Собиратель миров - Илия Троянов

Он ждал перед дверью, среди мужчин из Боснии, Румелии и Албании, все как один босые, широкоплечие, с мрачными бровями и гневными лицами, горцы, за поясами длинные пистолеты и ятаганы, через плечо перекинута одежда, их недовольство кипело и выплеснулось, когда мелкий чиновник сообщил, что его начальник, в ведении которого находятся все дела, сегодня больше не принимает. Посланника с его издевательской вестью схватили за шиворот, обозвав лентяями и его, и его начальника; проклятия, хрипевшие в глотках, принудили чиновника к натренированным извинениям, к заклинаниям дрессировщика, у которого вырвались из-под контроля дикие звери.

На следующий день мирза Абдулла получил разрешение свободно передвигаться по всем частям Египта.

Подняться до комнат караван-сарая оказалось нелегко. Узкая лестница была переполнена. Ступени столь крутые, что носильщиков раскачивало от стены к стене. Вслед за носильщиками сплошной толпой шли женщины, ведя разговор со ступеньки на ступеньку все ниже и ниже, а дети заполняли все бреши между ними, скользя ладонями по грязным стенами. Когда его миновали последние женщины, наверху появились три солдата, делившие в тесноте один анекдот. Остановились для заключительной шутки и, горланя, продолжили спуск. После них мирза Абдулла наконец-то торопливо пошел вверх. На половине пути возник тучный пожилой человек, даже не подумавший вжаться в стену. Мирза Абдулла представился, и человек ответил: Хаджи Вали, торговец, часто бываю в этом вакалахе. Разрешите пригласить вас на чай? Мирза Абдулла вежливо согласился. — Мне нужно дать несколько указаний, — торговец показал на внутренний двор и сдержано усмехнулся. Внизу располагались мастерские, магазины, склады. — А мне нужно наверх, — сказал мирза Абдулла. — Вы моложе, — ответил торговец, несколько ступенек — для вас ничего не значат. И опять рассмеялся. Его унылые глаза и словоохотливый рот, по-видимому, не успели договориться друг с другом.

Каждому постояльцу отводились две комнаты без мебели. На стенах — узор из пятен величиной с раздавленного комара. С черных стропил свисает густая паутина, через окна залетает пыльный ветер, от стекла остались осколки, заклеенные кое-где бумагой. Мирза Абдулла выглянул наружу. Все лучше, чем спать во дворе, вместе со скотом на привязи, вопящими попрошайками и слугами, которые рассеянно почесываются, развалившись на огромных хлопковых тюках. Внизу Хаджи Вали пересек двор, помахав ему и жестами повторив уже сказанное приглашение. Чуть позже появился слуга, чтобы проводить мирзу Абдуллу в уютную переднюю комнату торговца.

Этот город, этот Каир, обитель чумы — Хаджи Вали улегся на килим, но его голова никак не находила покоя на круглой подушке — кого только озарила проклятая идея основать город здесь, между зловонной водой и мертвыми камнями. Все, что ползет и пресмыкается — то жалит и кусается. Как же мне тягостно покидать Александрию, но из-за торговых дел нельзя пренебрегать Каиром; за благодеяния и удачу мы платим муками. А вы, что вынудило вас здесь очутиться? Как я вижу и слышу, вы родом не из этой пыльной дыры. Курите, зачем вы смущаетесь, я-то уже не чувствую вкуса розового табака, зато запах позволяет на мгновение позабыть, где я. Для меня вы не выглядите как обычный перс. Понимаю, понимаю. Воистину, вы далеко путешествовали, мои поездки перед вами — как посещение соседей. Вы совершаете ошибку, я вам серьезно говорю, я знаю моих соотечественников, когда у них слабеет вера, они храбрятся, понося сбившихся с пути персов, нападая на них с оскорблениями, а то и с побоями. Уверяю, вы заплатите втридорога по сравнению с остальными паломниками и будете счастливы, если во время хаджа вас только один раз побьют. Пейте же еще, пейте. Откажитесь лучше от титула мирза, вам не обязательно представляться правдиво, как шейх вы будете чувствовать себя безопасней. Раз вам ведомы тайны медицины, то следует использовать ваши знания, пусть даже у нас полным-полно врачей; но кто действует успешно — тот быстро станет знаменит и приобретет уважение, а оно весьма полезно. Я уже заметил, что вы избрали собственную дорогу в жизни, и я ценю это, но редко предоставляется случай объяснить свой путь другим. Глупцы судят огульно и готовы разбить кувшин за то, что у него неправильная форма. Шейх Абдулла, вы будете моим другом, но сторонитесь открытости и честности. Всегда скрывайте, как мы говорим, ваши мысли и замыслы.

