История падшего ангела - Мария Жукова-Гладкова

Значит, здесь была Агнесса Геннадьевна? Но что она делала в этой комнате? За кем следила? Зачем?!

И кто тут упал? Агнесса? Или кто-то еще, кого она свалила? Может, она шарахнула по башке Максимова, а потом оттащила его в мужской туалет? Но до туалета, где его нашли, отсюда не менее пятидесяти метров. Потащила бы она его по коридору, пусть и погруженному во тьму, когда ее мог кто угодно засечь? Агнесса – хитрая и осторожная, она так рисковать не стала бы. Если бы Максимова убила Агнесса Геннадьевна, она оставила бы его там, где убила. Например, в этом помещении. И его нашли бы гораздо позднее.

Значит, убивала не Агнесса?

Но тогда почему она свалилась?

– Стул проверь, пожалуйста, – попросила я Тимура.

– В каком смысле? – не понял он.

– Ну в смысле не сломана ли какая-то ножка. Ведь он почему-то упал.

Стул оказался цел.

Не могли девчонки ошибиться? Хотя навряд ли…

Я решила подождать до послезавтра – дня похорон Алика и Юры. Может, Маша с Наташей и узнают кого-то среди присутствующих на прощании…

И с Агнессой Геннадьевной было бы неплохо еще раз пообщаться в неформальной обстановке. Например, продемонстрировать ей один красный камушек. Только надо обязательно взять с собой Аньку – или кого-то из знакомых – в охранных целях.

Я убрала камушек в кошелек.

Глава 17

24 ноября, среда, вечер

Я отвезла Аньку, облизывавшуюся, как кошка, объевшаяся сливок, домой, и поехала к себе. За последние дни я очень устала. Хотелось просто лечь в кровать и вырубиться, но я подозревала, что дома меня ждут новые дела. Возможно, Коле с Вадиком удалось что-то вытянуть из Леши, не исключено, что сам Леша чувствует себя получше и желает со мной побеседовать. И друг и соратник Женька что-то давно ко мне не заглядывал. Не исключено, что зайдет как раз сегодня. Да и вообще надо что-то решать! Как мы с ребятами будем работать дальше? С кем? C тем продюсером, с которым уже договорилась Агнесса? Или с Аркашкой, Женькиным другом? Интересно, Женька обсудил с ним все детали, как собирался? Конечно, мне не хотелось терять ни в деньгах, ни в популярности. К хорошему быстро привыкаешь, да и запросы мои явно увеличились. И ведь на мне двое (или теперь трое?) иждивенцев. Скорее бы все разрешилось.

Дома меня ждал гость. Но не из тех, кого я предполагала увидеть. На кухне пил с мамой чай майор Петров.

– Добрый вечер, Анастасия Михайловна, – склонил голову майор. – Все никак не успокоитесь? Решили, что проведете свое расследование лучше милиции?

Мама тут же поддакнула Петрову, напомнив, что у меня дети (во множественном числе), я должна думать не только о себе, ну и так далее и тому подобное. Была бы ее воля, она предпочла бы, чтобы я работала «как все нормальные люди» с девяти до шести, а с работы сразу же бежала домой и никуда не выходила. Но с другой стороны, мама всегда хотела иметь много денег, и это желание перевешивало, так что ей приходилось мириться с моей ненормальной работой.

Выслушав мамину речь и поздоровавшись с Николаем Ивановичем, я сказала, что должна хотя бы умыть лицо и руки, а потом уже присоединюсь к ним. На самом деле я хотела предупредить Лешу, чтобы носа из гостиной не казал, и мальчишек – чтобы лишнего не ляпнули: майору про раненого знать не следовало. Я ведь ему пела в отделении, что живу без мужчины и вынуждена зарабатывать себе на жизнь сама. И там я говорила про сына в единственном числе, правда, Женька говорил про двоих, надеюсь, Петров решит, что что-то перепутал или запамятовал, ведь у меня он уже успел познакомиться и с Вадиком, и с Колей.

Мальчишки были предупреждены и все быстро усекли, Леша тоже. Он лежал с открытыми глазами и ждал меня. Чувствовал он себя гораздо лучше. Сказал, что хотел бы завтра съездить домой.

– Что тебе там надо? Я привезу. Давай уж поправляйся как следует. Тебя ж отсюда никто не гонит.

– Тебя не хочется подставлять, – сказал он.

Я только махнула рукой, потом спросила, есть ли у него в Питере родственники. Оказалось, что он в свое время приехал в наш город из-под Астрахани, освободившись, снова поехал в Питер и жил сейчас на съемной квартире.

– Тем более нечего дергаться, – сказала я и покинула его, чтобы присоединиться к майору и маме.

– Настя, тебе не стыдно, тебя человек давно ждет, а ты ходишь неизвестно где, – сказала мама.

– Настя не знала, что я приеду, – вставил Николай Иванович. – Это я должен извиниться, что появился без предупреждения.

