Нечаянное зло - Аркадий Горизонтов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Дымов в знак согласия кивнул. Действительно, зачем?
— Слушайте, я сейчас подумал, может, Света приревновала меня к Марине, ну, по-женски, что ли? — продолжал строить догадки Петровский. Марина — простая девчонка. Секса в ней, откровенно говоря, больше, чем ума, но она хорошенькая, спортивная… Вы знаете, они чем-то похожи — Марина с Каретной. Точно! Я сейчас только врубился, что Света из-за этого и приревновала Белоглазову. И потому решила отомстить. Думала, я такая умная, симпатичная, знаменитая, а он почему-то предпочел деревенскую деваху…
Петровский прервался. Задумчиво посмотрел в панорамное окно, помолчал.
— Извините, мне непросто говорить об этом. Дома случился жуткий скандал, тем более отвратительный, что я люблю свою жену, дорожу ею… Конечно, я все отрицал, говорю, доказательств же нет. А что до моего фото на чужом телефоне, так его могли закачать. Человек я публичный, мои фотографии в открытом доступе, в Сети… В общем, кое-как замял недоразумение, с женой объяснился, живем с тех пор душа в душу. Она мне поверила, извинилась даже.
Он снова взял паузу, медленно отпил воды из высокого стакана.
— А с Мариной я расстался. Честно рассказал о скандале дома. Кто-то, говорю, нас с тобою выдал, поэтому все — финита ля комедия! А она разревелась как белуга, говорит, знаю, кто. И рассказала о фото, Каретной и ее реакции.
— И? — Майор проявил интерес к «драме».
— Устроил разнос Светлане Петровне… Сказал, не могу объяснить мотив… Зачем? Почему?
— А она?
— Ответила статьей, той самой, о которой вы спрашиваете, товарищ майор. — Роман Константинович вновь замолчал, потом, будто преодолев муки совести, добавил: — Вы не представляете, как я рад нашему разговору. Только сегодня я понял подоплеку того, прямо скажем, некрасивого поступка Каретной. Это была самая настоящая месть влюбленной женщины. Я нравился ей, но не замечал этого, думал, мы деловые люди, соратники и не более… А оно вон как, оказывается, вышло. Ах я лопух…
Дымов немного запутался в этой истории, но в душе готов был поддержать Петровского. Действительно, не поймешь этих женщин. Он и в жене-то своей до сих пор не разобрался, хотя прожил с ней много лет. Майору вдруг захотелось сказать что-то ободряющее, но он сдержался.
— Чуть не забыл, а как получилось, что история с Белоглазовой не помешала Светлане снимать о вас фильм?
— Фильм о синдроме Хиддинка? — Петровский провел ладонью по лицу, потом устало сказал: — Каретная обладала редким умением продать идею. Какой бы стервой она ни была, в Камске нет профессионалов ее уровня…
— Еще вопрос, связанный с «КДЛ».
— «КДЛ»? Светлана единственная, кто так емко называла наш благотворительный комитет.
— Каретная удивлялась, что кроме двух вылечившихся детей остальные как в воду канули. Что вы на это скажете?
— А ничего удивительного. Почти все родители, с кем я говорил, отказались афишировать болезнь своих детей. Хотя я настаивал, просил, мол, откровенность поможет нашему делу. Но ни в какую… Не убедил. Что тут скажешь, их можно понять…
Старший следователь исчерпал все вопросы, поэтому стал собираться. Он решил, что проверит показания Петровского, хотя что тут проверять. Факт его декабрьской командировки? Конечно, Петровский мог кого-то подослать к Каретной, но как это доказать? Мотив убивать Светлану у него, наверное, был, но очень слабенький…
Довольный собой Петровский догадывался, что попал в круг подозреваемых, но был уверен в благоприятном исходе дела. Каретную он не убивал, хотя с удовольствием прикончил бы эту вымогательницу. При этом он ни на йоту не соврал следователю, а лишь утаил историю с шантажом.
«Молодец, — похвалил он себя, — так держать!»
Глава 23
Семья Котовых — Андрей, его мама и лабрадор Бродвей, развалившийся между ними на диване, — поздним вечером сидели перед телевизором, и третий час кряду просматривали видеозаписи Каретной.
— Мама, ничего, что он лег на диван? Может, не стоит баловать собаку?
— Да ты что, Андрюшенька… Натерпелся Бродвейчик в приюте один-одинешенек, — она ласково потрепала пса за ухом, — пусть себе лежит в удовольствие.
— И все же с животными надо бы построже. Я так считаю…
— А мама считает иначе… Ты, Андрюша, знаешь-ка что, иди отдыхай. Уже поздно, а я еще посмотрю это «кино».
Андрей поблагодарил маман и, обессиленный, поплелся в свою комнату. Они только вчера вернулись из Черноморска, куда ездили за Бродвеем. В гостинице для животных их приняли с распростертыми объятиями. К Бродвею их повела сама хозяйка гостиницы — Нелли Буйносова — расторопная женщина средних лет. «Вот он ваш лабрадорчик, хорошенький, правда? А умница какой, все понимает, кушает за обе щеки, весь корм на него извели. Нравится? Заберете собачку?» — Она говорила без передышки.
Андрей тут же согласился, но мама дернула его за рукав.
— Не торопись, Андрюша… Сейчас я осмотрю собаку, проверю, мальчик ли? А то подсунут сучку какую-нибудь. — Мама сноровисто заглянула собаке под хвост. — Вижу, мальчик, да еще какой!!!
Андрей густо покраснел, Буйносова раскатисто рассмеялась.
— Мама у вас шутница…
— Бродвей, Бродвей.
Мама несколько раз окликнула пса, проверяя, отзывается ли он на имя. Убедившись, что их не обманывают, достала копию собачьего паспорта, сличила его с оригиналом.
— Все в порядке, оформляйте Бродвея на меня. Тебе, Андрюша, светиться не надо, мало ли, — шепнула она сыну. А вслух произнесла: — Ты ведь в органах работаешь!
Буйносова, открывшая было рот, чтобы попросить денег за проживание собаки сверх установленного договором срока, при этих словах осеклась. «Ну их от греха подальше… Сын-то, похоже, пентюх, а мама еще тот кадр…» Она протянула собаке руку на прощание и процитировала Есенина: «Дай, Джим, на счастье лапу мне». «Не Джим, а Бродвей… Не путайте животное», — строго поправила мама.
Андрей не заметил, как уснул. В шесть утра его разбудила мама: «Андрюша, подъем! Иди погуляй с Бродвеем».
За завтраком она делилась впечатлениями от просмотра видео.
— До трех ночи смотрела…
— И что там?
— Пока интервью одни с олигархами — теми, что спонсировали комитет по обеспечению доступности лекарств. Тьфу, название какое-то нескладное… Я, Андрюша, и не знала, что у нас в городе столько богатеев: Поспелов, Эйхель, Дорохов, всех не упомнила… Этот еще… Апраксин… Бандит вылитый, по-моему…
— Уважаемые люди, ма…
— Да уж… И себя обеспечили, и
