Путь воина - Чингиз Абдуллаев

— Он предлагает встретиться в Гиндзе, — сказала Фумико, — рядом с отелем «Гиндза-Токю». Там есть полицейская будка. Это рядом с театром Кабуки. Я знаю, где это находится. Он спрашивает, когда мы там будем.

— Я поеду на такси, — возразил Дронго. — Не хватает втягивать тебя в это дело. Ты останешься здесь.

Она взглянула на часы и что-то сказала Цубои. После чего положила трубку.

— Что ты сказала? — спросил Дронго. Она не ответила, набирая номер телефона. Затем, переговорив с кем-то по-японски, удовлетворенно кивнула, положила трубку и взглянула на таймер часов, установленный на телефоне.

— Что ты ему сказала? — спросил Дронго.

— В девять вечера мы будем в Гиндзе, — объяснила Фумико. — Я сказала, что мы обязательно приедем.

— Не мы приедем, а я поеду один, — снова возразил Дронго.

Часы показывали уже двадцать минут восьмого.

— Ты собираешься разговаривать с Цубои по-японски? — спросила Фумико. — Насколько я знаю, ты еще не успел выучить японский, а он не знает английского.

— Подожди, — сказал Дронго, — каким образом мы можем оказаться в Гиндзе в девять вечера? Сейчас уже почти половина восьмого. А отсюда до центра Токио не меньше двух с половиной часов на машине. Или ты думаешь, мы доедем туда раньше? Есть какой-нибудь более короткий путь?

— Мы полетим на вертолете, — усмехнулась Фумико. — В восемь часов прилетит вертолет, и мы полетим в Токио. Лететь туда не больше тридцати минут.

— Какой вертолет, откуда?

— Из корпорации моего отца, — пояснила она, — я вызвала вертолет, чтобы быстрее добраться до города. Отец разрешает мне пользоваться его вертолетом. К нам прилетит его личный пилот.

— Я полечу один, — произнес он машинально. — Должен тебе сказать, ты меня все время удивляешь.

Они сидели на плоских подушках дзабутон, держа ноги под теплым одеялом, прикрывавшим жаровню котацу. Неожиданно она вытащила ноги, встала на колени и, повернувшись вполоборота, оказалась перед ним. Глядя ему в глаза, она медленно опустила свое кимоно. Протянула руки.

— Иди сюда, — позвала Фумико, — у нас есть еще сорок минут.

— У тебя «эффект вторичного слияния», — пробормотал Дронго, также вставая на колени перед ней.

— Что это такое? — спросила она.

— Это когда женщина второй раз встречается с незнакомым прежде мужчиной, — пояснил Дронго. — При этом полностью исчезает твоя стыдливость, и у тебя пробуждаются все нужные для глубокой разрядки рецепторы.

Она толкнула его на подушки.

— Сейчас мы проверим, как проснулись твои рецепторы, — пошутила она, наклоняясь над ним.

«Интересно, что особенного находят во мне женщины? — подумал он, чувствуя на шее ее губы. — Честное слово, я бы такого никогда не выбрал».

Глава 20

Фумико все рассчитала точно. Они успели даже принять душ и выйти к прилетевшему вертолету. Крылатая машина доставила их в центр города за тридцать пять минут. Они сели на площадку высотного дома в районе Синдзюку. Поблагодарив пилота, они спустились вниз, где их уже ждал автомобиль, пригнанный сюда специально для госпожи Одзаки. Четырехдверный «Мицубиси» стоял перед зданием.

Фумико села за руль, направила машину в сторону Гиндзы. Когда они выехали на трассу, она взглянула на Дронго и спросила:

— Почему ты сидел в кабине вертолета с таким каменным лицом? Ты был совсем на себя не похож. Я что-нибудь не так сделала?

— Просто я ненавижу летать, — пробормотал Дронго. — Я боюсь летать даже на самолетах, а уж на вертолетах мне совсем плохо. Но я не хотел тебе этого говорить.

— Знаешь, что я тебе скажу? Ты меня тоже постоянно удивляешь. Я думала, ты ничего не боишься, а оказывается, ты боишься даже летать. Как же ты летаешь по всему миру?

— Боюсь, но летаю, — признался Дронго. — Я понимаю, что это фобия. Но умные люди должны уметь преодолевать свои фобии.

Через двадцать минут они были в районе Гиндзы. Фумико подъехала к театру Кабуки и остановилась недалеко от знаменитого здания.

— Всегда мечтал здесь побывать, — сказал Дронго. — Этот театр одна из самых больших достопримечательностей вашей страны.

— Мне иногда кажется, что ты знаешь гораздо больше, чем говоришь, — улыбнулась Фумико, вглядываясь в прохожих. Поблизости была полицейская будка, около нее стояли и разговаривали двое сотрудников полиции в форме.

