Демонический Любовник (ЛП) - Форчун Дион

Ей больше не было одиноко, теперь у нее были друзья; ее жизнь могла казаться таковой, хотя незримое сомкнулось вокруг нее и она узнала о его существовании. Существуют люди, которые, однажды узнав о существовании сверхъестественной реальности, склонны приписывать всё, что угодно, ее действиям; мышь под плинтусом или ветер в печной трубе становятся прислуживающими им духами, а особое провидение направляет все их действия; или, наоборот, зловредные демоны прячутся в скрипучей мебели и они изгоняют их сложными ритуалами. Вероника не принадлежала ни к одному из этих типов; когда Незримое возникало перед ней, ей приходилось мириться с этим, но когда оно снова уходило на задний план, она начинала задаваться вопросами о правдивости своих воспоминаний и списывала все на сны или воображение. Вероника не хотела поверить в существование Незримого, но была вынуждена это сделать.

Она настойчиво пыталась понять, был ли опыт прошлой ночи реальным; не существовало способа проверить его истинность, а присутствия просто пришли и ушли, не оставив следов. Был только один способ проверить это, ведь она помнила, что ей было обещано, что кто-то придет к ней на физическом плане и сказано, что Незримое может общаться с другими также, как и с ней, и что одному из этих других будет велено прийти к ней и помочь. Она поняла, что нашла путь к некой великой организации, у которой были ответвления на разных планах существования, и что ее члены могли прийти к ней на помощь в час нужды, и что они также в свою очередь были вправе потребовать помощи от нее. Они очень отличались от тех темных, холодных сил, которые сопровождали Лукаса, которые, казалось, принадлежали к древним, дочеловеческим временам, которые человечество давно оставило позади и позабыло; тот аспект Незримого, который приблизился к ней теперь, казалось, принадлежал царству, о котором у человечества пока было лишь самое малое представление. Лукас воскрешал умершее прошлое; Вероника же шла к рождению живого будущего.

День проходил без особых происшествий, а час Лукаса еще не настал, ведь он мог действовать лишь с наступлением темноты. Вероника знала, в какое время он появляется, знала и ждала его. Как и прежде, сгущение сумерек ознаменовало его прибытие, и с исчезновением последнего луча света его присутствие начало ощущаться в комнате. Весь процесс повторился снова, доступные жизненные силы разделились, и эти двое встретились на общей территории, на полпути между видимым и невидимым мирами.

Сформировавшаяся фигура в капюшоне произнесла:

– Вероника, мы должны прийти к взаимопониманию. Вы поможете мне или нет? Вероника посмотрела на него так, как часто смотрела при жизни.

– Я сделаю все, что смогу, чтобы помочь вам, – ответила она. – Но вы не будете снова проделывать этих отвратительных вещей с детьми, если я могу это предотвратить.

– А что еще мне остается делать? – спросила фигура в капюшоне. – Если я не восполню своих жизненных сил, я не смогу удерживать даже эту форму, и тогда мне придется пройти через Вторую Смерть. Вы знаете, что это такое, Вероника?

Она помотала головой.

– Я ничего не знаю о подобных вещах.

– Тем лучше для вас. Однако сейчас мы в самой гуще подобных событий и должны как можно лучше с этим справиться. Но одно могу сказать, я не хочу проходить через Вторую Смерть. Вы же не отправите меня туда, правда, Вероника?

Он торопливо приблизился к ней и рука, которая была такой же реальной, как при жизни, коснулась ее руки.

Вероника потянулась к нему и прикоснулась к мягким складкам одеяния, ткань которого не была похожа ни на одну их тех, к которым она когда-либо прикасалась в жизни.

– Я не хочу причинить вам вреда, Мистер Лукас, и я ни за что на свете этого не сделаю, но я не могу позволить вам вредить этим детям, я должна защитить их. Это все так ужасно. Почему все должно быть так?

– Потому что иначе нельзя, – ответил мужчина. – Я должен питаться или я умру, а я не хочу умирать, если могу предотвратить это.

– Но вы уже мертвы! – воскликнула Вероника.

