Изгнанник из Спарты - Фрэнк Йерби

Его спутница пожала плечами.

Он удивленно посмотрел на нее своими голубыми глазами.

- К нам тут всякие приходят, - сказала она. - Такие,

каких в Афинах даже на порог приличного дома не пускают А какой твой конек, друг любезный?

Через двадцать минут он плакал в ее объятиях, словно побитый ребенок.

- Не плачь, - сказала она голосом, охрипшим от жалости. - Я никому не скажу, красавчик. Значит, ты не можешь. Но это не странно. А что ты ожидал? Мальчики, которые начинают посещать бани, как правило, становятся ни ни что не пригодны. Мужчину можно кастрировать и без ножа. До чего же мерзки эти педерасты! Ты должен был хорошенько подумать, прежде чем...

- Я туда пришел не по своей воле! - рассердился Аристон. - Меня взяли в плен и продали в рабство! Я... я не педераст, Диотима! Нет! Просто...

- Замолчи, ягненочек, - сказала она, - не то я тоже расплачусь. А я давно забыла, как это бывает. Может, хочешь я тебе сделаю... - и она сказала слово, которым иносказательно обозначался один из самых запретных способов любви.

Он в ужасе воззрился на Диотиму.

- Нет, о боги!

- Ну хорошо. Я просто подумала, что тебе нужно облегчение. Оно тебе действительно нужно, но другого свойства. - Диотима задумчиво поглядела на Аристона. - Знаешь что, красавчик? Дам-ка я тебе один адресок. Сходи к моей подруге. Ее зовут Парфенопа, она самая прекрасная женщина, которую ты когда-либо видел. Некогда она тоже тут работала. Но пробыла у нас всего две недели, ее выкупил один богач. Поэтому она великолепно сохранилась. Это было задолго до меня. Я ее знаю, потому что она приходит навестить старую Орейфию, они начинали тут вместе. Забавно, они ровесницы, но Парфенопа похожа на внучку Орейфии.

- Зачем мне идти к ней? - уныло спросил Аристон. - Чем она мне поможет?

- Многим. Слушай, калон, я тебе помочь не в состоянии. Я старая развалина. А Парфенопа тебя исцелит. Она нежная, утонченная, умеет читать. Сочиняет стихи. Все умные люди и философы от нее без ума. Парфенопа изысканная женщина. Настоящая гетера, а не шлюха. И

сейчас она не занята, потому что ее покровитель потерял сына, ни на что не пригодного лоботряса, он погиб во время состязания на колесницах. Юный балбес проиграл пари неистовому Алкивиаду и не мог заплатить. Поэтому, чтобы расквитаться с ним, Алкивиад заставил дурака править колесницей, в которую были запряжены четыре лошади. А ведь он и с двумя не мог справиться! Женоподобный щеголь!

- Почему ты столько знаешь о нем? - удивился Аристон.

- Да я его часто видела, расфуфыренного ублюдка! Он притаскивался к Парфенопе всякий раз, когда у него кончались деньги, а старик ему не давал. Вот он и клянчил у Парфенопы то мину, то две. У дурехи слабость к юным красавчикам. Особенно если они ей в сыновья годятся. Но, с другой стороны, идеальных людей нет, и...

- Ты ходишь к Парфенопе? - спросил Аристон. - Зачем, Диотима?

Она подняла голову и вызывающе поглядела на него.

- Я... я в нее влюблена! И не смотри на меня так! Ты должен понять. Неужели ты думаешь, что девушка, занимающаяся ЭТИМ целых пять лет, может быть влюблена в мужчину?

- А она отвечает тебе взаимностью? - поинтересовался Аристон.

- Если ты подразумеваешь под этим, отдается она мне или нет, то - да... изредка. Очень, очень редко. Думаю, в основном из жалости. Мне так кажется потому, что я-то с ней всегда достигаю того, чего не могу достичь ни с одним мужчиной. А она - только иногда. Если это вообще случается. Может, она из вежливости делает вид. Однако...

- Однако мне она ни к чему, - сказал Аристон. - Я достаточно насмотрелся на извращенцов, чтобы теперь интересоваться извращенкой.

- Милый, ты глупыш! Парфенопа вовсе не плоскогрудая мужеподобная извращенка. Она ЛЮБИТ мужчин. Даже обожает. Все деньги, что ей удается выжать из лысых стариков, она тратит на молодых красавчиков вроде тебя. Она облегчит твои страдания. Парфенопа так много делала для

малыша Фебалида и делала бы впредь, если б этот шепелявый подлец Алкивиад... Ой, погоди!

- Что такое? - поднял брови Аристон.

- Ты на него похож! Потрясающе! Вы как близнецы! Во имя Приапа, кем угодно могу поклясться, что...

- На кого я похож? - не понял Аристон.

- На Фебалида. Ну, на того, что погиб. На сына Тимос-фена, покровителя Парфенопы. Конечно, у нее есть еще несколько тайных любовников, но...

