Феникс (ЛП) - Ричардс Элизабет

За углом распахивается дверь, и раздаются шаги Натали и Элайджи. Они идут обратно в колониальный дом. Они не осознают, что теперь они добыча. Все мы. Я бегу обратно, чтобы предупредить их. Неважно, насколько паршиво я себя чувствую, будучи преданным, я не могу позволить, чтобы с Натали случилось что-нибудь страшное.

— Эш, я думала, ты спишь, — говорит Натали, бросая обеспокоенный взгляд на Элайджу.

У меня закипает кровь, когда я перевожу взгляд на Элайджу. Ничего мне так не хотелось в данный момент, как разорвать ему горло.

— Мы должны вернуться внутрь, неме...

У меня за спиной раздается низкий рык, и я медленно поворачиваюсь. Из сумрака выходит тень, очертания которой ясно вырисовываются в лунном свете. Шакал. Хотя он не похож на дикого пса, которого мне доводилось уже прежде видеть. Он в два раза здоровее, с оскаленных клыков капает слюна, гниющая плоть и страшные желтые глаза. Шакал скалится и делает шаг к нам.

— Натали, беги, — спокойно произношу я. — Сейчас же.

— Не могу, — шепчет она.

Я бросаю взгляд себе через плечо. Нас окружило еще пять псов.

— Отступаем в здание, — говорю я, не отрывая взгляда от псов.

Мы осторожно ступаем, отходя к зданию администрации. Псы делают еще шаг. Мы уже у двери. Элайджа пытается нащупать в темноте дверную ручку.

— Быстрее, — говорю я себе под нос.

— Пытаюсь, — говорит он.

Вожак стаи изучает меня голодными глазами. Они подбираются ближе.

— Элайджа, сейчас в самый раз, — говорю я.

Вожак стаи взвывает, и шакалы бросаются к нам.

— Элайджа! — восклицает Натали.

Ручка цокает, и мы вваливаемся в открывшуюся дверь. Я пинком её захлопываю, как раз перед мордами псов. Они ломятся внутрь, пытаясь вышибить дверь. Я поднимаюсь на ноги и запираю дверь на засов. Животные с другой стороны воют и рычат, их когти клацают по древесине, пытаясь попасть внутрь.

— Видела их глаза? — спрашивает Элайджа.

— Они заражены... они превратились в некий вид Разъяренных псов что ли, — подтверждаю я опасения Элайджи. — Должно быть, они съели зараженное мясо Дарклингов.

Это единственное объяснение, которое мне приходит на ум, хотя и не могу понять, как вирус может передаться другим видам. Но сейчас меня в последнюю очередь волнует как, да почему. Один из Разъяренных псов в очередной раз набросился на дверь.

— Они покусали тебя? Ты пострадал? — Натали протягивает ко мне руку, но я резко отстраняюсь, будто от зажженного факела. Как она может вести себя так, будто я ей не безразличен, после всего того, что я видел?

Она хмурится.

— Эш?

— Я в порядке, — говорю я. — Нам нужно выбраться на крышу, пока до них не дошло, как попасть внутрь.

— Я врублю напряжение. Встретимся наверху, — говорит Элайджа, убегая, прежде чем мы успеваем его остановить.

Мы с Натали бросаемся в противоположную сторону в поисках лестницы. Мы находим её одновременно со звуком бьющегося стекла. Разъяренные псы нашли другой путь внутрь. Натали хватает меня за руку и останавливает.

— Мы не можем бросить Элайджу, — говорит она.

— Забудь о нем, — огрызаюсь я, и продолжаю тянуть её вверх по лестнице.

— Эш, что на тебя нашло?

Она смотрит на меня своими красивыми синими глазами, которые полны переживания за Элайджу. Мое сердце разрывается от боли.

— Это тебя осчастливит? — тихо спрашиваю я.

На её лице мелькает замешательство.

— Да. Я не хочу, чтобы он пострадал.

Её слова рвут на части мою душу, но как бы расстроен я не был, сделаю для неё все, что угодно — даже спасу парня, с которым она мне изменяет.

Я высвобождаюсь от её руки и сгружаю на неё наши вещмешки.

— Ладно, я схожу за ним, — говорю я. — А ты иди на крышу.

Не дожидаясь её ответа, я бросаюсь на поиски Элайджи вниз по лестнице. Я пробегаю мимо кабинета с разбитым окном. Должно быть, один из псов бросился на стекло, чтобы его разбить, потому что на полу остались капли смердящей крови. Эта вонь ведет меня в трансформаторную.

