Север - Андрей Буторин

– Я уже не верю!

– Вот потому ты и сумел сделать то, что другие не могут. Так что давай-ка сейчас за тебя и выпьем, тут немного осталось…

Нанас машинально выпил налитое Надей вино, на сей раз даже не почувствовав его вкуса. Какая-то мысль стучалась из глубин его сознания, пытаясь вырваться наружу, и наконец у нее это по лучилось.

– Но как же тогда заклятие духов?! – воскликнул он. – Ведь не могли же люди уничтожить сами себя и почти все, что они сотворили? Да еще и сделать так, чтобы жить стало почти нигде нельзя! Это ведь надо быть не просто балбесами и дикарями, это… – он замахал руками, не в состоянии подобрать нужные слова, – это не возможно, быть умными как духи и в то же время не иметь мозгов вообще!..

– Получается, можно, – вздохнула Надя. – Потому что люди – они как раз такие, гениальные и безмозглые одновременно.

– Какая-то ерунда!.. И потом… Откуда ты все это знаешь? Ведь ты же все время жила только здесь… Нет, ты не думай, я не хочу сказать, что ты врешь, но я и правда не понимаю.

Надино лицо после выпитых остатков вина опять раскраснелось, и вновь заблестели глаза.

– Рассказать?.. – тихо спросила она и, увидев, как восторженно закивал Нанас, улыбнулась. – Ну, слушай тогда сказочку на ночь. Можешь и в самом деле принять пока это за сказку, я понимаю, как тебе трудно поверить сразу во все.

– Я верю в тебя! – неожиданно для себя выпалил Нанас.

– Это уже хорошо, – без улыбки сказала Надя и начала свой рассказ. То, что она говорила, было для Нанаса интересней любой слышанной ранее сказки. Хоть он не понимал, наверное, и половины из услышанного, он боялся прерывать девушку, опасаясь, что она остановится и передумает рассказывать дальше. И он то и дело ловил себя на том, что сидит с разинутым ртом. Из Надиной «сказки» выходило, что раньше на земле, как говорил и небесный дух, жило много-много людей. И люди были очень-очень умными и умели делать множество разных чудес: строить огромные дома и дороги; самобеглые нарты – автомобили, которые ездили по этим дорогам; большие металлические лодки, которые без парусов и весел плавали по морям и под морями (правда, Надя почему-то сказала не «плавали», а «ходили» – наверное, оговорилась); и даже летающие нарты – самолеты. Про то, что какие-то «космические корабли», которые тоже делали люди и которые могли вообще улететь с земли, Нанас не понял, подумав сначала, что они улетали в Верхний мир, но если в этой «сказке» духов не существовало, то откуда было взяться этому Верхнему миру? «Впрочем, откуда тогда было взяться и самой земле?» – подумал Нанас, но решил спросить об этом у Нади позже. А одновременно с тем, что люди были очень-очень умными, они также были и очень-очень глупыми (в сказках может быть все) и потому никак не могли ужиться на большой земле мирно и постоянно между собой дрались, но не кулаками или дубинками, а с помощью всех тех чудес, что напридумывали. И была среди этих чудес некая «атомная бомба», которая не просто уничтожала все вокруг, но делала так, что и потом там нельзя было жить долго-долго. Потому что эта бомба, взорвавшись, выделяла опасную для всего живого радиацию (ага, слышали, знаем!). И подводные лодки были тоже нужны, чтобы «воевать» (то есть драться, но не дубинками и кулаками). И вот здесь, в Видяеве, как раз и была одна такая «база» (точно, небесный дух как раз и говорил о базе!), а на ней «служил» (жил и работал) мичман (если есть саамы, почему бы не быть мичманам?) Сергей Игоревич Никошин. А Надина мама жила еще в одном военном городке и была на последнем месяце беременности, когда все и началось…

– Ой! – прервала вдруг свой рассказ Надя. – Я же совсем забыла про чай! Сейчас включу…

Девушка встала и подошла к другому столу, возле стены, где стоял гладкий черный «туесок», и воткнула тянувшуюся из него веревку прямо в стену. «Туесок» стал сердито шипеть, а через какое-то время забулькал. Надя достала из настенного деревянного короба две, теперь уже непрозрачные, кружки и принесла их вместе с «туеском» на их стол.

– Чай, конечно, не свежий, но пить можно, – сказала Надя. – Мы старались хранить его в сухости.

Девушка протянула Нанасу какой-то маленький белый мешочек с веревочкой, но потом ойкнула и сама положила этот мешочек в его кружку и налила из черного «туеска» неведомо как ставшую горячей воду. Нанас захлопал глазами, но промолчал – это чудо по сравнению с остальными казалось уже пустяком.

– Сахара нет, – виновато развела Надя руками, – еще лет пять назад кончился.

Нанаса это ничуть не огорчило, все равно он не знал, что такое сахар.

– Зато, – подмигнула Надя, – у меня есть обещанная шоколадка!

Она взяла лежавшую на столе небольшую красочно разрисованную дощечку, на которую Нанас давно уже обратил внимание, и вдруг… сняла с нее кожу! Дощечка оказалась металлической!

