Печать Тьмы - Иван Магазинников

Дверь гостиницы широко распахнулась, и в зал вошли две высокие фигуры, закутанные в черные плащи. На головах их красовались шлемы с узкими щелями для глаз.

— Что будет угодно уважаемым господам? — подкатился к ним гостинец.

Пока один из воинов Тьмы разговаривал с хозяином, второй внимательно рассматривал завтракающих людей. Айвен, казалось, кожей почувствовал его взгляд, скользящий по нему. Пульсирующая боль в груди на краткий миг усилилась, а потом снова откатилась.

Мэт спокойно что-то ему говорил, словно поддерживая беседу, а юноша ему кивал в ответ. Слов он не слышал, в ушах звучал лишь звон, как после ныряния на большую глубину. Наконец, дарки поднялись наверх, обыскивать комнаты.

— Там же профессор! — дернулся было вор, но маг положил ему руку на плечо и усадил на место. Хватка у него была стальной.

— Сиди спокойно. Дяди там уже нет. Он покинул гостиницу сразу после нашего ухода.

— Небось, у тебя там розовые подштанники, увеличивающие силу? — указал под стол Айвен. — Плечо отпусти, а то покалечишь.

— Извини. Просто не делай глупостей.

— А что там с Первопечатником? Нам действительно придется ехать в Мурлок?

— Увы, — развел руками Мэт, — это самое популярное место среди отшельников, и в этом наш друг Печатник решил не оригинальничать.

— Кто он? Расскажи мне про него.

— Собственно, лично я с ним не был знаком. Аркус-Первопечатник покинул Арланию задолго до моего появления в Канцелярии. Легендарная личность, он, как и ты, когда-то был самым простым "пузырем" и помогал жрецу храма Сабкуса исцелять страждущих. Подпитывал его маной во время священного транса. Как правило, у неистового жреца во время этих обрядов появлялись по всему телу стигматы, весьма болезненные и обильно кровоточащие, но мгновенно проходили, когда больной прихожанин был исцелен. И вот однажды, во время служения, из-за этих стигматов жизнь жреца оказалась под угрозой. Он лишился сознания от большой потери крови и не смог правильно закончить ритуал. Раны его не закрылись. К счастью, в то время в храме находился один из Каллиграфов, мастер-копир Тайной Канцелярии. Он нарисовал Аркусу точные копии стигмат на тело, и, используя принцип подобия, смог спасти жреца. Его боль разделил вместе с ним "пузырь". Приступ прошел, раны затянулись, и все остались живы.

Геометр взял чашку с квасом и промочил горло. Внимательно Айвен слушал его, запоминая каждую мелочь, пытаясь одновременно позавтракать.

— Ты бы все таки кашу в рот пихал, а не в нос. Разумеется, если у тебя в носу зубы еще не выросли, — улыбнулся ему Мэт.

Юноша смутился. Увлеченный рассказом, он и впрямь поднес ложку не совсем туда, куда следовало бы.

— Придя домой, Аркус вдруг понял, что его запасы маны полностью исчерпаны. Но ведь жрец так и не закончил свой ритуал, и не мог высосать из него столько силы! Поразмыслив, он пришел к выводу, что нанесенные неизвестным спасителем рисунки каким-то образом разомкнули его мана-контур, и позволили магической энергии свободно "вытекать". И тогда он провел эксперимент. Восстановив силы, Аркус с предельной точностью очертил один из не успевших сойти рисунков, и начал наблюдать за своим состоянием. Интуиция не подвела его — мана словно в дыру ушла. Тогда он взялся за эксперименты. Сделал на бумаге точные копии уцелевших рисунков-стигматов и принялся разрисовывать себя на разные лады. Сперва отобрал те рисунки, которые приводили к утечкам магической силы. Их оказалось всего три. А потом начал рисовать их в других местах, слегка изменять очертания, пытался комбинировать и при этом внимательно наблюдал за происходящими изменениями.

Маг умолк, а следом и все прочие посетители гостиницы. В наступившей тишине шаги спускавшихся по лестнице дарков звучали особенно зловеще. Неторопливо они прошли к двери, еще раз внимательно осмотрев всех присутствующих. Единый вздох облегчения, вырвавшийся из двух десятков посетителей, когда за двумя мрачными фигурами захлопнулась дверь, погасил несколько свечей.