В трансформаторной жарко и чертовски темно, и я рад, что у меня ночное зрение. Я замечаю движение пяти темных фигур в проходах, подкрадывающихся к Элайдже, который стоит в самом конце помещения и ищет рубильники, чтобы включить напряжение.

С мгновение я обдумываю оставить Элайджу один на один с шакалами, но немедленно отбрасываю эту мысль и оглядываюсь в поисках чего-нибудь, что могло бы послужить оружием. В обычной ситуации я бы использовал свои клыки, но сейчас не хочу рисковать — ведь я могу заразиться. Я сдергиваю какие-то стальные трубки со стены и быстро двигаюсь за шакалами, пока они заняты охотой на Элайджу.

Он находит один из рубильников и тянет его на место, возвращая к работе вентилятор трансформатора. Этот звук заставляет Разъяренных псов задрожать, и они взвывают. Их вой эхом разносится по трансформаторной, от чего становится трудно обнаружить их источник. Элайджа ищет его, но не находит. На его лице отражается страх. У Бастетов отличный слух, но они не отличаются таким же хорошим зрением, как Дарклинги.

Разъяренный пес заходит сзади, готовый вот-вот наброситься на Элайджу.

— За тобой! — выкрикиваю я во тьму.

Он поворачивается как раз в то мгновение, когда пес прыгает на него. Элайджа отбивается от него одним быстрым движением, ударяя пса в шею.

— На три часа! — кричу я, когда другой пес бросается к нему.

Зверь прыгает на него, и они вдвоем валятся на пол. Элайджа хватает псину за горло, удерживая его скрежещущие зубы на расстоянии от своего лица. Я бросаюсь к ним. Я замахиваюсь стальной трубкой и ударяю зверя по черепу. Пес скатывается с Элайджи, и я помогаю Бастету подняться.

— Остались еще трое, — говорю я ему, внимательно просматривая помещение. — Я отвлеку их, а ты вруби электричество.

Элайджа бежит к генератору, в то время как два Разъяренных пса бросаются к нам. С их клыков стекает слюна. Я бью одного из них, и стальная балка легко разрывает прогнившую плоть. Из раны Разъяренного брызжет кровь. Второй шакал разворачивается к павшему товарищу и начинает рвать его тело, охваченный лихорадкой кровожадности.

Элайджа наконец-то находит второй рубильник и повсюду загорается свет.

— Эш! — зовет он меня, когда на меня прыгает последний Разъяренный пес.

У меня нет времени блокировать удар и пес сбивает меня с ног. Железяка закатывается под генератор. Морда Разъяренного пса всего в дюймах от моего лица. Я изо всех сил стараюсь оттащить зверя с этими его смертоносными клыками подальше от себя, но сквозь мои пальцы просачивается гниющая плоть.

— Помоги мне! — кричу я.

Мои руки начинают дрожать от усилий. Долго мне так не продержаться.

— Элайджа! — кричу я в панике.

Раздается щелчок, когда поднят еще один рубильник, и Разъяренный пес тут же сползает с меня, и начинает, скуля, биться на полу в агонии. Я ничего не слышу, но должно быть это действие вновь включенного ультразвука. Надо мной нависает тень. Элайджа.

— Живой? — спрашивает он.

Я поднимаюсь на ноги.

— Еще бы чуть-чуть и... — говорит он ухмыляясь. — Я думал, мы были...

Я ударяю Элайджу кулаком в лицо.

У него из носа брызжет кровь и он кричит от боли. Костяшки моих пальцев отдают болью, и я уверен, что на несколько дней мне обеспечены синяк на руке, но оно того стоило.

— За что? — спрашивает он, приложив руки к лицу, сквозь пальцы которых сочится кровь.

— Ты знаешь за что, — рычу я, прижимая его к трансформатору. — Оставь её в покое. Она моя.

— Что? — не понимает он.

Я не утруждаю себя ответом. Мне не интересно слушать его извинения. Я подбираю железную трубку и добиваю двух оставшихся Разъяренных псов, представляя, что разбиваю череп Элайдже.

— Думаю, они мертвы, — говорит он, прикладывая к носу рукав.

Я делаю глубокий вдох, стараясь успокоиться. Мы изучаем последствие схватки с псами.

— А разве снаружи было не шесть псов? — спрашивает Элайджа.

Он прав, здесь только пятеро, что может означать только одно.