– Что это? – осторожно дотронулся до «кожи» Нанас.

– Ничего, – удивилась Надя. – Просто обертка.

– Из чего она сделана? – заинтересовался юноша. «Обертка» была определенно изготовлена из того же, что и карта, и листы в «дощечке» небесного духа.

– Это же бумага, – заморгала Надя. – У вас что, даже бумаги не было?

– У меня была, – сказал Нанас, не став пояснять, что всего несколько последних дней. – Только я не знал, как она называется. А из чего сделана бумага?

– Я тоже точно не знаю. Вроде бы, из дерева, но я не поняла, как.

Нанасу стало даже приятно, что и Надя, оказывается, знает не все. Может, она и правда не дух? А та между тем сняла с «шоколадки» и металлическую «обертку». Под ней и впрямь оказалась коричневая дощечка. Надя легко разломила ее на две части и одну протянула Нанасу:

– На, ешь! Только смотри, язык не проглоти. Вкуснятина-а-а-а!..

Он с опаской откусил от «дощечки» маленький кусочек. Тот почти сразу растаял во рту и… Подобного Нанас не ожидал. То, что он сейчас испытал, по силе чувства можно было сравнить разве что с тем, как он поразился, впервые увидев подводную лодку. Он понял, что в его жизни есть по меньшей мере две вещи, ради которых стоило появиться на свет: встретить Надю и попробовать шоколадку.

– Вкусно? – спросила довольная произведенным эффектом Надя.

Нанас кивнул. Говорить он не мог, он ел шоколадку.

– Ты чай-то пей, а то слипнется… одно место, – фыркнула девушка.

Нанас попил и чай. Тот был тоже изумительным по вкусу, хоть и не шел с шоколадкой ни в какое сравнение. Жаль, что и то, и другое кончилось очень стремительно.

– Чай есть еще, – сказала Надя. – Налить?

Нанас опять кивнул. А пока девушка разливала по кружкам воду, сказал:

– Спасибо! И за чай, и за шоколадку, и за сказку. Но ты так и не сказала, откуда ты сама про все это узнала?

– А я еще и не закончила. Это была только присказка. Рассказывать дальше?

Нанас закивал. Надя сделала маленький глоток из кружки и начала:

– Вот ты спрашиваешь, откуда я все это знаю. Если бы ты видел моего батю, ты бы не спрашивал. Вот он уж точно знает, наверное, все на свете. И он меня с самого раннего детства всему учил – читать, писать, считать, а потом и стрелять, и на снегоходе ездить, и дизель запускать, и фильтры чинить… А еще здесь библиотека неплохая, я прочитала все-все книги, которые тут есть. И не по одному разу. А это ведь не только художка, но и учебники. Ох, как меня батя по ним гонял! Я сначала даже злилась на него, бывало, и плакала – думала, ну зачем мне все это знать, если мира вокруг и людей больше нет? Мы ведь с ним года три назад, пока этих шипастых уродов еще не так много было, на снегоходах даже до Мурманска как-то доехали… То есть, до того места, где он был раньше. Там теперь… – Озеро! – не выдержав, влез Нанас. – Видел? Да, озеро. Огромная воронка, заполненная морской водой, вместо большого красивого города. Батя рассказывал, какой он был раньше. Вот тогда я и поняла, что ни мира, ни людей больше нет. Батя сначала тоже пал духом, сказал, что да, наверное, нет, раз за столько времени ни одна из сторон, что обменялись ядерными ударами, не удостоила вниманием столь важный военный объект, как Видяево. Но потом он передумал, сказал, что если уцелевшие видели, что стало с Мурманском, то Видяево могли тоже счесть погибшим – заодно. И он ведь все время мечтал наладить с остальным миром связь. Но после ядерного взрыва вся наземная электроника, в том числе и передатчики в штабе, приказа ли долго жить, а уцелевшие передатчики нашей лодки не могли пробить радиоволнами толстенный слой камня над нами, который, кстати, и спас наши с ним жизни… Так вот, насчет учебы. Я сперва на него злилась, а потом поняла, что он верил в то, что весь мир не погиб, и надеялся, что мне доведется еще пожить в этом мире. Он даже меня правильно разговаривать учил, представляешь? Чтобы, говорит, тебя за дикарку не приняли. Пьесы с ним по ролям исполняли, которые в библиотеке нашли, он этим, оказывается, раньше увлекался… Как-то он интересно это называл… само… деятельностью, да. А еще он боялся, что, когда его не станет, я пропаду… Он ведь болел, он еще в молодости, когда ходил на подлодке в море, схватил огромную дозу. Батя про это не любил рассказывать, но я поняла, что произошла авария с реактором, и он помогал ее устранять. После этого он долго валялся по госпиталям, а потом его списали на берег. Хотели вообще на гражданку отправить, но он без моря, без лодок не представлял себе жизни. Пусть хоть на берегу – но рядом с ними. Вот так. Вот откуда я все это знаю. Ну, еще фильмы на дивиди, но это уже так, в дополнение, просто увидеть своими глазами, как что выглядело в том, прежнем мире… Ну, ты и сам уже немножко увидел.