Ключи к смыслу жизни - Александр Данилин

Какая поразительная мысль! Я «вовсе ни при чем».

Музыка Моцарта играет совершенно особую роль в практике музыкальной терапии. Доказано, что его фортепианные дуэты, например, играют особую роль в созревании и формировании мозга младенца. Особенно много таких исследований проводи­лось во время беременности и родов. Было установлено, что слу­шание матерью музыки Моцарта усиливает мозговую активность новорожденного. После прослушивания любого произведения Моцарта люди, решающие стандартный IQ-тест, демонстрируют определенное повышение интеллекта.

Этот феномен получил в психологии и музыкальной терапии название «эффекта Моцарта». В результате проведенных опытов было выяснено, что эффект Моцарта носит не эмоциональный и психологический, а прямой нейрологический характер, то есть изменяет и улучшает деятельность нервных клеток.

Существует предположение, что музыка Моцарта, которую он начал сочинять в раннем детстве, по своим ритмическим свой­ствам ближе к частотным характеристикам процессов, происходя­щих во время образования сети нейронных связей мозга ребенка.

Из всей известной классической музыки только музыка Мо­царта активизировала все участки коры мозга, в том числе и те, которые участвуют в координации моторной деятельности, зре­ния и высших процессах сознания и могут влиять на простран­ственное мышление.

В мелодиях Моцарта присутствуют краткие повторы музы­кальных фраз через каждые 20 — 30 секунд. Считается, что именно они и вызывают отклик организма, поскольку многие функции центральной нервной системы и ритмические волновые колеба­ния головного мозга также подчиняются 30-секундному циклу.

На основании этого некоторые исследователи предположили, что у детей с только формирующимися нейронными сетями, то есть детей в возрасте до 3 лет, прослушивание музыки Моцар­та будет вызывать не только кратковременное, но и длительное, устойчивое улучшение мышления.

Другие эксперименты позволили утверждать, что классическая музыка Бетховена помогает развивать чувства детей, их интерес к другому человеку, способность правильно чувствовать эмоции близких.

Вообще музыкально развитые дети в возрасте 7 — 10 лет луч­ше распознают эмоции окружающих. Ведущая роль музыки в обучении позволяет не только лучше формировать восприя­тие — дети, которые растут в музыкальной среде, занимаются музыкой или просто слушают много классической музыки, лег­че формируют мотивацию к деятельности, заинтересованность и волю к победе.

Моцарт писал в одном из писем: «Душа должна испытывать и жар, и холод, как в лихорадке. В эту секунду все существо мое по­трясается до самой глубины. И те мысли и образы, что прятались во мне годами, внезапно выходят наружу».

Душа способна испытывать «жар и холод» во время звучания классической музыки. Созданная гениями, она способна напом­нить о существовании гениальности в душе слушателя.

Гениальность способна отозваться!

По мнению некоторых исследователей, музыка играла гораздо большую роль в истории, чем принято думать.

Еще в своем «Государстве» Платон предостерегал: «Нужно из­бегать введения нового рода музыки — это подвергает опасности все государство, так как изменение музыкального стиля всегда сопровождается влиянием на важнейшие политические области». А вот мнение Аристотеля: «Только музыка имеет силу формиро­вать характер... При помощи музыки можно научить себя разви­вать правильные чувства».

В 1951 году в Лондоне вышла работа английского пианиста и композитора Сирила Скотта «Музыка и ее тайное влияние в те­чение веков». Эта книга, как и многие другие работы Скотта (а он был одним из ведущих теоретиков модернизма в Британии), имеет теософский оттенок. Мистические склонности не мешают автору убедительно, с помощью метода психологических параллелей, обо­сновывать свой взгляд на роль музыки в человеческой истории.

В частности, Скотт предполагает, что, например, оратории Генделя с их яркостью, мощью, возбуждающей благоговейный трепет, восстановили английскую мораль и что именно популяр­ность музыки Генделя способствовала возникновению того, что мы сейчас называем Викторианской эпохой в Англии.