Губернатору Хиджаза

Абдулла-паше,

Джидда

Согласно нашей информации, неверный, который совершил хадж и опубликовал позднее свой отчет об этом, уже в Хиндустане работал шпионом. Таким образом, мы заключаем, что Королевское географическое общество служит прикрытием для сбора информации о регионах, которые пока не находятся в подчинении британской королевы. В первую очередь нас волнует не только осквернение священных городов, но и тайные намерения Британской империи. Отчет, замаскированный под сафарнамах, это кладовая внимательных наблюдений и подсчетов, он удивляет охватом знаний, и наши улемы подтвердили ученость автора, добавив также, что знание — еще не есть вера. Мы склоняемся к мысли, что автор не стал все раскрывать обычному читателю. Мы полагаем, что лейтенант Ричард Фрэнсис Бёртон разведывал наши позиции в Хиджазе, силу нашей армии, а также расположение наших защитных укреплений. Мы также полагаем, что он изучал отношение бедуинов к нашему господству и их готовность обратить против нас оружие. Пересылаем Вам все относящиеся к делу документы: список лиц, с которыми он встречался, копии самых важных отрывков текста вместе с соответствующими комментариями и примечаниями, порой весьма содержательными. Тщательно проверьте, путешествовал ли он в одиночку или нет, были ли у него помощники и помощники помощников, выделялся ли он каким-либо образом и можно ли по его поведению сделать вывод о его намерениях. На основании свидетельств во время его хаджа мы поймем, каково было его поручение и в какую сторону направлена политическая мысль его заказчиков. Султан полагает, что это может указать нам на мощную подземную реку, грозящую размыть фундамент нашей власти в Хиджазе. Вспомните, что проницательность Абдул-Междида уже часто посрамляла узкие границы нашего разума, и действуйте, с Божьей помощью.

Великий визирь Решид-паша.

Солнце должно спрятаться и месяц съежиться, чтобы Каир открылся как раковина, явив свою красоту в силуэтах. Летние звезды рассыпаны по невидимой убогости — свидетельством лучшего творения. Полосы цвета индиго пересекают лбы домов. С каждым шагом он ныряет в свинец. Это ли влечет его снова и снова в чужие страны — преходящая слепота? В Англии, зеленой, сочной и манерной, все нараспашку. Как может быть страна настолько лишена таинственности? Вереницы тяжелых балконов сцепились зубьями деревянных решеток; каждая дорога фокусничает, подделываясь под тупик. Можно распознать лишь то, что ускользает из крепких объятий ночи при подмоге слабых масляных ламп. Проходы, входы, золотые подаяния света текут вниз по лестницам. Ни одной прямой линии, в этих широтах предпочитают дугу, даже поклоняются ей. Округлость, как ни крути, укрепляет веру прочнее прямого угла. Если на ней вдобавок святые слова изящным шрифтом. Дома глодают переулки, столбы выскакивают из засады, как незаметные стражники. Вначале он видит лишь минарет над карнизом, а потом, разом — сияющее приглашение свода. Время следующей молитвы. Он прислушивается к собственному дыханию, погружая руки в чашу, омывая каждый палец по отдельности. Плеск убаюкивает. Мокрые ноги высыхают с каждым шагом по коврам. Он находит место у колонны. Любое слово не имело бы смысла без изначального намерения, которое, подобно игле компаса, и предваряет молитву. Свеча вблизи бросает отсвет на его руки, лежащие одна на другой. За полузакрытыми глазами рассеивается всякое беспокойство. Последние мысли тают, как капли на его бровях, на бороде. Он отдается ритму движения. Все позабыто, кроме регулярных этапов молитвы. Чистая самоочевидность. Позднее, выходя из мечети, он чувствует себя примиренным со всем вокруг. Пальмы кладут головы по ветру, ночь чудесна в каждом отрезке, сплетенная из собственных и посторонних духов, а он, одинокий путник, не может и представить себе грязную, суетную, резкую и ничтожную жизнь светоносного дня.