– Не существует смерти в том виде, как вы себе ее представляете, – ответил он. – Я потерял машину, которая была дана мне для работы, до того, как силы, которые управляли ей, исчезли. Силы все еще здесь, нетронутые. Я жив, я очень даже жив, и если мне однажды удастся построить новую машину, я смогу жить также, как живете вы, и тогда я приду к вам, Вероника! Но сейчас я всего лишь на полпути к этому, мне нужно больше жизненной энергии, и я вынужден брать ее там, где могу добыть.

– Вы не должны опять забирать ее у детей, – ответила Вероника. – Я не подведу вас; я обещаю, я сдержу свое слово. Что я могу сделать для вас, я сделаю, но детей вы не получите.

Она повернулась к нему: юная и даже для ее возраста странно незрелая, она была наполнена силой столь же древней, как и Природа. Эта детская фигура была воплощением материнства; она была Бессмертной Женщиной, защищающей детенышей своего вида, самым свирепым созданием на свете. Даже мужчине, которого она любила, не позволено было трогать детей. И Лукас это знал. Вероника действовала слепо, под влиянием инстинктов, но Лукас понимал, какие силы управляли ей; он знал, что пытался пробудить то, что растоптала сама эволюция

– способность сильных отделяться от стада и питаться беспомощными детенышами своего вида, и Природа восстала и сказаа ему: «Не бывать этому!», и нашла способ выразить это через податливую юную девчонку, в которой он сам пробудил медиумические способности. Пришло время антициклона, и княжества и силы, оскорбленные действиями Лукаса, были приведены в действие.

Вероника заговорила снова.

– Я многого не понимаю, Мистер Лукас, но я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь вам, и я не испугаюсь; и хотя я многого не понимаю, я, кажется, кое-что знаю обо всем этом.

– Должен сказать, вы правы, – ответил Лукас. – И вам еще многое предстоить узнать. Но лишь об одном я осмелюсь попросить вас, одолжить мне достаточно тонкой эфирной энергии, чтобы я мог собрать материал для построения тела, через которое смогу действовать, и если вы не поможете мне, то все было зря и мы оказались в тупике.

– Я поделюсь с вами своей энергией, – ответила Вероника, – Но я не позволю вам прикасаться к детям.

– Но только у детей я могу взять достаточно сил, чтобы удержать форму, – ответил он. – Если я продолжу брать вашу энергию, я перетяну вас, Вероника, на свой уровень существования

– смерти среди жизни – и эту черту я переступать не стану. Я могу переступить через многое, но не через это. Вы не позволите мне прийти к вам, а я не стану перетягивать вас к себе. Так что мы в тупике и, я надеюсь, вы сможете подсказать нам выход отсюда, ибо я его не вижу.

Вероника не нашла, что ответить. Серая фигура перед ней покачивалась, словно пламя свечи на ветру, когда испытывала эмоции, которые все еще были вполне человеческими.

Лукас заговорил снова.

– Если бы я не любил вас, это не имело бы никакого значения, но я люблю вас и я не могу этого сделать. Почему именно моя любовь к вам – лучшее, что я познал – должна стать тем, что меня погубит? Если бы меня не волновало, что с вами станет, я позволил бы братству ударить по вам и избежал бы наказания, как я и планировал сделать, но когда до этого дошло, я не смог так поступить. Я мог бы остаться в живых, но я был бы один, и в этом не было бы для меня ничего хорошего. Теперь же все повторяется, я могу вернуться на план жизни, воспользовавшись вашими силами, но тогда я должен буду вытолкнуть вас сюда и мы просто поменяемся местами, и я снова буду один. Почему я не встретил вас до того, как ввязался во все это? Я уверен, что не захотел бы всего этого, если бы у меня были вы; но теперь уже слишком поздно и нет другого пути для меня, кроме как использовать жизненные силы других людей, но вы не позволяете мне это делать, и будь я проклят, если посмею воспользоваться вашей жизнью, Вероника! Я уже проклят, так что, вероятно, особой разницы не будет, но как бы то ни было, я не стану этого делать.