1919 - Игорь Николаев

Раздраженная гримаса исказила лицо майора. Его можно было понять — лейтенант излагал мысли, как вышестоящий по званию. Но Сьюсс задавил вспышку раздражения — он не обманывался относительно своих талантов. Сейчас только большой практический опыт лейтенанта-штурмовика мог помочь остаться в живых и тем более выполнить задачу.

— Мне нужны ваши лучшие люди, — продолжал Хейман. — Умелые и, главное, скорые на голову.

— Таких, наверно, с десяток-полтора.

— Мало! — Хейман досадливо стукнул кулаком по колену. Совсем рядом прошла пулеметная очередь, вынудив обоих рефлекторно пригнуть головы. Фридриху подумалось, что сейчас достаточно одной шальной мины, чтобы уложить командование сводной группой и полностью сорвать задание.

— Мало, но лучше, чем ничего. Дайте только самых лучших, сейчас важно их качество, а томми все равно больше.

— Сейчас распоряжусь. Что будем делать? — спросил майор.

— Дайте, я еще раз гляну на вашу карту, она точнее моей, — ощерился в недоброй улыбке лейтенант. — Будем изображать Ганнибала при Каннах.

Глава 5

Противотанковый пулемет отмерял короткие и точные очереди, «кроты» закреплялись на позициях, время неотвратимо уходило. Дрегер коротко посоветовался с наводчиком траншейной пушки. В принципе, «Пюто» позволяла достать капонир через амбразуру, но только в принципе.

— Упора нет, — говорил наводчик, небритый мужик в глубоко надвинутой каске и шерстяном подшлемнике. — Переднюю стойку еще поставим, но задние придется держать на весу. Пристреляться толком не даст — чешет как гребнем, попасть надо с первого выстрела.

Вернулся посыльный. Все так же, сгибаясь в три погибели, он пробежал по траншее, лавируя между работающими пехотинцами.

— Нашел? — коротко спросил лейтенант.

Посыльный молча кивнул, жадно хватая воздух широко открытым ртом. Все-таки бег на средние дистанции в полной боевой выкладке чем-то сродни марафонской пробежке.

— Да, — сипло проговорил он наконец. — Судья сказал, что весь «тяжелый» огонь перенесен в тыл, а от «мелких» здесь толку не будет. Разве что поцарапают.

Дрегер молча, до хруста в суставах сжал перископ, подавляя желание громко и четко высказаться в адрес артиллеристов, всегда стреляющих не туда, куда следует.

— …Но в четверть десятого он сделает задымление, — продолжил солдат.

Лейтенант машинально потянулся за часами, но рука зависла на полпути — Уильям вспомнил, что подарок семьи сломался. С разных сторон ему немедленно протянули трое других — хотя часы были в дефиците, «кроты» пользовались определенными привилегиями в снабжении. К сожалению, все хронометры показывали разное время, с разбросом в пять минут.

— Минут десять точно есть, — пробормотал Дрегер, размышляя вслух. — Галлоуэй! — позвал он после короткой паузы.

— Здесь.

Ирландец, как обычно, возник, словно из ниоткуда. Рыжая щетина, испачканная кровью, делала его похожим на людоеда, а комбинация дубины и дробовика — на пирата.

— Останешься, — коротко приказал Уильям. — Когда пушкари поставят завесу, покажешь гуннам «театр».

Боцман коротко кивал в такт словам лейтенанта.

— Я пойду дальше, — продолжал Дрегер. — Попробуем обойти дальше по краю, зайдем сбоку. Когда пущу ракету, постарайтесь забить ему в амбразуру пару снарядов. Бейте ближнего, он опаснее, дальним мы займемся сами.

Боцман вновь кивнул, пояснять кому — «ему» — не требовалось.

— Аккуратнее, там дальше гунны насовали «крыжовника»,[89] — напутствовал ирландец командира и повернулся к расчету «Пюто». — Пушку на горб, и за мной! Здесь в боковине есть хорошее место, чтобы пострелять.

— Что делать, если бош поднимает руки и кричит: «Камрад, у меня жена и семеро детей!»? — рявкнул артиллерист в шлеме и подшлемнике, взваливая на плечо одну из станин.

— Выпустить ему кишки! — с готовностью проорал Шейн, роняя крошки галеты. Его клич немедленно подхватило не меньше десятка охрипших глоток:

— И сказать, что восьмого не будет!!![90]

— Черт, вот сейчас бы ветчинки навернуть в самый раз… — буркнул Бриллиант уже для себя.

— А «траншейного пудинга»[91] не хочешь? — вставил Майкрофт Холл. Новичок достаточно освоился в первом бою и даже пробовал пошутить.

