Отечественная война и русское общество, 1812-1912. Том IV - Сергей Князьков

Пожар бушевал еще 5 сентября. Но, к счастью, к вечеру этого дня погода изменилась: небо покрылось тучами, пошел сильный дождь, ветер начал стихать; вместе с тем начала постепенно ослабевать и сила огня. На другой день, 6-го, дождь продолжал идти еще с большей силой, ветер совсем стих, и пожары почти прекратились, хотя еще в разных местах дымились пожарища, и кое-где вспыхивал огонь. Накаленная почва и мостовые, по которым едва можно было ходить, охладели. Удушливый воздух, наполненный запахом гари, дымом и пеплом, освежился; дышать стало легче, хотя не надолго: дома и улицы повсюду были наполнены разлагавшимися трупами людей и животных, заражавших воздух.

Самые ужасные дни миновали. После пожара Москва представляла печальное зрелище: повсюду — огромным пространства обгорелых пустырей, между которыми едва можно было различить направление прежних улиц. Кое-где виднелись уцелевшие здания; на каждом шагу попадались груды дымившихся развалин, уныло торчали печные трубы, остатки стен и столбов. По улицам трудно было пробираться от разбросанных обломков дерева, железа и пр.; тут же валялась всевозможная мебель и домашняя утварь, выброшенная из домов или оставленная грабителями, которые захватывали все, что попадалось под руки, и затем бросали, завидев более ценную добычу.

По очищении Москвы французами, московский обер-полицмейстер Ивашкин доносил официально гр. Ростопчину о состоянии столицы:

«Соборы, храмы Божии и монастыри, оскверненные неистовствами их (неприятелей), в пяти местах подорванный Кремль, выжженные Грановитая палата и часть дворца, некоторые казенные здания и 6496 обывательских, каменных и деревянных домов[149], множество мертвых трупов людей и лошадей, разбросанных по улицам, все сие вместе составляло ужасную истину варварства извергов сих»[150]. Погорели торговые ряды и лавки (8521) с торговыми складами и товарами, большая часть заводов, фабрик и ремесленных заведений. Сгорели 122 церкви (из 329), остальные пострадали от пожара или были разграблены. Погиб целый ряд культурных и просветительных учреждений, в том числе — университет с пансионом и библиотекой, библиотека гр. Бутурлина, пользовавшаяся большой известностью в Москве (40.000 томов), с крупным собранием живописных картин, театр, дом Благородного собрания, Английский клуб; пострадали архивные хранилища с рукописными памятниками отечественной истории. Помещение архива Вотчинного Департамента уцелело от огня, но, несмотря на хлопоты и ходатайства Бестужева-Рюмина лично перед Наполеоном, французская гвардия, расположившаяся в сенатском здании, натворила немало бед; по свидетельству очевидца, французы «для удобства своего помещения стали хозяйничать по-своему, из архивных книг и вязок устроили постели, столы и стулья, другие, как ненужные, повыкидали из окон, а иные употребляли на топливо для приготовления пищи»[151].

Всех культурных потерь учесть невозможно. Имущественные убытки для казны и московского населения исчисляются сотнями миллионов рублей. В отношении зданий и построек погибли, как видно из вышеуказанного, более, чем ¾ старой Москвы. Из отдельных частей и улиц пострадали следующие.

Москва 12 сентября 1812 г. (Фабер-дю-Фор)

Кремль не был захвачен пожаром, но сильно пострадал от порохового взрыва, которым, по приказанию Наполеона, был ознаменован выход французов из Москвы в ночь на 11 окт. От этого взрыва обгорели дворец и Грановитая палата; сильно пострадал Арсенал и колокольня Ивана Великого: пристройка к высокой башне, где висели колокола, взорвана на воздух; башня, хотя и устояла, но была сильно повреждена, и «Иван Великий стоял, как сирота, лишенный подпор своих». Никольские ворота были повреждены. От Никольских ворот до арсенальных все было завалено обломками. Кремлевская стена пострадала, главным образом, со стороны, обращенной к реке Москве: от Москворецкого моста, вдоль по набережной, стена взорвана в трех местах, железная решетка набережной сбита в реку; угольная башня, обращенная к Каменному мосту, была взорвана совершенно и большей частью обрушилась в реку. Пострадали и Боровицкие ворота. Прочие кремлевские башни и стены уцелели. Уцелели и все кремлевские соборы, несмотря на близость взрыва, от которого пострадал «Иван Великий»; в них от сильного потрясения оказались только выбитыми стекла.