«Знаем мы ваши ментовские штучки», – подумала я, но промолчала.

Майор сообщил, что проезжал мимо, оказавшись по делам в нашем районе, и решил заскочить, тем более что появилась кое-какая информация, которую он хотел бы со мной обсудить.

Я на него вопросительно посмотрела.

– Вы знали, что Алладдин Денисенко был болен? – спросил Николай Иванович.

По-моему, наш Алик, царство ему небесное, был здоров как бык, и если бы не пуля, остановившая его жизнь в расцвете лет, то пережил бы и меня, и других членов группы.

– Венерическое что-то? – спросила я, не придумав ничего лучше.

– В некотором роде, – ответил Николай Иванович с хмурым видом. – СПИД у него был. ВИЧ-инфекция в финальной стадии. И он знал об этом.

Мы с мамой хором ойкнули, она схватилась за грудь, потом она пролепетала:

– Ой, а я с ним целовалась!..

– Настя, а ты с ним не целовалась?! Настя, ты с ним?.. И он же с Вадиком разговаривал, – в ужасе шептала мама.

– От разговоров ничего не бывает, – заметил Петров. – ВИЧ-инфекция вообще-то передается половым путем. Ну или через кровь.

– Погодите-ка, я сейчас, – мама резво вскочила и рванула к себе в комнату.

Она имеет болезненную страсть к вырезкам из газет. В последние годы мы получали «Санкт-Петербургские ведомости» и «Комсомольскую правду», а также несколько бесплатных газет. Мама прочитывала все от корки до корки, а потом вырезала статьи на определенные темы и раскладывала их по папочкам. По-моему, она к ним никогда больше не возвращалась и они тихо-мирно пылились у нас на шкафу, но я с этим ее увлечением не боролась, понимая, что ей нужно себя чем-то занять.

Папочка с вырезками обо мне (и «Кокосах») хранилась в большой комнате, вернее, это была уже не одна, а целых три папочки. Мама специально покупала те издания, в которых должны были выйти статьи о нас. В большой комнате также хранились все диски и видеокассеты с записями концертов и интервью. У мамы в свое время была даже мысль оклеить часть стен моими фотографиями и плакатами с изображением нашей группы, но я ее отговорила, сославшись на то, что часть ее подруг, так и не знавших меня, как Шушу, не поймут это и не одобрят. Она согласилась и показывала свои «сокровища» только тем, кто восхищался творчеством «Кокосов».

Вырезки на медицинские темы у мамы тоже имелись, так что вскоре мы с Николаем Ивановичем прослушали лекцию на взволновавшую ее тему.

Мы могли подцепить ВИЧ-инфекцию от Алика, только если у нас во рту были ранки – по крайней мере, так говорилось в статье, найденной мамой. Она тут же притащила на кухню увеличительное зеркало и принялась изучать свой рот, потом попросила Николая Ивановича, чтобы и он посмотрел. Я наступила под столом майору на ногу. Он все понял, но в рот маме тем не менее заглянул и объявил, что никаких ранок там не видит.

– Настя, давай тебя посмотрю, – сказала она.

– Я с ним не целовалась! – заорала я.

– Но проверить все равно надо, – настаивала мама.

Я поняла, что мне, как обычно, проще согласиться. Ранок не нашлось и у меня. Затем мама сбегала к Вадику и, ничего не объясняя, изучила и его рот. Внук уже был привычен к бабушкиным закидонам и отнесся к мероприятию спокойно, вот только у Коли возникли вопросы. Я обещала ему потом все объяснить.

Когда мы с мамой вернулись в кухню и заняли свои места, она глубоко задумалась, потом вдруг вскочила и заявила, что рюмки, из которых мы тогда пили, надо бы выбросить. Как и тарелки.

– Хорошо помыть будет достаточно. И ведь вы наверняка их уже мыли? Ну еще раз вымойте, – посоветовал Николай Иванович, наверное, уже жалевший, что сказал об Алике при маме.

Она развила бурную деятельность, а я пригласила майора пройти вместе со мной в большую комнату. Но не успели мы там усесться, как прибежала мама и заявила, что мне и Вадику обязательно надо сдать кровь на СПИД, она сходит вместе со мной. И Ане надо сказать. И другим нашим.

Я закатила глаза. Выход нашел Николай Иванович, предложивший ей созвониться с Агнессой Геннадьевной и сообщить той новость. Я тут же поддержала его, считая, что одна Агнесса сможет вернуть маму на грешную землю. Ну или достанет всех в лаборатории так, что они временно закроются, и мамина инициатива сойдет на нет.

В общем, наконец мы смогли поговорить. Для начала Николай Иванович извинился. Я только махнула рукой и поинтересовалась, зачем он все-таки пожаловал в столь поздний час. Я подозревала, что основной целью было не сообщение о болезни Алика.