Труды по истории Москвы - Михаил Тихомиров

Итак, начало московских сотен и слобод восходит, по крайней мере, к первой половине XIV века. Позднейшие летописцы также приписывали основание московских слобод Ивану Даниловичу Калите, пользуясь какими—то старыми преданиями.

Сведений о московских сотнях раннего периода не сохранилось. Утвердительно можно говорить только о существовании Ордынской сотни или слободы. «Ордынцы» и их службы оговариваются в договорах и в завещаниях великих и удельных князей (о местонахождении Ордынской сотни и слободы напоминает название Ордынской улицы в Замоскворечье). Но Ордынская сотня, конечно, была не единственной в XIV–XV веках. По крайней мере, в XVII столетии в Москве насчитывалось не менее 25 сотен, полусотен и четвертей сотен, часть которых могла возникнуть уже в великокняжеское время.

По наиболее точным сведениям, которые приводит С. К. Богоявленский в своей интереснейшей статье о московских слободах, в Москве XVII века существовали следующие сотни, полусотни и четверти сотен: Алексеевская за Яузой; Арбатская – «четверть сотни», по Арбату; Дмитровская сотня в Белом городе, между Тверской и Петровкой; Новая Дмитровская сотня в Земляном городе, выделившаяся из предыдущей; Екатерининская слобода в Замоскворечье на Большой Ордынке; Кожевницкая полусотня за Москвой—рекой в Кожевниках; Мясницкая полусотня в Белом городе по Мясницкой; Никитская сотня в Земляном городе за Никитскими воротами; Новгородская в Белом городе, между Никитской и Дмитровской сотнями; Ордынская за Москвой—рекой, по Ордынке и Пятницкой; Панкратьевская в Земляном городе у Неглинной; Покровская в Белом городе, от Сретенки до Ивановского монастыря; Пятницкая за Москвой—рекой, по Пятницкой улице; Ржевская, находившаяся в Белом городе, у Пречистенских ворот, где были церкви Ржевской Богоматери и Ржевской Пятницы; Ростовская, вероятно, у Пречистенских ворот; Семеновская за Яузой у церкви Симеона Столпника; Сретенская в Белом городе, по Сретенке; Сущевская, в районе Сущевской улицы; Сущевская Новая, там же; Троицкая, за Земляным городом по обеим сторонам Неглинной; Устюжская полусотня в Белом городе около Б. Никитской; Чертольская четверть сотни у Пречистенских ворот.[320]

К какому же времени восходят эти московские сотни и можно ли их считать новообразованием XVI–XVII веков или же часть их надо относить к более раннему времени и к какому именно»

Некоторый ответ на значение московских сотен и время их появления дают названия сотен и их размещение. Московские сотни находились за пределами не только Кремля, но и Китай—города. Между тем сотни известны уже в XIV веке, когда население Москвы в основном занимало территорию. Кремля и Китай—города, за пределами которых находились отдельные слободы. Значит, некоторые сотни XVII века – явление позднейшего характера. Они возникли не раньше второй половины XV века, когда территория города сильно расширилась и распространилась на площадь позднейшего Земельного города.

К тому же в списке С. К. Богоявленского наряду с сотнями отмечены и некоторые слободы. Между тем, если в XVII веке различие между сотней и слободой было утеряно, то в средневековой Москве XIV–XV веков это различие еще существовало. Таковы, например, обе Сущевских сотни или слободы. В XV столетии Сущево было еще селом. Следовательно, Сущевская сотня появилась позже, не раньше XVI века. Позднейшего происхождения Новгородская сотня. Она возникла после переселения в Москву новгородцев в 1487–1488 годах.[321] Можно предполагать и позднее возникновение Алексеевской слободы за Яузой ввиду ее крайнего отдаления от Кремля и Китай—города. В XIV–XV столетиях даже более близкая Таганская слобода считалась расположенной на окраине города. Так, из общего списка 25 черных сотен и слобод выпадают 5 сотен или слобод, явно возникших не раньше XVI века.

