Потрясающая красота - Даниэла Стил

— Боже мой, скорее бы в Лос-Анджелес! — почти прорычал он.

Эверетт с улыбкой посмотрел на него.

— А нам всем, знаете ли, до смерти хочется еще пожить здесь, — поддел он Джейка. Мелани рассмеялась. Однако и Эверетт, и Мелани действительно были бы не прочь задержаться — у обоих в лагере остались дорогие им люди.

Обслуживавшие их сотрудники авиалиний отнеслись к пассажирам с пониманием. Представляя, что пережили эти люди, они со всеми, а не только с Мелани обращались как с VIP-персонами. Вся группа — и музыканты, и технические менеджеры возвращались вместе с Мелани, хотя изначально должны были лететь по билетам, купленным организаторами благотворительного вечера. Однако билеты эти сгинули в отеле. Все эти дела Пэм собиралась уладить позже. Сейчас главное — поскорее вернуться домой. Ведь сообщить родным и близким, что они живы-здоровы, можно было только через Красный Крест с его бесценной помощью. Теперь заботу о них брала на себя авиакомпания.

Пассажиры расселись по местам. Самолет поднялся в воздух, и пилот обратился к пассажирам с приветствием, выразив надежду на то, что последние дни их не сломили. После этих слов кто-то заплакал. Эверетт сделал несколько последних снимков Мелани и ее группы. Они сейчас мало чем напоминали тех, какими прибыли в Сан-Франциско. На Мелани были хоть и другие, но тоже военные штаны и тоже подпоясанные веревкой. Болтавшаяся на ней футболка, как видно, принадлежала раньше крупному мужчине. На Дженет осталось кое-что из ее собственных вещей, в которых ее видели еще за кулисами на благотворительном вечере. Брюки из полиэстра, например, не пострадали, хотя она, как и все остальные, разжилась несколькими свитерами со столов с пожертвованиями. Тот, что она натянула сегодня, был ей на несколько размеров мал и выглядел неважно с синтетическими штанами и туфлями на высоких каблуках, которые Дженет категорически отказывалась сменить на шлепанцы, хотя в шлепанцы переобулись все. Национальная гвардия выдала Пэм полный комплект военной формы. А технические менеджеры с музыкантами в рабочих спецовках напоминали заключенных. В общем, картинка, по мнению Эверетта, была супер — из тех, что «Скуп», очевидно, поместит на обложке для контраста со снимками выступающей на вечере Мелани — в облегающем платье из сеточки с блестками и в туфлях на платформе. Сейчас ее ноги, по ее собственному признанию, стали как у фермерши: шикарный педикюр, сделанный в Лос-Анджелесе, в лагере стерся от грязи и щебенки, попадавшей в резиновые шлепки. Эверетт по-прежнему щеголял в своих неизменных ковбойских сапогах из кожи черной ящерицы.

В самолете подавали шампанское, орешки и сухие соленые крендельки. Менее чем через час самолет приземлился в аэропорту Лос-Анджелеса, где беженцев встречали боевыми возгласами, криками, свистом и слезами. Это были ужасные дни — кому-то повезло больше, кому-то меньше, но несладко пришлось всем. Все наперебой рассказывали о том, что им довелось пережить: о спасении и выживании, о травмах и своих страхах. В толпе прилетевших был мужчина на костылях с загипсованной ногой, у некоторых в гипсе были руки. Мелани узнавала тех, кому Мэгги накладывала швы. Ей казалось, что через них прошло пол-лагеря. Вспоминая Пресидио, Мелани уже скучала по Мэгги. При первой же возможности она собиралась позвонить ей на сотовый.

Пассажиры, едва сойдя по трапу, оказались в плотном кольце журналистов. Этим рейсом из Сан-Франциско прибыла первая партия людей, уцелевших после землетрясения. В толпе журналистов виднелись телекамеры. И стоило слегка оглушенной Мелани пройти через ворота, как они мигом нацелились на нее. Мать велела ей на всякий случай причесаться, но Мелани словно не слышала. Ей было все равно. Она радовалась возвращению домой, хотя в лагере об этом даже подумать было некогда.

Фоторепортеры, узнав Джейка, сделали несколько его снимков, но он в гробовом молчании проследовал мимо Мелани и направился к выходу, бросив по пути кому-то: «Слава Боту, наконец-то с ней развязался». К счастью, никто из репортеров этого не услышал.

— Мелани! Мелани! Сюда… сюда… Как все случилось? Вам было страшно? Вы пострадали? Ну улыбнитесь же… Вы великолепно выглядите!

«Да кто ж в девятнадцать выглядит плохо?» — невольно усмехнувшись про себя, подумал Эверетт. В толпе он не заметил Эшли. Она, Дженет и Пэм остались позади, как и тысячу раз до того. Распрощавшись с Мелани и ее матерью, технические менеджеры и музыканты отправились по домам своим ходом. Они условились встретиться с Мелани на следующей неделе на репетиции, а Пэм пообещала предварительно обзвонить всех, чтобы договориться окончательно. Примерно через неделю намечалась запись в студии.

Не менее получаса прибывшие прокладывали себе путь сквозь толпу. Эверетт помог Мелани с ее спутниками пробраться к выходу и сесть в ожидавшие такси. Мелани хотелось одного — уехать, поскорее отделаться от осаждавших их журналистов. Захлопнув дверцу машины, Эверетт махнул на прощание рукой. Такси тронулись. Ну и неделька, подумал он. Стоило Мелани уехать, как пресса рассосалась за считанные минуты. Мелани вместе с Пэм поехала в первой машине, Эшли с Дженет — во второй. Джейк к тому времени уже давно уехал один. Администраторы и музыканты оказались предоставлены сами себе.

Эверетт огляделся по сторонам. Как же приятно вернуться домой. Лос-Анджелес ничуть не изменился. Просто не верилось, но все здесь шло своим чередом, тогда как Сан-Франциско пережил настоящий конец света. Сев в такси, Эверетт назвал водителю адрес того собрания «Анонимных алкоголиков», которое ему нравилось больше остальных. Ему захотелось побывать там до возвращения домой. И собрание оправдало его надежды. Эверетт рассказал о землетрясении, о встрече, организованной им в Пресидио, а под конец, не в силах сдержаться, проговорился, что влюбился в монахиню. Поскольку на собраниях по программе «Двенадцать шагов» перебивать выступающего не разрешалось, никто замечаний по этому поводу не высказал. Лишь потом, когда Эверетт закончил и к нему подошли расспросить про землетрясение, один из знакомых удивился:

— Ну ты, старик, даешь! Более недоступной женщины не мог выбрать? И что дальше?

— А ничего, — спокойно ответил Эверетт»

— Она ради тебя не оставит монастырь?

— Нет. Она верна обету.

— А как же ты?

Эверетт на минуту задумался.

— Буду жить дальше, — наконец ответил он. — Продолжать ходить на собрания. И любить ее вечно.

— И тебя такое положение устроит? — с сочувствием спросил приятель.

— Никуда не денешься, — тихо сказал Эверетт и быстро вышел на улицу, где поймал такси и отправился домой.