— Ну, театр Кабуки я знаю, — хмыкнул Дронго. — Мне вообще кажется, что это некий символ Японии. Будучи мягкой женщиной, она все время старается предстать перед нами суровым самураем. Тогда как в театре строгие мужики пытаются играть женские роли. В этой подмене понятий, наверно, заключена некая тайна японцев, которую чужеземцы не могут понять. С одной стороны, восхищение цветением сакуры, ваши знаменитые пятистишия — танка и шестистишия — седока, культ живой природы, который царит здесь на протяжении тысячелетий. С другой стороны, этот «бусидо», суровый самурайский дух, эта непонятная этика «среднего равновесия», как я ее называю. Когда для вас важнее всего не выделяться из толпы и не потерять своего лица.

— Этика «среднего равновесия», — усмехнулась она, — мне понравилось это выражение. А насчет подмены понятий… В Японии уже был человек, говоривший об этом. Известный Юкио Мисима, который, перед тем как покончить с собой, заявил, что Япония должна поменять свои мягкохарактерные женские традиции на твердохарактерные мужские.

— Насчет Мисимы я очень сомневаюсь, — вдруг сказал Дронго.

— В Каком смысле? — она удивленно взглянула на него.

— Мне кажется, что в вашей стране, где слишком много значения придается жесту или поступку Мисиме уделено неоправданно много внимания. И никто не заметил других, более глубинных мотивов его поступков.

— О самоубийстве Юкио Мисимы написаны тысячи книг, — сказала Фумико. — Неужели ты думаешь сказать что-то новое? Ужасно интересно, что именно ты можешь мне рассказать о Мисиме.

— Просто я считаю, что он покончил с собой не только из-за своих принципов. Дело в том, что в шестьдесят восьмом году Нобелевскую премию по литературе получил Ясунари Кавабата, который сразу стал культовым писателем не только вашей страны, но и всего мира. А Мисима всегда считал его образцом для подражания. И вдруг Кавабата в одном из интервью заявил, что не может признать Мисиму своим литературным продолжателем, у них слишком разные взгляды. Для самолюбивого «самурая», каким был Мисима, это был страшный удар. Вот тогда он и стал рассуждать о мягкохарактерности, решив переплюнуть нобелевского лауреата своим диким поступком. В основе многих человеческих страстей подсознательно лежат неудовлетворенные графоманские начала, человеку кажется, что его талант не ценят по заслугам. И Мисима решил покончить с собой, чтобы превзойти Каябату. Это моя теория. Возможно, я не слишком хорошо разбираюсь в японской литературе, но поступки людей и причины, побуждающие их к тому или иному шагу, я могу анализировать. Я ведь профессиональный аналитик.

— Хорошо, что ты не литературный критик, — пробормотала она. — В Японии тебя бы разорвали на куски тысячи поклонников Мисимы.

— Да, — согласился Дронго, — но именно потому, что все рассматривали поступок Мисимы либо с точки зрения его самоубийства, либо с точки зрения его взглядов на литературу. А нужно всегда смотреть на человека в развитии, стараясь понять, какие истинные причины побуждают его к тому или иному поступку.

Кто-то постучал в стекло. Они оглянулись. Это был Цубои. Он открыл дверцу и уселся на заднее сиденье. Затем достал сигарету. И, не спрашивая разрешения, закурил.

— Убили Тамакити, — повторил свое сообщение Цубои. Фумико посмотрела на Дронго и перевела ему слова старшего инспектора. Тот кивнул головой.

— Скажи ему, что я видел предполагаемых убийц, — сказал Дронго. — Один из них был в темно-бордовых туфлях с застежками. А второй — высокого роста, коротко острижен, с лицом дебила.

Фумико перевела его слова. Цубои что-то проворчал.

— Он говорит, что такие приметы могут относиться к любому человеку и он не может искать убийцу по описаниям его обуви.

— Это я понимаю. Но если я увижу убийц, я их сразу узнаю. Пусть он лучше выяснит, как они могли оказаться в гараже. Кто им дал пропуск. Пусть проверит двух мужчин, которым выдали в банке пропуск на посещение.

Она перевела его слова. И короткий ответ Цубои.

— В банке не было посторонних. Он проверил всех посетителей. Двое мужчин с такими приметами в банк не приходили, — сообщила Фумико.

Цубои задал какой-то вопрос. Фумико взглянула на него, потом посмотрела на Дронго.

— Что он спросил? — уточнил Дронго.

— Он говорит, кто-то трогал пистолет после того, как из него стреляли, — пояснила Фумико, глядя на Дронго. — Экспертиза установила, что пистолет протирали носовым платком и на рукоятке остались микрочастицы платка.