50 знаменитых царственных династий - Наталья Вологжина

Вообще, с женщинами у Фридриха явно не ладилось. Настолько, что первый неудачный любовный опыт привел к возникновению массы «пунктиков»: этот представитель династии Гогенцоллернов женщин терпеть не мог до конца жизни, общался с ними только в случае крайней необходимости и очень резко, а от своих приближенных требовал не менять статуса холостяка. Даже с собственной женой Фридрих не имел супружеских отношений. В первую брачную ночь друзья принца по его просьбе подняли во дворце суматоху, вопя, что начался пожар. Это дало возможность молодому мужу сбежать от супруги; никогда больше Фридрих в спальне Елизаветы не появлялся. После свадьбы он поселился в Рейнсберге и жил там в свое удовольствие: занимался наукой, читал, развлекался с приятелями, переписывался с Вольтером. Когда же в 1740 году прусский король умер, Фридрих на законных основаниях занял опустевший трон.

Новому монарху досталось в наследство крепкое, процветающее государство и полная казна. Фридрих поступил разумно, не изменив установившуюся при его отце в придворных порядках простоту и умеренность. Что роднило отца и сына, так это как раз бережливость (порой доходящая до скупости), любовь к порядку, уважение к труду. К тому же Фридрих Великий, как и его родитель, был крайне раздражителен и стремился к самовластию. Вот только ограничиваться ведением внутренней политики этот монарх не собирался. Он считал, что отец не для того превратил свою страну в мощное военное государство, чтобы по-прежнему прозябать на задворках европейской политики. Фридрих Великий мечтал потеснить старые державы — и прежде всего Австрию! — чтобы Пруссия могла занять среди них достойное место.

Повод и возможность приступить к реализации завоевательных планов у Гогенцоллерна нашлись быстро. В октябре 1740 года ушел из жизни император Карл VI, некогда фактически спасший самого Фридриха от смерти. Поскольку наследников мужского пола у Карла не было, наследницей императора стала его дочь, 23-летняя Мария Терезия. А уже в декабре того же года прусский король заявил посланцу австрийского монарха, что Австрия незаконно удерживает Силезию, каковая является исконной провинцией его собственного государства. Поскольку императоры долгое время предпочитали игнорировать претензии бранденбургских курфюрстов, теперь он, Фридрих, намерен был решить проблему с помощью оружия. И хотя права Пруссии на Силезию на самом деле являлись весьма спорными, король, не дожидаясь ответа из Вены, начал военную кампанию. Удар был внезапным и настолько мощным, что пруссаки овладели вожделенной территорией практически сразу, почти не встретив сопротивления. Кстати, закрепившись после ряда перипетий на захваченной территории, Фридрих и в самом деле изо всех сил заботился о процветании столь понравившегося ему края: выдал крестьянам хлеб для посева, простил им податные долги, старался выполнить данное католикам обещание сохранить полную неприкосновенность их прав и владений, строго следил за порядком и жестоко карал грабителей. Неудивительно, что силезцы в скором времени стали верными сторонниками нового хозяина. А Мария Терезия официально уступала Фридриху Силезию дважды. Второй раз это произошло в декабре 1745 года; за это пруссий король согласился признать супруга императрицы императором «Священной Римской империи».

Вследствие завоевательной политики этого представителя династии — результата Силезских войн 1740–1742 и 1744–1745 годов, участия в Семилетней войне (1756–1763) и первом разделе Польши (1772) — территория Пруссии увеличилась почти в два раза. Благодаря его военным и дипломатическим успехам, а также соглашениям, достигнутым на Венском конгрессе (1814–1815), династия Гогенцоллернов включилась в борьбу за лидерство в Германии как самый могучий противник Габсбургов.

Вообще, Фридрих II Великий был очень интересной и неординарной личностью. В свое время Вольтер смог внушить этому прусскому правителю идею «просвещенного абсолютизма», и Фридрих сумел стать одним из его главных представителей. «Философ на троне», он являлся последователем рационалистической философии XVIII века, однако ограничивал собственные прогрессивные убеждения областью отвлеченных идей. Что же касается практической деятельности монарха, то здесь он предпочитал придерживаться старых, пусть и деспотических, но зато проверенных временем традиций своих предков. Отношение свое к философии король выражал четко и емко одной фразой: «Я покровительствую только таким свободным мыслителям, у которых приличные манеры и рассудительные воззрения».

После окончания войн Фридрих Великий вновь занялся внутригосударственными делами. При нем в Берлине было построено великолепное здание Оперы, выписаны исполнители из Италии. Певцы и певицы, кстати, получали жалованье большее, чем министры! Чтобы постановки и в самом деле были хорошими, король повелел подготовить исполнителям и танцовщицам соответствующие костюмы. Интересно, что в этом случае о своей болезненной прижимистости Фридрих Великий забыл: на платья для танцовщиц он одним махом истратил 60 000 талеров, тогда как на покупку провизии для всего двора отводилось в год 12 000. В 1750 году король уговорил своего кумира Вольтера переехать в Потсдам; мыслителю и писателю был пожалован камергерский ключ и назначено содержание в 5000 талеров в год. За это Гогенцоллерн возложил на Вольтера одну обязанность: править королевские стихи. Но писатель на новом месте не прижился; и он сам, и Фридрих отличались весьма язвительным нравом и были склонны к ядовитым насмешкам. Причем, обе стороны не привыкли в словесных поединках щадить один другого. В конце концов, вернув камергерский ключ, орден «За заслуги» и затраченные на него издержки, Вольтер сбежал от «гостеприимного» короля. Но, как ни странно, эти двое продолжали переписываться до того момента, пока философ-просветитель не ушел из жизни в 1778 году.

Если кого и любил в своей жизни этот странный правитель, то это собак. На королевском заводе постоянно держали 50–80 борзых, а с одной из них король вообще не расставался. Он даже по ночам спал со своей любимицей, а когда та издохла, похоронил ее в склепе, предназначенном для него самого. Как и все великие люди, Фридрих имел массу личных странностей. Так, он был крайне неопрятен: ел руками, поскольку вилок не признавал, пачкал мундир соусом (Фридрих вообще был невоздержан в еде), часто проливал вино и рассыпал табак. Мясо для одной из собак, постоянно крутившихся рядом, он остужал прямо на скатерти. В общем, место, на котором за столом сидел король, узнать можно было с первого взгляда. Одежду Фридрих занашивал до полного неприличия. Штаны он обычно менял только тогда, когда они уже вообще не поддавались починке, рубаха постоянно была порвана. Что и говорить: после смерти короля оказалось, что в его гардеробе нет ни одной более-менее приличной рубашки, в которой его не стыдно было бы положить в гроб. Ночного колпака, халата и туфель у Фридриха не было вообще. Вместо колпака он, например, использовал подушку, привязывая ее косынкой к голове. Мундир и сапоги король носил постоянно, даже дома, вместо халата надевал полукафтан, а спать предпочитал на узенькой короткой постели с жестким тюфяком. Рабочий день Фридриха Великого неизменно начинался с подъема в пять-шесть часов утра. Ко двору этого монарха никогда не допускались женщины и священники. Вольтер писал, что Фридрих «жил без придворных, без совета и без богослужения». Праздники устраивались всего несколько раз в год.