Не скрывая, что формализм музыки Генделя в известной степе­ни тормозил развитие мысли в этой стране, способствуя возник­новению таких британских «родимых пятен», как мелочная ще­петильность или болезненная привязанность к традиции, Скотт считает, что во многом благодаря гармонически-божественному строю творений Генделя сформировались и такие черты англий­ского национального характера, как осознание долга, чувство собственного достоинства, стремление к порядочности во взаи­моотношениях, мораль частной жизни и т. д.

С точки зрения Скотта, музыка Баха оказала решающее влия­ние на мышление немцев. Именно в период открытия немецкой культурой клавирных и органных творений Баха возникло колос­сальное здание немецкой классической философии. Но вот что интересно. Два величайших сочинения Баха — оратории «Страсти по Матфею» и «Страсти по Иоанну» — считались утерянными и не исполнялись более 100 лет. Именно в этом, по мнению Скотта, коренится причина бюргерской ограниченности, пресловутого филистерства и прочих плодов немецкой цивилизации XIX века. В них, в конечном счете, и следует искать истоки той странной легкости, с которой фашизм овладел умами и душами жителей одной из самых интеллектуальных стран Европы.

У музыки Бетховена миссия была несколько иного характера. Произведения композитора содействовали углублению процес­сов понимания людьми друг друга. Скотт считает, что Бетховен был величайшим музыкальным психологом и... подлинным от­цом психоанализа, так как благодаря именно его творчеству стало «энергетически возможным» развитие глубинной психологии и соответствующего взгляда на внутренний мир человека, на раз­личные проявления его души. Определенные стороны музыки Бетховена являются своего рода «музыкальным аналитиком». Они способны извлекать на поверхность и освещать многие чув­ства, скрытые в глубинах бессознательного. Симфонии Бетхове­на, способствовавшие расширению эмоционального диапазона людей той эпохи, обогатили их пониманием доселе непроявлен-ных и оттого недоступных сознанию свойств человеческой души.

Особым свойством личности, а стало быть и творчества Бет­ховена, является его способность пробуждать в людях сострада­ние друг к другу (ведь все понять — значит все простить). Совре­менникам великого композитора было необходимо научиться не только понимать, но и чувствовать индивидуальность каждого отдельного жителя Земли.

Скотт, в частности, предполагал, что под влиянием именно этой музыки в Европе возникла такая общественная форма про­явления сочувствия страдающим, как благотворительные фонды и учреждения.

Что касается музыки Шумана, то его «Детские сцены», «Аль­бом для юношества» и масса других произведений, посвященных детям, способствовали сближению взрослых и детей. По мнению Скотта, под влиянием популярных фортепианных и камерных циклов композитора в Европе около 1840 года появились первые детские сады.

Музыка вызывала отклик гениальности. Ее влиянию отзывались души если не гениальных, то лучших людей своего времени. Не му­зыка, а они открывали благотворительные фонды и детские сады.

В детстве мы все вундеркинды. Каждый ребенок осваивает родной язык, хотя его специально этому не учат. Установлено, что 8-месячные младенцы бессознательно выполняют фантастически сложные вычисления, позволяющие им понять, где в потоке речи кончается одно слово и начинается следующее. И вскоре ребе­нок знает, где проходит граница между словами в произнесенной фразе, — точно так же, как чудо-счетчик просто знает, чему равен квадратный корень из шестизначного числа.

Взрослому, напротив, приходится специально учить новый язык. Ведь просто жить среди его носителей, как правило, недостаточно.

Когда мы слушаем музыку Моцарта, если не привыкли к это­му с детства, мы учим новый язык. Но это никогда не поздно. Он позволяет научиться чувствовать совсем иные измерения соб­ственной души. Он помогает очистить душу. Он способен отмыть внутренние пространства от суеты. Нужно только вновь научиться слушать.

Изучение языка всегда подразумевает выполнение упражнений.

Упражнение «Как слышал Бетховен?»

Послушаем музыку так, как ее слушают маленькие дети, кото­рые еще не до конца различают музыку и нашу с вами речь.

Как мог слышать оркестр оглохший Бетховен ?

Он улавливал вибрацию инструментов руками и телом.

Мы с вами попробуем ощутить новизну музыкального языка, слу­шая музыку так же — поверхностью всего тела.

Это не метафора, а реальный конкретный опыт.