Дневная битва - Питер Бретт

– То же самое принято у красийцев, – пояснил тот. – Религия и закон суть одно. На Эведжахе, их священной книге, построена вся их цивилизация, и, завоевывая юг, красийцы насаждают Закон Эведжана, заставляют людей прятать лица и поклоняться Эвераму, хотят они этого или нет. Они насилуют женщин, порабощают мужчин и отбирают детей для полной индоктринации. Даже если прекратят наступление, через одно поколение на всей их территории будет господствовать Эведжан, умножив их численность вчетверо.

– Тогда, – улыбнулся Хейс, – тебе ясно, почему мы должны оказать им отчаянное сопротивление и отвергнуть ложное божество, возродить веру в истинного Создателя.

– Сопротивляясь им, вы превращаетесь в них, – рыкнул Арлен. – И я не потерплю этого в Лощине. Вы можете говорить с кафедры все что угодно. Если сумеете убедить людей, это их выбор. Но если вы ударитесь в древнюю ахинею – скажем, выставите блудницу на растерзание демонам, – я переломлю через колено столб и загоню одну половину в вашу дверь, а вторую – в графскую.

– Не загонишь! – рыкнул Франк.

– А ты проверь, – подала голос Ренна.

– Да как ты смеешь?! – вскричал Артер.

Капитан Гамон вскочил на ноги и схватился за копье:

– Именем графа Тамоса, я арестовываю тебя за изме…

Арлен фыркнул, не озаботившись даже встать. Он небрежно нарисовал в воздухе метку – и острие Гамонова копья стало цвета пасмурного неба. От оружия распространилось мерцание, острие и древко затуманились, а потом побелели, как иней.

– А-а-а! Создатель, моя рука! – взвыл Гамон.

– Не будь глупцом и сядь, – приказал Арлен.

Он посмотрел на мальчика-слугу, который с разинутым ртом и округлившимися глазами взирал на происходящее.

– Принеси сквайру котелок с холодной водой, пусть сунетруку.

Паренек сорвался с места, не удостоив взглядом ни Хейса, ни Франка.

Хейс сложил пальцы домиком:

– Итак, ты ставишь себя превыше законов людских и Создателя? И этим уведомляешь меня в лживости твоей утренней речи? В том, что не считаешь себя Избавителем?

Арлен мотнул головой:

– Этим я уведомляю вас в том, что я не мужлан, которым можно помыкать. Я вернулся в Лощину, чтобы заняться делом, а не воевать с вами или графом. Останемся друзьями, покуда вы будете судить по справедливости, – а вы, похоже, так чаще и поступаете. Но вы распоясались и должны понять, где кончаются метки. Мне неохота становиться пешкой в вашем политиканстве, и я потребую удовлетворения от ваших болванов, если еще раз вздумают высмеять мою суженую.

Хейс кивнул.

– Я приношу извинения за все, что оскорбило вас и госпожу Таннер. Это случилось непредумышленно, и я уверяю вас, – глянул он на Франка, – мой помощник получит подобающее взыскание.

Рачитель развел руками:

– Я тоже хочу, чтобы мы были друзьями. Мы с графом не желаем иметь в вашем лице врага, господин Тюк. Герцог, брат Тамоса, поручил ему выступить на юг, взять под охрану границу и защитить местных жителей. Мой долг, оговоренный пастырем Петером, во многом тот же. В отсутствие Джоны я призван служить этим людям, как служил он, то есть заниматься делом, в котором я кое-что смыслю.

– Это все, что вам поручено? – поинтересовался Арлен.

Хейс покачал головой:

– Есть еще одно дело. Вы.

– Я? – эхом откликнулся Арлен.

– Вы не первый в Энджирсе, в ком видят Избавителя, – объяснил Хейс. – Истории о Его возвращении рождаются каждые несколько лет, особенно в деревушках. Рачители Создателя расследуют все случаи, проверяют на подлинность. Лично я в моей должности изучил дюжину – мошенничество без единого исключения.

– Добавьте еще один, потому что я не Он, – улыбнулся Арлен.

Хейс наклонился к нему:

– Возможно, но вы и не простой вестник из захолустья, что бы ни говорили. Вы скоры на заявления, что, дескать, нет, вы не Он, но вам остается сказать, кто же вы есть. Применяете магию демонов, – кто поручится, что вы и сами не порождение Недр?

Воцарилось молчание, и Ренна ощетинилась. Остальные подались вперед, чтобы не пропустить ни слова из ответа Арлена, сам же Хейс расслабился. Джасин достал маленький блокнот и крошечный карандаш. Жонглеры кормились байками, а герольды и того больше, хотя их аудитория состояла из одного слушателя.

– Вы видели нынче же утром, как я стоял на солнце, – начал Арлен. – Разве это по силам порождению Недр?

– Все когда-нибудь происходит впервые, – пожал плечами Хейс.

– А как быть с тысячами демонов, которых я уничтожил, включая тех, что погибли у вас на глазах? По-вашему, это уловка, чтобы втереться в доверие к людям?

– Сами скажите.

– Ему не надо ничего говорить, – выпалила Ренна, и все резко повернулись к ней.

– Простите, юная сударыня, – укоризненно произнес Хейс, – но…

– Арлен не хотел сюда идти, – перебила Ренна. – Он все это предвидел. Сказал, вы попробуете либо захомутать его, либо обвинить. Что проще разговаривать со стенкой. Это я уговорила его проявить дружелюбие. – Она встала. – Теперь жалею о своем решении и не вижу причин задерживаться ради таких бесед. Ешьте своего фазана, приятного аппетита.

Она направилась к двери, и Арлен виновато пожал плечами перед рачителем и с ухмылкой последовал за ней.

Солнце садилось, на улицах Лощины царило оживление. На Кладбище Подземников строились отряды лесорубов, готовились к ночному патрулированию, а лавочники продолжали свой шустрый промысел – торговали едой, выпивкой и прочими товарами – и отнюдь не собирались закрываться. Даже рабочие, что закладывали фундамент для нового Праведного дома, трудились не покладая рук. Ренна знала: великая метка обеспечит им безопасность на всю ночь, хотя это и не укладывалось у нее в голове. Свобода – ночью и днем! Жители графства Лощина не обязаны жить по расписанию демонов.

– Скоро совсем стемнеет, как они будут работать? – спросила Ренна.

Арлен помотал головой:

– Магия вот-вот восстанет. Не успеешь оглянуться, света окажется достаточно.

Ренна подивилась, наблюдая за верными признаками исторжения – клочьями дымного света, что возникали из-под земли и были видны только ей и Арлену.

Но магический туман не коснулся великой метки. Взамен разогрелась и засияла вся мостовая. Ренна подумала, что ей чудится, но вскоре рассвело настолько, что игнорировать сияние стало трудно. Так ярко, что сделалось видно каждому, будь он с мечеными глазами или нет. Теперь понятно, отчего столь беспечны люди перед наступающей темнотой. Было не так ясно, как днем, но более чем достаточно для работы.