Китай-Город с торговыми рядами и почти всеми зданиями выгорел. Уцелели на Никольской несколько домов, в том числе Синодальная типография. Но находившиеся на Никольской книжные лавки все сгорели. В Белом городе пострадали особенно сильно части к западу и юго-западу от Кремля, начиная с Петровки, Дмитровки и Тверской, далее — Моховая, Никитская, Воздвиженка, Знаменка, Арбат, Пречистенка и Остоженка с переулками. Замоскворечье все выгорело. Выжжена Немецкая слобода и в ней — Слободский (Лефортовский) дворец. Выгорели Басманная, Покровка, Земляной вал и Садовая; здесь уцелели Шереметевская больница, Спасские казармы и Сухарева башня. Огонь сравнительно пощадил улицы от Китай-города по радиусам: Маросейке, Мясницкой, Сретенке, Лубянке и поперечные: Кузнецкий Мост, Чистые пруды и т. д. по бульварам — до Страстного монастыря.

«Москва не представляет уже первобытного своего блеска, — пишет один очевидец, преданный традициям дворянства, приехав в Москву в феврале 1813 г. — Теперь она представляет обширное пожарище, на коем торчат одни печные трубы, кучи камней, развалин и глыб земли, обрушенной взрывами, и сие зрелище приводит каждого в содрогание. Теперь уже не можно сказать сынам сей древней колыбели и гробницы русского дворянства с любезным ее стихотворцем: „Что матушки Москвы и краше и милее“. Теперь всякий скажет: „Что матушки Москвы печальнее, унылее, огорченнее“… Нет экипажей, нет дворянства… В дверях же славного нашего Благородного собрания, первого клуба в России, теперь сделана лавочка, где продаются лапти, кульки, веревки и прочее. Охотный ряд есть базар из возов; на Красной площади по обеим сторонам построены в два ряда деревянные лавочки, наподобие бывших хлебных и табачных. Суконных товаров, также посуды, сахару, чаю и прочего еще мало, но меняльщиков серебра и серебряных денег очень много. Причина сему та, что всякий купец из Серебряного ряда мог в одном мешке унести все с собою… Фабрик целых осталось мало»[152]…

Наполеон на пожарище (Фабер-дю-Фор)

Полтора года спустя Ф. Ф. Вигель так описывает свой въезд в Москву в июле 1814 г.: «Около полудня 18 июля увидел я издали Москву… Золотая шапка Ивана Великого горела вся в солнечных лучах, как бы венец сей новой великомученицы… Сама она, в отдалении, по-прежнему казалась громадною, и только проехав Коломенскую заставу, мог я увидеть ужасные следы разрушения. Те части города, через которые я проезжал, кажется, Таганская и Рогожская, совершенно опустошены были огнем. Вымощенная улица имела вид большой дороги; деревянных домов не встречалось, и только кое-где начинали подыматься заборы. Далее стали показываться каменные, двух- и трех- этажные обгорелые дома, сквозные, как решето, без кровель и окон. Только приближаясь к Яузскому мосту и Воспитательному Дому, увидел я, наконец, жилые дома, уцелевшие или вновь отделанные»…

Кремль не был еще вполне приведен в порядок. Следы разрушения видны были и в неотстроенном здании Арсенала, в заваленной мусором и обломками площади соборов; дворца еще не было, и Грановитая палата без него казалась «печально вдовствующей». Соборы были уже очищены и приведены в прежнее состояние. «В следующие дни, — пишет Вигель, — не пощадил я денег на извозчиков, чтобы изъездить Москву по всевозможным направлениям. Я находил целые улицы нетронутые пожаром, точно в том виде, в каком я знал их прежде; в других видел каменные дома, коих владельцы, вероятно, богатые, с большими пожертвованиями начинали их вновь отделывать; в иных местах стук топора возвещал мне подымающееся надворное деревянное строение; но гораздо более показывались мне дворы, совсем поросшие травой. Вообще возбуждающее во мне сожаление встречал я чаще, чем утешительное»[153].

В 1813 г. была учреждена особая Комиссия строений в Москве, и отпущены для нее средства из казны. На Комиссией была возложена задача приведения Москвы в благоустроенный вид. Составлен был новый план города, на основании которого должны вновь быть отстроены пострадавшие казенные здания, стены Кремля и Китай-Города, урегулировано возведение построек на Красной площади и в других местах, вновь распланированы площади и бульвары; частным лицам, потерпевшим от пожара и разорения, выдавалось вспоможение на обстройку в виде беспроцентной ссуды на пять лет. По официальной ведомости 1819 г.[154] видно, что еще сотни домов в различных частях Москвы, даже и таких центральных, как Китай-Город, Охотный ряд, Тверская, Петровка и пр., стояли обгорелые, неотстроенные, без крыш; много еще незастроенных и неогороженных пустырей, без мостовой, без тротуаров. Из казенных зданий, наприм., не был еще вполне отстроен университет: по Никитской улице два университетских флигеля стояли обгорелые и неотстроенные, заборы, мостовые и тротуары — в неисправности, не восстановлен казенный Петровский театр и мн. др.