Ришелье - Роберт Кнехт

В Германии Фердинанд II наконец добился того, к чему так долго стремился: 22 декабря 1636 года его сын Фердинанд был избран римским королем. Он унаследовал Империю со смертью отца, последовавшей 15 февраля 1637 года. Его стремление было восстановить мир и процветание в германских землях, опустошенных недавними войнами и ужасными эпидемиями. К 1637 году Оксенштерна оставил надежды сохранить шведский контроль над Померанией, заключив сепаратный мир с императором. Поэтому он сблизился с Францией, подписав с ней Гамбургский договор (15 марта 1638 г.). Это заставило Францию объявить войну императору, в которую она вскоре вступила. Теперь союзники предполагали объединить свои наступательные операции: шведы — в Саксонии, французы — на севере Германии.

Французские историки, как правило, утверждают, что период министерства Ришелье отмечен постоянным улучшением военного состояния Франции. Они приписывают это улучшение реорганизации армий, предпринятой кардиналом, начиная с 1635 года. Согласно Паже, она основывалась не столько на каком-то разработанном плане, сколько на необходимости удовлетворить насущные потребности. Реорганизация характеризовалась двумя основными чертами: преобладающей ролью гражданских лиц и огромным увеличением численности войск. В число гражданских лиц попали ответственный министр (Сервьен в 1635 году; Сюбле де Нуайе, начиная с февраля 1636 года), королевские комиссары и интендант справедливости при каждой из армий, который не только следил за уплатой жалования войскам и распределением припасов, но также судил за правонарушения, совершенные солдатами. К июлю 1635 года насчитывалось не менее девяти действующих армий общей численностью в 160 000 человек (134 000 пехотинцев, 26 000 кавалеристов). Ришелье пытался увеличить их численность путем созыва феодального ополчения (ban et arriere ban), но оставил свою затею, убедившись в ее неудаче. Он также старался улучшить снабжение армии продовольствием и фуражом.

Но если успехи Ришелье были столь значительны, то почему же ему не удалось нанести решающее поражение Габсбургам в течение своей жизни? Испания, в 1640-х годах почти исчерпавшая свои возможности, все же сумела продолжить войну вплоть до 1659 года. Это произошло потому, что война отнюдь не все время была успешной для Франции, как в том уверяли некоторые историки. По иронии судьбы, победы на поле брани были одержаны правительством Ришелье лишь в начале войны. После этого Франция оказалась втянута в войну осад. Это было вполне обычно для военного искусства XVII века, но осады требовали затрат значительных усилий, не всегда оправдываемых достигнутым результатом. В течение всего министерства Ришелье победы сменялись поражениями. И все же Франция обладала множеством преимуществ по отношению к Испании: хорошими материальными ресурсами, могущественными союзниками (Швецией и Голландией), развитой экономикой и относительно компактными путями сообщений. Так где же была допущена ошибка? Согласно Давиду Парро, ответ может быть найден в хроническом несовершенстве военной администрации.

Цифры, обычно приводимые для характеристики мощи французской армии в 1630-е годы, вводят в заблуждение. Они исходят от управления по финансам и подсчетов, проводимых в канун кампаний. Более достоверные цифры дают списки личного состава, составленные военными комиссарами (соmmisaires des guerres). Они наводят на мысль о том, что в армии насчитывалось где-то 60 000 пехотинцев и от 8 до 9 000 кавалеристов. В ходе кампании набиралось от 50 до 60 000 солдат дополнительно, для того чтобы восполнить потери убитыми, ранеными, больными и дезертирами. Таким образом, первоначальный подсчет остается тем же самым. В последующие годы масштаб набора рекрутов был большим, но все же это не вело к значительному увеличению армий, принимавших участие в боевых действиях.

В таком случае армия была, вероятно, куда меньшей по численности, нежели обычно полагали. От 70 до 80 000 человек — представляется вполне приемлемой цифрой. Однако армия была все же слишком велика, чтобы ее можно было обеспечить необходимыми припасами и регулярно выплачивать жалованье войскам. Одной из причин этого было тяжелое бремя государственного долга, лежащее на короне. Задолго до 1635 года она очутилась в сетях займов и договоров, переговоры по которым велись каждый год из расчета годового государственного дохода. Даже в мирное время корова осуществляла займы, с тем чтобы постоянно поддерживать связь со своими кредиторами, не теряя при этом слишком большой части дохода. Министр финансов много времени посвящал вопросу о новых займах, чтобы с их помощью уплатить проценты по долговым обязательствам или выплатить старые долги. Значительная часть доходов короны уходила на уплату долга или процентов финансистам. То, что оставалось, предназначалось на военные нужды, но этого было явно недостаточно. Лишь главная армия во время отдельной кампании могла рассчитывать на то, что ее потребности будут оплачены наличными деньгами, все прочие ожидали только проволочек и обманутых надежд. Другие подразделения также, вероятно, ожидало, разочарование. В 1638 году Ришелье порицал Буйона за презрительное отношение к ассигнатам, неудачные военные действия, не предложив, однако, пути разрешения.

Финансирование военных действий было, конечно, общей проблемой в Европе XVII века: все правительства должны были справляться с нуждами армии, численность которой росла быстрее, чем государственные доходы. Все же Франция в этом отношении была единственной в своем роде. Другие страны использовали откупную систему. Военный откупщик набирал и содержал армию за свой собственный счет против последующих выплат долга, касающихся правительства. В 1620-е и 1630-е годы эта система развилась в связи с обложением, именуемым «контрибуциями», собираемыми с вражеской или нейтральной территории. Они использовались для обеспечения армии средствами к существованию и для выплаты части суммы, внесенной откупщиком. Откупная система, будучи до некоторой степени самоокупаемой, делала возможной создание куда больших… армий, чем в прошлом. Это также способствовало возрастанию военной квалификации, так как командиры имели финансовые ставки в своих армиях. Но в силу политических причин, Франция не приняла систему откупов. Опыт гражданских войн объяснял нежелание ее правительства доверить военные полномочия своим подданным. Однако оно не возражало против того, чтобы иностранные откупщики, вроде Бернгарда Саксен-Веймарского, поступали к нему на службу. В то же время, отвергая в общем систему военных откупов, французское правительство использовало систему, бесспорно, куда более опасную. Профессия военного пользовалась высочайшим общественным признанием во. Франции, и борьба за военные должности была даже более активной, нежели соперничество среди гражданских чиновников. В назначении, на такие должности правительство предпочитало тех соискателей, которые были готовы взять на себя издержки, сопряженные с набором и обеспечением их собственных войск. Вследствие этого такие люди предоставляли займы короне, не рассчитывая на возвращение ссуды. Военный держатель должности, однако, не получал никаких собственнических прав на свое военное подразделение. Он не мог продать или передать его кому-либо без королевского разрешения, он также не получал никакой компенсации в случае, если его подразделение будет расформировано. Таким образом, многие офицеры оказались в достаточно трудном финансовом положении. Так как они были добровольцами, а не наемниками, они не чувствовали себя связанными воинской дисциплиной или какими-либо обязательствами оставаться на своем посту. Так, отсутствие офицера на службе стало здесь правилом, более чем в любой другой современной армии. Но даже если офицер находился не месте, он обычно занимался неблаговидными делами всякого рода, стремясь компенсировать свои денежные затраты.