Шейх Мохаммед Али Аттар был рекомендован ему в качестве учителя, и действительно, едва этот старый человек вошел, на его морщинистом лбу был написан доклад. Айва, айва, айва, пробормотал он, прежде чем приступить к наставлениям, к перечислению ситуаций, где все было юридически заклепано и заколочено. Шейх Абдулла дал учителю выговориться. Когда тот утомился, так и не дойдя до конца, он заговорил сам, описав духовную пищу, которую сам себе назначил, и попросил ученого шейха Мохаммеда Али Аттара предоставить ему именно этот рацион и ничего другого. Шейх Мохаммед исполнил его желание, но окольными путями; вскоре он вмешивался с советами и порицаниями касательно поведения своего ученика во всех областях жизни. Айва, айва, айва, так что значит хадж? Стремление! К чему? К лучшему миру. Кто мы такие на земле, как не путники в поиске высшей цели. И что значат тяготы сейчас по сравнению с вечным вознаграждением. Итак, кто здоров, обеспечен на все время путешествия и достаточно состоятелен, чтобы покупать везде воду и платить за каждый участок пути… да что ты постоянно пишешь, дорогой мой, что за дурная привычка? Говорю тебе, ты точно подхватил ее в стране фаранджа. Раскайся, пока не поздно. Раскайся. Айва, айва, айва, во время ихрама ты не должен ни стричь, и выдергивать свои волосы, ни даже чуть-чуть подстригать, ни голову, ни бороду, ни под мышками, ни в паху, ни на каким другом месте тела, если же ты провинишься, то должен пожертвовать 0,51 литра еды для бедняков Мекки, и это за один волос, за два — двойная норма, и хочу тебе сказать, сын мой, не растрачивай понапрасну свои знания, тебе нужно кормить себя и двух слуг. Смотри, египетские врачи, они-то алиф и баа не напишут за бесплатно. Ты что, стыдишься своих дел, раз не просишь оплаты? Что ты пытаешься доказать себе и нам? Уж лучше бы ты скрылся на гору, чтобы день и ночь молиться. Айва, айва, айва, ты должен начать на холме Сафа и направиться к Марве, и это расстояние надо пройти семь раз, полностью и ни шагом меньше, а если ты засомневаешься, сколько раз прошел, выбирай меньшее число, и декламируй благородный Коран, а когда достигнешь зеленой отметки посредине, то бери свои ноги в руки и беги несколько шагов до второй зеленой метки, я не понимаю, мой дорогой, твой слуга записал два фунта мяса, и ты спускаешь ему с рук, ты не призвал его к ответу. Куда это приведет? Разве ты не говоришь: да спасет нас Бог от греха расточительства. Айва, айва, айва, у тебя должно быть наготове семь камней, для первого столба, который ближе всего к мечети Аль-Каяф, и ты будешь кидать камни один за другим, ты должен как можно лучше целиться, а если не попадешь, то должен кидать еще раз, а когда закончишь, то перейдешь к следующему столбу. У тебя есть жена? Нет? Поистине, тогда ты должен купить себе рабыню, мой мальчик! Твое поведение неправильно, и мужчины будут говорить о тебе — каюсь и прибегаю к Богу — на самом-то деле у него распаляются глаза по женам других мусульман.