Вместо ответа американец коротко и зло взглянул на него, Холл сразу вспомнил, что у него есть чем заняться, и бросился помогать расчету «Пюто».

— Ты, ты, ты… — Дрегер отбирал себе штурмовую группу для броска вперед, через вал, перекрывший траншею. Глядя на Мартина, он мгновение колебался. — Проползешь? — спросил наконец командир.

— Только не быстро, — ответил Мартин, поводя плечами, чтобы обозначить громоздкий баллон за спиной. Конечно, он бы предпочел никуда не ползти, но между лейтенантом и его взводом давно установились отношения взаимного доверия. Не переходящие, впрочем, в панибратство.

— Ждем дыма, — резюмировал Дрегер.

— Роша ко мне, — сказал в пространство Хейман. Кто-то немедленно умчался вдаль, гремя амуницией. Против всех требований устава, верховенство лейтенанта признали все и почти сразу. Даже майор, который очень хотел утвердиться как командир, но еще больше хотел пережить этот день.

Стрелок не заставил себя ждать. Жилистый бразилец присел рядом с лейтенантом, дыша ровно и глубоко, словно это и не он с раннего утра бегал с тяжеленной пушкой наперевес.

— Видишь? — указал Хейман.

— Вижу, — так же кратко ответствовал Франциск.

Солнце все же пробилось сквозь завесу дыма и пыли, выставленную людьми на пути его лучей. В бледно-желтом свете обстановка выглядела еще более безрадостной, чем воспринималась на слух в предрассветных сумерках. Британцы смололи в бетонную и каменную крошку первую линию обороны, почти без боя заняли вторую и достаточно бодро подбирались к третьей. Опытным взором, привыкшим оценивать перспективы и тяжесть приступа, Хейман видел, насколько успешно можно было бы здесь обороняться, не брось гарнизон своих позиций. Теперь придется штурмовать свой же «шверпункт», занимаемый упорным и искусным противником.

— Катается, сын греха… — пробормотал Рош, чуть прищурившись, словно выцеливая мишень.

Предмет его критики ускользнул бы от менее искушенного взгляда — угловатый небольшой «Рено», с такого расстояния похожий на игрушечную машинку. Он и в самом деле «катался», разъезжая параллельно линии противостояния, словно развернувшийся бой его совершенно не касался. Танк то скрывался в низинах, то карабкался на пригорки, выписывая хитрые загогулины, но не подставляясь под огонь. Пушки у него не было видно, зато во время коротких остановок над угловатой башней поднималась радиомачта.

— Корректировщик. Он самый опасный из них, «кладет» огонь точно и быстро, — говорил Хейман. — У нас только одна попытка, один бросок, если не продвинемся, ляжем все. Он вызовет огонь и прижмет к земле. Заляжем — погибнем. Достать его нечем, нет даже «минни».[92]

Рош постукивал по вороненому стволу «адского мушкета» в такт словам командира. Грядущую задачу он уже понял, но бежать впереди телеги не хотел.

— Убери его, — приказал Хейман. — У тебя минут двадцать, затем мы начинаем, по зеленой ракете.

— Понял. — Когда это было необходимо, Франциск мог быть краток и вполне обходился лаконичной военной речью. Подхватив винтовку, он устремился дальше, на позицию. Лейтенант мимолетно удивился, насколько ловко бразилец передвигается по полю боя. Стрелок, как змея, лавировал между укрытиями, словно двадцать килограммов Т-гевера и вес прочего снаряжения не довлели над ним.

Годэ не подвел, наведя огонь с дивной точностью. В отличие от обычных, фосфорные дымовые снаряды почти не давали вспышек, на местах взрывов моментально вспухали облака плотной завесы. Серые клочья дыма поползли по перекопанной земле, ширясь и заволакивая обзор. Дрегер, стиснув зубы, выжидал, не отрываясь от перископа, приподняв левую руку. К этой грязной, чуть дрожащей от напряжения руке были прикованы взгляды всех, кто оказался рядом. Боцман даже стучал зубами от нетерпения, едва ли не пританцовывая на месте. Два лучших гренадера взвода готовили ружейные гранаты, похожие на металлические камыши — рубчатое цилиндрическое тело и длинный «стебель» шомпола. Гренадеры вставляли шомпола в стволы своих «Энфилдов», а соседи старались незаметно отодвинуться подальше, слишком уж часто залпы «головастиками» навлекали ответный огонь.

Дымовая завеса разрасталась, но капонир все еще было слишком хорошо видно. Значит, так же хорошо видит и пулеметчик.

— Да твою же мать, лентяи… — не выдержав, выругался сквозь зубы Шейн, сжимая дробовик. — Надымили, как трубку выкурили…