способности маневрировать и в более высокой скорости передвижения по пересеченной местности. Для использования этих преимуществ требовались грамотные танковые командиры и хорошо подготовленные механики-водители. Ни тех ни других в Красной Армии почти не было. В то время подавляющее большинство советских механиков-водителей, перед тем как идти в бой, имели практику вождения не более 5 моточасов, тогда как для того, чтобы уверенно водить танк, необходима была практика не менее 25 моточасов. Главное, что заботило таких неопытных танкистов, — не отстать от танка командира. А для того, чтобы реагировать на вражеские угрозы, времени не оставалось. В том числе и поэтому тогда, под Прохоровкой, танк Риббентропа так и не опознали.