Целый ряд черных сотен и слобод назван по их патрональным церквам. Таковы: Екатерининская, Никитская, Панкратьевская, Покровская, Пятницкая, Ржевская, Семеновская, Сретенская, Троицкая. Эти названия дают для историка очень мало материала. Только название Сретенской сотни предположительно по церкви Сретения, которая стояла у Сретенских ворот, позволяет говорить, что эта сотня возникла не раньше 1395 года, когда был построен Сретенский монастырь.[322]

За вычетом сотен, получивших названия по церквам, остаются еще сотни, носившие название по различным русским городам: Ростовская, Устюжская. К ним же можно причислить две Дмитровские сотни, хотя и расположенные по улице Дмитровке, но, возможно, получившие свое название не по улице, а по городу Дмитрову. Названия этих сотен несколько загадочны. Однако они могут указывать на какую—то связь этих московских сотен с названными городами. Сохранилась жалованная грамота Ивана Калиты, данная им сокольникам, «кто ходит на Печеру, Жилу с други». Сокольники составляли особую дружину, ходившую на Печору за ловчими птицами. Видимо, они населяли одну из московских слобод, но были освобождены от повинностей и не «тянули» к старосте, следовательно, ему не подчинялись. Сокольники имели в своем подчинении третников и наймитов, которые заботились о конях по найму, за деньги («в кунах»).[323]

Кто были эти сокольники, где они жили – из грамоты не видно, но можно предполагать, что они принадлежали к московским слобожанам, освобожденным от подчинения старосте и от обязанности платить дань. Черные люди Ростовской, Устюжской и Дмитровской сотен, возможно, были связаны с какими—нибудь обязанностями и службой с другими городами.

Наконец, имеются сотни с названиями, указывающими на их производственную специализацию: Мясницкая, Кузнецкая и Кожевницкая. Эти названия стоит сопоставить с прозвищами соответствующих церквей, находившихся в этих сотнях: «в Мясниках» и «в Кожевниках». Нет никакой натяжки признать, что эти сотни первоначально объединяли мясников, кузнецов и кожевников, имея производственный характер. Как раз эти профессии были особенно заметны в средневековых городах.

Средневековый обычай ремесленников селиться отдельными кварталами (по—русски – слободами) был широко распространен в Западной Европе и на Руси. В Рязани конца XV века серебряники и пищальники жили особой слободой: «А приход к Златоусту серебреники все да пищальники».[324] Этот обычай нашел свое отражение в московской действительности XIV–XV столетий. В 1504 году около оврага, выходившего к реке Неглинной, жили «солодяники». Внутри Кремля одну из улиц занимали портные великого князя.[325]

Там, где количество черных людей, занимающихся однородной профессией, было невелико, сотня получала название по патрональной церкви; там же, где такие ремесленники преобладали, сотня получала название по их специальности. Так, по нашему мнению, появились названия Кожевнической, Кузнецкой и Мясницкой черных сотен.

ВНУТРЕННЯЯ ОРГАНИЗАЦИЯ ЧЕРНЫХ СОТЕН

Каждая сотня составляла особую организацию во главе с сотским, или сотником. В XVII столетии эта должность была выборной, вероятнее всего так было и в более раннее время. К сотне «тянули» находившиеся в ней черные люди. Слово «тянуть» имело многообразное значение – принадлежать к тому или иному обществу, платить вместе с ним повинности, быть подсудным и т. д. Черные люди платили налоги и повинности со своих дворов, как это можно видеть из одной статьи договора Дмитрия Донского с Владимиром Серпуховским: если кто купил земли черных людей после 1359 года, кто может их выкупить, пусть выкупит, а не может выкупить, пусть те земли «потянут» к черным людям. А кто не захочет «тянуть», то пусть откажется от земель, а земли перейдут черным людям даром.[326] Такое постановление имеет общий характер и относится не только к городским черным людям, но касается их в первую очередь.

Отказ «тянуть» податями и повинностями вместе с черными людьми наносил ущерб тяглецам черных сотен, которые платили с определенного количества дворов. Каждый двор, перешедший во владение людей, не «тянувших» с черными сотнями, следовательно, исключался из общего количества черных дворов, а тем самым доля налогов и повинностей, накладываемых на сотню, соответственно увеличивалась. Поэтому и в XVII веке приходилось постановлять, «чтобы впредь из сотен тягла не убывало, а достальным сотенным людем в том налога б не было».[327] Впрочем, подобные постановления нарушались самими же великими князьями, и сам Иван III, например, подтверждал незыблемость своих «прочных» жалованных грамот, данных боярам, князьям и детям боярским на дворы «внутри города на Москве и за городом на посадех… отчины и купли».[328] Посад задыхался и яростно боролся с различными «беломестцами», к числу которых принадлежала вся московская знать.

Московские черные сотни, как видим, явление очень давнее. Конечно, сотни XIV–XV веков имели отличие от позднейших сотен, но некоторые общие черты московского сотенного устройства додержались до XVIII века, когда новое городское устройство решительно покончило со многими московскими порядками, восходившими к отдаленным временам.