Посмотри на меня - Сесилия Ахерн

— Могу привести парочку исключений из этого правила, — едко сказала Элизабет, посмотрев на Люка.

Я знал, что она подумала о Сирше и об отце, а может, и о себе самой.

— Завтра я предложу Винсенту сделать нечто вроде комнаты для игр или детской площадки… — Она умолкла. — Я никогда раньше не занималась дизайном для детей. Чего, черт побери, хотят дети?

— Вы легко справитесь, Элизабет. Вы сами когда-то были ребенком. Чего вам хотелось?

Ее карие глаза потемнели, и она отвела взгляд в сторону:

— Теперь все по-другому. Дети не хотят того, чего хотела я. Времена изменились.

— Не так уж сильно они изменились. Дети всегда хотят одного и того же, потому что всем им нужно одно и то же, нечто важное и основное.

— Например?

— Ну, почему бы вам не рассказать мне, чего хотели вы, а я скажу вам, хотят ли этого дети сейчас.

Элизабет весело рассмеялась:

— Вы всегда играете в игры, Айвен?

— Всегда, — улыбнулся я. — Рассказывайте.

Пристально всматриваясь мне в глаза, она какое-то время боролась с собой, раздумывая, рассказывать или нет, и, наконец, глубоко вздохнула.

— Когда я была маленькой, каждую субботу по вечерам мы с мамой сидели за кухонным столом и писали цветными карандашами на красивой бумаге полный список того, чем будем заниматься завтра. — От воспоминаний ее глаза засветились. — Каждый субботний вечер я приходила в такое возбуждение от наших планов на воскресенье, что прикрепляла список к стене у себя в комнате и заставляла себя ложиться спать пораньше, чтобы скорее наступило утро. — Ее улыбка погасла. — Но все это нельзя поместить в комнату для игр. А теперь детям нужны плейстейшн, икс-бокс и все такое прочее.

— Почему бы вам не рассказать мне, что было в этих субботних списках?

Она посмотрела вдаль.

— Всякие абсолютно невыполнимые мечты. Мама обещала мне, что ночью мы будем лежать в поле на спине, ловить падающие звезды и загадывать все, что захотим. Лежать в огромных ваннах, наполненных до краев лепестками вишни, пробовать на вкус грибной дождь, крутиться на городских оросительных приспособлениях, которыми в парках поливают газон, ужинать на пляже при свете луны, а потом танцевать на песке. — Элизабет засмеялась от этих воспоминаний. — Когда произносишь вслух, все это звучит так глупо, правда? Но моя мать была веселой и смелой, необузданной и легкомысленной, даже, может быть, слегка эксцентричной. Ей всегда хотелось чего-то нового, что можно увидеть, попробовать или открыть для себя.

— Все это, наверно, было так весело, — сказал я, испытывая благоговение перед ее матерью. — Попробовать на вкус грибной дождь! Да это в сто раз лучше телескопа из рулончиков от туалетной бумаги.

— О, не знаю. — Элизабет посмотрела в сторону и тяжело вздохнула. — Мы никогда так ничего из этого и не сделали.

— Но я уверен, вы миллион раз проделывали все это мысленно, — возразил я.

— Ну, кое-что мы все-таки сделали вместе. Сразу после того, как родилась Сирша, она привела меня на луг, постелила одеяло и достала корзинку для пикника. Мы ели свежий черный хлеб, все еще обжигающе горячий после печи, с домашним клубничным вареньем. — Элизабет закрыла глаза. — Я до сих пор помню запах и вкус. — Она с удивлением покачала головой. — Но она решила устроить пикник там, где паслись наши коровы. Так что пикник проходил в окружении этих любопытных животных.

Мы оба рассмеялись.

— Именно тогда она сказала мне, что уходит. Ей было тесно в нашем городке. Она так не говорила, но наверняка чувствовала. — Голос Элизабет задрожал, и она замолчала. Она смотрела, как Люк и Сэм бегают друг за другом по саду, но не видела их, слушала их радостные крики и ничего не слышала. Она отрешилась ото всего.

— Впрочем, — ее голос вновь стал серьезным, и она откашлялась, — это все к делу не относится. И к гостинице не имеет никакого отношения. Даже не знаю, зачем я заговорила об этом.

Элизабет явно была смущена. Готов поспорить, что она никогда в жизни не произносила всего этого вслух, так что помолчал какое-то время, пока она разбиралась со своими мыслями.

— У вас с Фионой хорошие отношения? — спросила она, по-прежнему не глядя на меня.

— С Фионой?

— Да, с женщиной, на которой вы не женаты. — Она улыбнулась впервые за долгое время и, казалось, успокоилась.

— Фиона со мной не разговаривает, — ответил я, все еще не понимая, почему она думает, что я отец Сэма. Придется поговорить об этом с Люком. Мне было неловко, оттого что меня принимают за другого.

— У вас с ней все кончилось плохо?

— У нас ничего и не начиналось, поэтому нечему было кончаться, — честно ответил я.

— Понимаю. — Она посмотрела на меня и засмеялась. — Тем не менее кое-что хорошее из этого получилось. — Она отвернулась и стала наблюдать, как играют Сэм с Люком. Она имела в виду Сэма, но мне показалось, что смотрела она на Люка, и я был этому рад.

Мы оба собрались уходить, и Элизабет повернулась ко мне:

— Айвен, я никому не говорила того, что рассказала вам. — Она сглотнула. — Никогда. Не знаю, с чего меня потянуло на откровения.

— Знаю, — улыбнулся я. — Спасибо, что вы высказали мне так много всего, что думаете. Полагаю, это заслуживает еще одного браслета из ромашек.

Ошибка номер два. Надевая второй браслет ей на запястье, я почувствовал, что отдаю частичку своего сердца.

Глава девятнадцатая

Потом, уже после того, как я подарил Элизабет браслеты из ромашек… и свое сердце, я узнал о ней гораздо больше. Я понял, что она похожа на одного из тех моллюсков, которые прилипают к камням на пляже в Фермое. Когда смотришь на него, видно, что держится он не слишком крепко, но стоит до него дотронуться, как он, сопротивляясь, намертво вцепляется в поверхность камня. Вот и Элизабет была приветливой и открытой, пока никто не подходил близко — тут она сразу становилась напряженной и защищалась изо всех сил. Конечно, она открылась мне в тот день в саду Сэма, однако назавтра, когда я зашел к ней, вела себя так, будто сердится на меня за то, что сама рассказала. Но в этом была вся Элизабет — сердилась на каждого, включая саму себя. И еще она, конечно, испытывала неловкость. Ведь Элизабет нечасто говорила о себе, за исключением тех случаев, когда рассказывала клиентам о своей компании.

Теперь, когда Элизабет начала меня видеть, мне стало сложно проводить время с Люком, и она уж точно забеспокоилась бы, если бы я постучал в ее розовую дверь и спросил, выйдет ли Люк поиграть. У нее был пунктик насчет того, что друзья должны быть ровесниками. Но, главное, Люк ничего не имел против моего возраста. Он все время играл с Сэмом, а если звал меня поиграть с ними, то это раздражало Сэма, который, конечно же, меня не видел. Я не хотел мешать Люку играть с Сэмом и сомневаюсь, что Люка волновало, появлюсь я или нет, потому что, понимаете, я был там не из-за него, и, думаю, он это знал. Я уже говорил вам, что дети всегда понимают, что происходит на самом деле, иногда даже раньше вас самих.