Красавица для миллиардера (СИ) - Гаур Нана

Через секунду я оказываюсь вжата в стену. От запаха его парфюма делается душно, голова идёт кругом. Жесткие пальцы сжимаются на моём подбородке.

— Смотри в глаза, Алиса, когда с тобой разговаривают, — недобро прищуривается он.

В его голосе — все льды покинутых человеческих жилищ, в которые зашли жуткие твари, готовые уничтожать всё на своём пути.

Вторая рука скользит по моему бедру, сжимает ягодицу.

— Ты мне кое— что задолжала крошка за тот хук справа, — практически рычит он. — И я отымею тебя прямо на этом столе, чтобы получить хоть какую— то сатисфакцию за произошедшее.

Я упираюсь, пытаюсь его лягнуть, извиваюсь, что есть сил, но ничего не могу поделать против физически развитого мужчины, выше меня на голову.

— Не смейте! Не…

Грубый жёсткий поцелуй не дает больше ничего сказать.

54

Мой крик превращается в жалобный стон. Царапаю его каменные плечи ногтями, пытаюсь выскользнуть.

Отпусти. Отпусти. Отпусти меня.

Грохот справа от бахнувшей по стене двери заставляет нас обоих вздрогнуть. Не успеваю ничего сообразить, как Грушевского рывком отталкивают от меня и швыряют в сторону. Напротив меня стоит Архип. В его глазах пылает ярость, бешенство дикого зверя — настолько они черны. Мне становится страшно, я вжимаюсь всем телом в стену словно загнанная лань.

Нет, Архип, пожалуйста, не думай, что тут моя вина, что я…

Он ещё несколько секунд прожигает меня взглядом, но потом резко разворачивается и кидается к Грушевскому.

— По какому праву вы… — начинает тот и резко умолкает от смачного удара в челюсть.

Я могу только охнуть и тут же зажать рот ладонью. Архип хватает Грушевского за ворот и вздёргивает на ноги. Сжимает шею, тот хрипит.

— Ещё раз, мразь, окажешься возле неё, костей не соберешь, — четко, пробирающим до костей голосом произносит Архип. А потом снова кулаком заезжает Грушевскому в челюсть. Я вижу только как с его разбитых губ стекает кровь, впитывается в белую сорочку и сине— голубой галстук.

Пытается врезать Архипу, но тот ловко уходит в сторону. Перехватывает руку Грушевского. Снова глухой удар. Я закрываю лицо ладонями, понимая, что не в состоянии смотреть на это. Но и просить их остановиться — тоже. Поэтому только молчу, сжавшись в клубочек.

— Алиса сюда больше не придет, — сообщает Архип. — Документы, оформленные по всем правилам, вышлешь по почте. И я сказал…

— Она сама!

Жуткое бульканье и новый удар заставляют меня вздрогнуть от ужаса.

— Я не давал слова. Чтобы завтра были документы. Приблизишься к ней, тебя больше не найдут.

После этого слышу приближающиеся шаги, чувствую, как обхватывают за запястье и выводят из кабинета. Нас провожает тишина и ненавидящий взгляд Грушевского. Пусть я на него не смотрю, но чувствую это буквально кожей. Если бы силой взгляда можно было сжечь, то на моём месте была бы уже кучка пепла.

Но Грушевский меня мало беспокоит, куда больше теперь волнует, что скажет Архип. За всё это время он не сказал мне ни слова. Не попытался даже. Просто ведет за собой. И пальцы его сжимают моё запястье сильнее, чем обычно. И спина, в которую утыкается мой взгляд, прямее, чем раньше.

Я стискиваю зубы и делаю глубокий вдох. Господи, неужели… Неужели, едва выбравшись от одного, я попала в руки к другому, который начнет обвинять?

Язык словно немеет, не могу произнести ни слова. Мы выходим из помещения, Архип так же ведет меня за руку. Открывает дверцу машину, кивком указывает, чтобы садилась. Смотрю на него, стараясь понять, что будет дальше. Нет, неясно. Черты его лица словно онемели.

Я шумно выдыхаю:

— Архип…

Нет ответа. Сердце колотится как бешеное, ладони холодеют. Почему он молчит?

Мне ничего не остается, как сесть в машину. Сидение кажется неудобным, восточная музыка не играет — салон оглушает своей тишиной. Запах, от которого раньше шла кругом голова, сейчас кажется слишком резким.

