Последняя женщина в его жизни. Приятное и уединенное место - Эллери Куин

— Ты знаешь, что можешь здорово действовать на нервы? — сердито сказал Эллери. — Что значит «бесполезно»? Польза всегда есть! Но я не могу быть полезным, пока ты держишь меня в неведении. Каковы факты? Есть какие-нибудь улики?

— Есть. По крайней мере две. — Старик умолк.

— А конкретно?

— Обе указывают прямиком на убийцу, — бодро ответил инспектор.

— На кого именно?

— На Марко.

— Брата жертвы?

— Верно.

— Тогда в чем проблема? Не понимаю, папа. Ты выглядишь озадаченным и в то же время говоришь, что у тебя имеется пара улик, непосредственно связывающих брата убитого с преступлением.

— Так оно и есть.

— Но… Ради бога, что это за улики?

— Достоверные, но ты бы назвал их старомодными. — Инспектор потянул себя за усы. — Вы, современные авторы детективов, постеснялись бы использовать их в своих историях.

— Ладно, ты довел мой интерес до точки кипения, — мрачно сказал Эллери. — Давай вернемся к делу. Что это за достоверные и старомодные улики?

— Судя по состоянию библиотеки Джулио, там происходила жестокая борьба. Так вот, мы нашли на месте преступления пуговицу…

— Какую?

— Золотую, с монограммой «МИ».

— Ее идентифицировали как принадлежащую Марко Импортунато?

— Угадал. На ней остались нитки. Это первая улика.

— Пуговицы, найденные на месте преступления, вышли из моды вместе с длинными гетрами и стоячими воротничками, — заметил Эллери. — А другая улика?

— Вышла из моды вместе с мешковатыми костюмами.

— Но что она собой представляет?

— След ноги.

— Босой ноги?

— Мужского ботинка.

— Где его нашли?

— В библиотеке убитого — на месте преступления.

— И вы считаете, что это след Марко?

— Мы в этом уверены.

— Пуговица и след ноги! — воскликнул Эллери. — В 1967 году! Ну, полагаю, такой анахронизм возможен. Но если все настолько ясно, что тебя беспокоит?

— Все не так уж ясно.

— Но ты сказал…

— Я же предупреждал тебя, что дело сложное.

— В каком смысле?

Старик поставил пустой стакан на пол, где его, очевидно, было удобнее пнуть. Эллери с подозрением наблюдал за ним.

— Мне искренне жаль, что я рассказал тебе об этом. — Инспектор поднялся. — Давай все забудем, сынок. Я имею в виду, ты забудь.

— Благодарю покорно! Как я могу это сделать? Очевидно, это одно из тех дел, которые только кажутся простыми. Следовательно…

— Да? — с нетерпением подбодрил его инспектор.

— У меня внезапно начался рецидив брюшного тифа. Знаешь, папа, последствие попадания ружейной пули, которая угодила мне в плечо, разбила кость и задела подключичную артерию в битве при Майванде.[91]

— Угодила в плечо?! — недоуменно воскликнул его отец. — Какая пуля задела тебе артерию? В какой еще битве?

— Наверное, мне придется уведомить моего издателя о задержке сдачи очередной книги. В конце концов, что это изменит? Вероятно, она и так безнадежно затерялась в их графике. Никто в издательской профессии не уделяет внимания автору детективов — разве только подсчитывая прибыли от его презренных трудов. Мы — чернорабочие литературы.

— Эллери, я не хочу быть причиной…

— Ты это уже говорил. Конечно, хочешь, иначе съел бы несколько кусочков стряпни Фабби и лег в кровать, даже не сообщив мне, что вернулся домой. Ну а почему бы и нет? В деле замешаны важные персоны, сливки нью-йоркского бизнеса, ты не становишься моложе, а я никогда не покидал тебя в беде. Так что давай приступим.

— Ты действительно этого хочешь, сынок?

— По-моему, я только что это сказал.

Поведение инспектора Квина резко изменилось.

— В таком случае надевай пиджак! — скомандовал он.

Эллери поднялся:

— Куда мы отправимся?

— В лабораторию.

Сержант Войтершак, один из самых надежных сотрудников Бюро технической службы, сегодня работал сверхурочно. По этому факту Эллери оценил важность дела в глазах начальства, старающегося не перерасходовать бюджет. Сержант изучал сквозь лупу золотую пуговицу с обрывками ярко-голубых ниток.

— В чем проблема, Джо? — спросил инспектор Квин. — Я думал, ты покончил с пуговицей.

— Так оно и есть.

— Тогда почему ты снова ее обследуешь?