- Значит, - спокойно произнес Аристон, - я похож на покойного Фебалида, которого ты сама назвала женоподобным щеголем. Прощай Диотима... спасибо тебе...

- Погоди! Я не хотела тебя обидеть. Ты действительно похож на него. Только у него волосы были потемнее, как твои настоящие, вот тут, у корней. Но ты ведешь себя совсем по-другому, милый ягненок. Он бы никогда не пришел сюда разыскивать девушку. Даже намереваясь, как ты, доказать себе, что еще не утратил мужскую силу. А ты НИЧЕГО не утратил, дорогой. Просто твоя душа изранена и смущена. Именно поэтому тебе и надо сходить к Парфенопе, особенно сейчас, пока бедный старик Тимосфен так убит горем, что не захаживает к ней, и она...

- Нет, - сказал Аристон и пошел к двери.

- Ягненочек, - позвала Диотима. - Не уходи! Подожди. Побудь со мной еще хоть часок. Нет, лучше два. Пожалуйста!

Аристон удивленно уставился на нее.

- Почему? Ты же сама говорила, что не любишь мужчин?

- Не люблю грубиянов, меня от них с души воротит. Но ведь ты... ты красивей любой девушки. Это во-первых. А во-вторых, ты вознес мою репутацию до самого Олимпа. А коли так, то я заставлю нашу хозяйку, эту старую Гекату, увеличить долю, причитающуюся мне за каждого клиента!

Аристон по-прежнему не сводил с нее удивленного взора.

- Не понимаешь, ягненочек? Ты же выглядишь как юный царевич... нет, как бог! У нас каждая девушка мечтала пойти с тобой наверх. Некоторые чуть не умерли, когда ты выбрал меня. Они бы легли с таким красавчиком задаром,

просто для разнообразия. А я их всех переплюнула - даже тех, кто моложе и симпатичней меня! Чем ты дольше пробудешь тут, тем для меня лучше. Тебе не нужно будет больше стараться, чтобы у тебя получилось. Конечно, если хочешь, я добьюсь этого. Меня ведь тут для того и держат. Но...

- Нет, - сказал Аристон. - Я не хочу. Больше не хочу.

- Но ты останешься? Да, милый?

- Ладно, - согласился Аристон. - Но с одним условием.

- С каким?

- Ты будешь для меня петь, - сказал Аристон.

Однако к гетере Парфенопе, как советовала Диотима, он все-таки не пошел. Вместо этого Аристон использовал новую привилегию, позволявшую ему в дневные часы обретать свободу, довольно любопытным способом: бродил по улицам, пока не набредал на кого-нибудь из софистов, рассуждавших перед толпой. Тогда он останавливался и слушал, ибо больше всего теперь его мучила жажда познания. Оказалось, что каким-то странным образом в теле спартанца жил дух афинянина. И Аристон надеялся, что мудрецы дадут ему ключ к разгадке тайны его ужасной жизни. Почему столько плохого произошло именно с ним? Почему кошмар до сих пор не прекращается? Отчего все, к чему бы он ни прикасался, чахнет? Почему все, кого он любил, страдали и погибли? Неужели боги так немилосердны? Где они, эти боги? Как можно объяснить преобладание зла в мире?

Когда с толпой беседовал уродливый философ Сократ - хотя на самом деле он ни о чем не рассказывал, а лишь задавал вопросы, которые безжалостно демонстрировали безмозглость его собеседников, пустоту их высказываний и смешное убожество самых любимых верований: это бесило их до такой степени, что очень часто самым юным и сильным ученикам Сократа (например, богатому баловню судьбы Алкивиаду, племяннику последнего великого стратега, ав-тократора Перикла, и смелому, будто лев, хотя и женственному с виду Ксенофону, впоследствии ставшему знаменитым воином) приходилось вступаться за учителя, иначе бы его побили, - Аристон отходил подальше, боясь, что фило

соф его увидит и узнает. Ибо самым разрушительным чувством, владевшим Аристоном, был стыд. Это было вдвойне жалко: во-первых, Аристон пропускал существенную часть Сократовых рассуждений, нередко теряя даже их нить, а во-вторых, Сократ почти наверняка сделал бы для него то, что он позже сделал для юного Феда: убедил бы какого-нибудь богача вроде Критона выкупить юношу и дать ему свободу.

И вот однажды Аристон возвращался после бесед Сократа, опечаленный, ибо не услышал и половины. Он шел и размышлял о том, что все-таки ему удалось услышать. И вдруг с ним произошло событие, которое потом он справедливо считал поворотным в своей жизни.

Маленькая рабыня, от силы двенадцати лет, приблизилась к Аристону и тронула его за руку. Он заглянул ей в лицо и разъярился, ибо нахальная крошка размалевалась хуже отпетой шлюхи. Затем Аристон подумал, что, наверно, она и есть шлюха, и он оттолкнул ее руку. Но тут услышал женский голос:

- Перестань!

И одно это слово пронзило его, будто мечом. Ибо то был голос его матери, безмятежный и мелодичный. Только говор был не дорический, а ионический, а значит, еще напевней.