Всё не так. Всё не то. Я сижу как на иголках. Архип бросает взгляд в зеркало заднего вида. По его лицу невозможно понять, что он задумал. Потом заводит машину, и мы выезжаем со стоянки у здания моей компании. Моей бывшей компании.

Мимо пролетают разноцветными лентами окна магазинов, клубов и просто рекламные вывески. Город заполнен машинами — все направляются домой, ведь рабочий день подошел к концу.

Архип ведет спокойно и уверенно. Мне кажется, что, если бы он закрыл глаза, то всё равно ничего бы не изменилось. Ас на дороге, чего и говорить.

Я на какое-то время даже расслабляюсь, отвлекаясь тем, что просто смотрю в окно. Летний вечер такой яркий и разнообразный. На улицах столько людей, что нельзя не засмотреться.

Начинаю нервничать, когда мы заезжаем на какую— то стройку, а потом — в лесок.

Внутри всё сжимается от ужаса. Это ещё зачем? Что он задумал?!

В какой-то момент Архип криво улыбается:

— Выдохни, Алиса. Я не из тех мудаков, которые будут кидаться на свою женщину.

Мне кажется, что я не могу понять значения слов. Я их, конечно, слышу, но при этом не могу разобрать значения. Потом потихоньку начинает доходить…

— Архип, я…

— Крайне недоволен, что ты пошла туда сама, — резко произносит он. — Должна понимать, что это бы ничем хорошим не закончилось бы.

Поначалу хочу возразить, но, во-первых, мне не дают слова, а, во-вторых… Он прав. И глупо сейчас что-то говорить. Я понимаю это, полностью осознавая свой идиотский поступок. Одновременно раскаиваюсь, зная, какой была дурой, и в то же время… как можно было бросить Таньку без помощи?

— Ты думала, что он мог просто тебя изнасиловать? — Архип поворачивает ко мне голову.

Он смотрит пристально. В чёрных глазах нет дна, нет ни намёка на свет. Я понимаю его целиком и полностью. Потом со вздохом признаюсь:

— Я так далеко не заходила. Надеялась, что он не преступит такой грани.

Смешок Архипа легче не делает. Уж этот мужчина прекрасно понимает, что Грушевский, скорее всего, не остановился бы ни перед чем.

— И… да, ты прав, это был глупый поступок. Но Таня, моя коллега, очень просила помочь. Она бы сама не справилась. Наша начальница заболела.

Я ещё некоторое время рассказываю про наши отношения в отделе и почему не смогла бросить Таню. Архип слушает молча, немного хмурится. Кажется, ему не нравится вся эта история, но в то же время он понимает причину моего поступка. И, наблюдая за его реакцией, я тихо радуюсь, что он не осуждает и не пытается сказать, какая я идиотка.

— Это благородно, Алиса, — наконец-то произносит Архип. — Я тебя здесь понимаю. Исчезнуть в такой момент было бы совсем не по-товарищески. Но, как видишь, ситуация всё равно повернулась так, что больше ты не сможешь здесь появиться.

Я только киваю. Внутри горечь от того, что всё так повернулось. Но в то же время есть радость, что не придется снова видеть рожу Грушевского. А ещё… что Архип не стал меня отчитывать и всё понял.

Поэтому я только выдыхаю и тихо произношу:

— Я тебе очень благодарна. Ты меня спас во второй раз.

Архип задумчиво тарабанит пальцем по рулю:

— В следующий раз, Алиса, давай без самодеятельности. Готовность помочь — это прекрасно, но рисковать своей головой — это безрассудно и опрометчиво.

Я спешно киваю, потому что сказать нечего.

— Если ослушаешься, то, клянусь, отшлёпаю.

Я хлопаю ресницами, на губах появляется улыбка, немного глупая, но, тем не менее…

— Всё поняла. Такого больше не повторится. Обещаю.

— Вот и отлично, — соглашается Архип, внезапно щелкая пряжкой ремня: — А теперь я хотел бы получить свою награду.

Улыбка на его губах совершенно дьявольская.

55

Через некоторое время мы, тяжело дышащие, в спешно приведенной в порядок одежде, улыбающиеся как ненормальные, подъезжаем к дому.

Оказалось, что Архип на самом деле ехал проверять один из строящихся домов — решил вложить деньги в ещё один, но тот находится на окраине города в коттеджном посёлке. Специально выбрал место, чтобы никто не надоедал и можно было побыть в одиночестве.