— Потому что она мне чертовски не нравится, — мрачно ответил сержант Войтершак. — И я не вижу, чтобы вы прыгали от радости, инспектор.

— Эллери хочет на нее взглянуть.

— Привет, Джо, — поздоровался Эллери.

— Добро пожаловать. — Сержант протянул ему лупу и пуговицу.

— Кажется, папа, — промолвил Эллери, разглядывая пуговицу, — ты говорил, что ее оторвали во время борьбы.

— Разве?

— Ну, не совсем. Но я понял…

— Думаю, сын мой, тебе предстоит узнать, — сказал инспектор Квин, — что в этом деле предположения весьма рискованны. Я сказал, что в комнате были следы борьбы и что мы нашли там золотую пуговицу, но не говорил, что эти два факта непременно связаны друг с другом. Ну а ты что скажешь, Эллери?

— Я вижу несколько обрывков ниток одинаковой длины с ровными аккуратными кончиками. Если бы пуговицу оторвали рукой во время борьбы, то длина обрывков была бы разной, а кончики растрепанными. Пуговицу отрезали инструментом с острым краем — ножницами или ножом, скорее всего ножницами.

— Правильно, — кивнул сержант Войтершак.

— Верно, — подтвердил инспектор Квин.

— Ее нашли в руке убитого?

— На полу.

Эллери пожал плечами:

— Впрочем, если бы вы нашли пуговицу в руке, это ничего бы не изменило. Кто-то отрезал ее от какой-то одежды принадлежащей Марко Импортунато. Так как ее нашли на месте преступления, напрашивается вывод, что пуговицу поместили туда специально для полицейских. И это сделал тот, кто очень не любит братца Марко.

— Ты попал в точку, — сказал инспектор. — Таким образом, то, что сначала казалось бесспорной уликой против Марко, превращается в грязную клевету на него. Простое дело становится не таким уж простым.

Нахмурившись, Эллери поднял пуговицу за ободок и перевернул ее. Рельефный рисунок на лицевой стороне представлял собой рамку из перекрещенных якорей и тросов с искусно вплетенными внутрь инициалами «МИ».

Отложив пуговицу, Эллери повернулся к сержанту:

— С отпечатка ноги сняли гипсовый слепок? Я бы хотел взглянуть на него.

Войтершак покачал седеющей головой.

— Разве инспектор не описал вам его?

— Нет, — отозвался инспектор. — Я не хотел влиять на его впечатления.

Сержант передал Эллери пачку фотографий сильно увеличенного следа, снятого с различных углов, на чем-то, что напоминало ковер с коротким ворсом.

— На чем остался этот отпечаток? — спросил Эллери. — Похоже на пепел.

— Это и есть пепел, — ответил Войтершак.

— Какой именно?

— Сигарный.

Пепла было очень много. На одной фотографии, сделанной с несколько большего расстояния, виднелась опрокинутая стеклянная пепельница с подставкой из слоновой кости, лежащая на ковре примерно в футе от груды пепла.

— От каких сигар этот пепел? — осведомился Эллери.

— От тех, которые ребята нашли в портсигаре на письменном столе убитого. Первосортные гаванские.

— Должно быть, пепельница была переполненной, когда перевернулась.

— Все говорят, что Джулио был завзятым курильщиком сигар, — сказал инспектор. — А горничная не убирала в его библиотеке со вчерашнего дня.

— Значит, пепельница могла упасть со стола во время борьбы?

— Похоже на то. Джо покажет тебе серию фотографий комнаты. Стулья и лампы опрокинуты, двухсотлетняя китайская ваза разбита вдребезги, полка с каминным оборудованием тоже перевернута — кстати, массивная трехфутовая кочерга в форме трезубца стала орудием убийства, — старинный табурет разлетелся в щепки — очевидно, на него кто-то упал. Так что ты скажешь насчет отпечатка ноги, Эллери?

— Правый мужской ботинок небольшого размера — максимум восьмого, а может, даже седьмого. Рифленая подошва — возможно, резиновая. Безусловно, это спортивная обувь. Через всю подошву по диагонали тянется нечто похожее на глубокий разрез. Безусловно, это не деталь рисунка — разрез пересекает четыре бороздки рифления под острым углом. Это должно превратить идентификацию в задачку для детского сада, папа. Конечно, если вы найдете обувь.

— Уже нашли, — сказал инспектор. — Ботинок для яхтсменов на резиновой подошве был обнаружен на девятом этаже «Ист-Сайда 99» на полке для обуви в гардеробной восточных апартаментов, примыкающих к хозяйской спальне. Размер около семи с половиной. Идеально совпадает со следом в пепле. И имеет разрез в подошве, пересекающий те же бороздки под таким же углом.