— К счастью, Аркус догадался установить в комнате следящий за магическими всплесками прибор, причем весьма не дешевый. И когда стены дома начали дымиться, он сразу связал это со своими экспериментами. Так были открыты две первые в истории Печати: Гведо — знак прояснения разума, и Ферро — Печать, воспламеняющая легко горючие материалы. Впрочем, степень их горючести определяется количеством высвобожденной через Печать маны. Если не ошибаюсь, во время третьей попытки выделить Ферро наш Первопечатник дотла сжег собственный дом.

— И? Как он оказался связан с Канцелярией? — стиснув от боли зубы процедил вор.

— Каллиграф, который нанес на нем рисунки стигматов, заподозрил что-то неладное еще там, в храме. И решил проследить за "пузырем". Когда Аркус взялся за свои эксперименты, служебный амулет, как и положено, выявил использование магии. Спонтанные всплески чистой силы, причем огромной мощности. К юноше приставили соглядатаев, и именно они и вытащили его из горящего дома несколько недель спустя.

— И что они сделали с ним?

— Как что? Первопечатника. Выделили ему лабораторию, лучших Каллиграфов, знатоков теории рун и ритуальных символов. Отыскали еще несколько "пузырей" для опытов… Эй, с тобой все в порядке? Как себя чувствуешь? Ты бледный, как поганка!

— Болит. Зверски болит… Ты там пошевели свои камушки, кажется, они больше не работают…

— Похоже, все хуже, чем я думал, — Мэт выглядел обеспокоенным, — Крысы и дарки буквально дышат тебе в спину, не отстают ни на шаг, а теперь еще и боли усилились. Наверное, мне все-таки придется тебя убить…

Глава 12. Всадник поневоле

"— Погляди-ка что за диво!Эти патлы — разве грива?А метелка — это хвост?Ну-ка брысь отсель, прохвост!Не пристало ОльшемируРазъезжать по целу мируНа такой убогой кляче,Чтоб потом народ судачил… —Говорил он, но в глазахУ него плескался страх.Потому что Эрик ОльшеЛошадей боялся большеЧем чего бы то ни было —В детстве лягнутый кобылой…"

Старый пес обнажил клыки и глухо зарычал, припав к земле. Вообще-то, обычно так делают только охотничьи или специально натасканные бойцовые собаки — он же не относился ни к тем, ни к другим. Зато он достаточно повидал за свою жизнь, чтобы понимать, как можно произвести впечатление на зарвавшегося щенка.

Вот только щенка перед ним не было. Зато был огромный рыседав, покрытый густой жесткой шерстью, которую даже клыки горной рыси не сразу прокусят. Он лишь фыркнул, даже не отрывая головы от своей миски. Его подруга — тоже из породы рыседавов, но немного помельче и с более светлой шерстью — лишь звонко тявкнула на непрошеного гостя и игриво потерлась о бок своего самца. Она ждала, когда тот наестся и оставит ей немного мяса.

Увы, куда уж ему тягаться с натасканным на рысей убийцей? Старому, плешивому кобелю, который и видит-то уже с трудом? Но из миски пало так соблазнительно, что пес решил рискнуть. Подойдя еще ближе, он снова припал к земле и угрожающе зарычал. Горловое рычание, непрерывно издаваемое на одной низкой ноте, отвлекало огромного пса от трапезы. Нет, он не боялся, просто неестественно долго рычала эта наглая облезлая собака. С неохотой оторвавшись от миски, он повернулся в сторону зарвавшегося пса.

Но пса там не оказалось. На его месте стоял и угрожающе рычал большой… нет, скорее даже громадный, зверь, подобных которому рыседав не видал никогда в жизни! Вдвое крупнее самой черной рыси, покрытый иссиня черной шерстью и… С тремя головами! Самец оторопел. Нет, разумеется, он не боялся, просто глупо было связываться с этой странной тварью из-за какого-то жалкого куска недоваренного мяса. Или из-за трусливой самки, которая забилась под телегу, и тихонько там повизгивает.

Приняв решение, охотник высоко задрал хвост и, коротко тявкнув, мол: "Сам доедай эту тухлятину", — гордо удалился со двора на плохо гнущихся лапах. Следом за ним, двигаясь вдоль забора, выскочила и самка.

Довольный собой, старый пес подошел к трофейной миске и с огромным наслаждением вдохнул аромат мяса. Пусть даже немного недоваренного, тем более, что именно из такого мяса придворные повара нарезали палочки для изысканного трюхенорского салата, который ныне покойный король просто обожал. Так что перед ним, считай, с королевского стола блюдо. С довольным урчанием пес вгрызся в мясо, и укрывавшая его иллюзия медленно растаяла…

…Айвен замер, так и не донеся ложку до рта. То есть до носа.