«На суше и на море» - 66. Фантастика - Александр Колпаков

Разгонная спираль делалась навечно. Внешние повреждения полностью исключались: она помещалась в глубине корабля под защитой наружной и противолучевой брони. Внутренние же поломки превращали мощные двигатели в бесполезный балласт или вели к мгновенной гибели во вспышке аннигиляции. Два напряженных цикла потратили ученые и инженеры, обуздывая аннигиляцию, затаившуюся в спирали. Специально для нее пришлось создавать структурно перестроенные материалы и сверхточные доводочные автоматы. Секрет безопасности заключался в идеальной отделке внутренней полости разгонной спирали люм-генераторов.

Все это молниеносно припомнил Гел. «Элону» еще повезло, он не обратился в газ, но, хотя звездолет и уцелел, ни один из имеющихся на борту автоматов не мог устранить повреждение. В голову хлынула пьянящая волна крови, и он с трудом подавил нелепое желание хватить кулаком по панели мезонных связей. Гел обвел встревоженные, вопрошающие лица налитыми Кровью глазами и хрипло бросил:

— Все слышали? — Ему не ответили. — Что будем делать? — Ему опять не ответили. — Молчите!.. Тогда говори ты, Зор.

Зор безнадежно пожал плечами.

— Не вижу никакого выхода. Это… Это приговор судьбы, она поразила «Элон» в самое сердце…

Гел махнул рукой и отвернулся.

— Ты, Ган!

— А что я могу сказать? Влипли, и все, — с грубоватой прямотой хмуро сказал астролетчик. Наступило молчание.

— Ты уверен, что невозможно устранить повреждение? — прозвучал сипловатый басок Пэя.

— Это известно любому, — насмешливо бросил Зор.

— Я не любой и спрашиваю нома, — огрызнулся Пай.

— Не совсем так, но нашим автоматам это непосильно.

— Тогда не о чем и говорить, — вмешался Ган. — Надо действовать.

— Как же именно? — осведомился Зор.

— Сейчас скорость «Элона» половина световой. Пойдем инерциальным полетом, а корректировать будем ионно-маневренными двигателями.

— Вот-вот! — оживился Пэй. — Это мне уже нравится.

— А мне нет! — иронически бросил Зор. — Ган, видимо, не подумал, что будет, если придется затормозить, скажем, перед скоплением пыли или облаком звездной материи. Как потом опять набрать скорость? И чем расчищать таос в полете? Ведь на такой скорости даже межзвездный газ в два счета погубит корабль.

— Снизим скорость и продолжим полет! — воскликнул Пэй.

— И долетим к Антару циклов этак через пятьсот или побольше, — отпарировал Зор.

— А у тебя в запасе лучший вариант?

— К сожалению, нет. Разве что… — он запнулся, — Ну да, впрочем, это никогда не поздно.

— Возвращение? — прищурился Пэй.

— Возможно, придется подумать и об этом.

Пэй глянул на Гела, но сумрачное лицо командира оставалось внешне спокойным, он словно не замечал спора. Тогда Пэй обратился к Эмо.

— А что скажет Эмо? Ведь ты самый осведомленный в люм-области.

— Я потом. Позже. Сначала подумаю, — уклонился Эмо.

— Довольно! — неожиданно и властно прервал Гел. Все повернулись к нему. — Время не ждет. Мне кажется, некоторые забыли, что наш рейс особый, что на нас вся надежда и что с каждым циклом Фема теряет воздух, что все труднее становится дышать там, — он махнул рукой, — У нас нет права на отступление. А раз так, наш путь вперед и только вперед. И мы пойдем этим путем. Продолжим полет, клянусь Алым! — Светло-бронзовое лицо Гела потемнело, глаза горели, он тяжело дышал, едва сдерживая волнение, — Видит Алое, я никогда не злоупотреблял властью нома, вы не часто слышали слово приказа. А сейчас я приказываю: «Вперед, к Антару!» Этот приказ будет выполнен любой ценой. А теперь… — он сделал паузу и продолжал уже спокойнее. — Теперь я хочу поговорить с вами не как ном, а как друг и товарищ. Как и какими средствами мы исправим повреждение, я не знаю, но исправим обязательно. Сейчас нам, как никогда, нужны единодушие и дружба. Чтобы была единая мысль и единая воля — воля к победе. Это как талисман, он выручит из любой беды. Но горе нам, если мы впустим в «Элон» вражду, неприязнь и раздоры. Тогда конец всему, таос поглотит нас. И дело даже не в наших десяти жизнях. Что они? Да и нельзя жить вечно. Но за нашей спиной жизни и судьбы миллионов и миллионов еще не рожденных. Мы не одни, за нами Фема, ее живое дыхание. Вот и все, друзья, что я хотел сказать вам.

Эмо тронул за локоть и прошептал:

— Ном, я хочу сообщить важное, но тебе одному.

Гел глянул в его глаза и ощутил толчок недоброго предчувствия.

— Пойдем! — У выходной диафрагмы он обернулся и коротко бросил: — Не расходитесь, подождите нас здесь.

Эмо начал сбивчиво, с запинками, глядя в сторону, потом пересилил себя и уже до конца исповеди не отрывал взгляда от застывшего лица нома…

Он кончил и умолк, а Гел все так же сидел не шевелясь и смотрел куда-то мимо, сквозь стену. Эмо застыл в неудобной позе, боясь шелохнуться. Пауза затягивалась, углублялась, приобретая зловещий смысл затишья перед взрывом. Молчание пробирало до костей, давило безжалостным прессом страха и ожидания чего-то жуткого, что притаилось за окаменевшим лицом, за нахмуренным лбом нома, где, наверное, созревало беспощадное решение. Эмо впервые в жизни ощутил страх. Страх, переходивший в слепой ужас. Он почувствовал, что еще немного — и больше не выдержит, закричит, завоет по-звериному. Все что угодно, только не эта могильная тишина, неизвестность и недобро застывшее лицо.

— Ном, не надо так! Я исправлю. Это исправимо… — Эмо запнулся. Гел поймал мысль налету. Его воображение быстро нарисовало печальный беспощадный финал. А Эмо заторопился, задыхаясь от волнения и неловкости. — Ном, я дрянь, но поверь мне! В последний раз… Больше я ничего не прошу. Только это!.. Я проберусь в спираль с управляемым полуавтоматом и сделаю все необходимое. Сделаю так, будто ничего и не было. У меня ловкие руки. «Элон» полетит дальше. Вот увидишь!..

— «Элон» полетит дальше! — прервал Гел. — А ты? Что с тобой будет?

— Ном, я люм-инженер, этим все сказано. Я знаю, на что иду. А думать?… Думать надо было раньше, теперь поздно. Не хочу я… Нет, не то! Не могу жить подлецом. Не могу! — Голос Эмо зазвенел, лицо судорожно подергивалось.

— Прекрати! — сурово бросил Гел.

Эмо умолк. Гел думал о том, что лишь чуткие пальцы способны направить полуавтомат. Эмо высококвалифицированный люм-инженер, и Гел не сомневался в конечном результате, но на пути к нему высился грозный барьер. Мощные потоки люм-энергии породили в недрах спирали смертоносные излучения, их цепко хранили глубины вещества. А спираль тесна, туда нужно идти раздетым и беззащитным. Эмо выйдет из спирали живым трупом. Но иного выхода не было. Эмо придется пожать посеянное им же, испить чашу до дна.