Да здравствует ворон! - Абэ Тисато

Нацука задумчиво наблюдал, как Юкия раздает указания в ответ на поступающие донесения.

– Среди нападающих замечены женщины и детеныши.

– Убить. Никого в живых не оставлять. Надо истребить всех, – отрезал Юкия. – Не найдется дураков, жалеющих личинки вредителей. Уничтожить!

Посыльный кивнул и бросился прочь. Глядя ему вслед, заговорила Масухо-но-сусуки:

– Подожди!

Юкия бросил на нее быстрый взгляд и даже не улыбнулся.

– В чем дело? Я сейчас занят, поэтому буду благодарен, если вы подождете, – с показной вежливостью ответил он, но та, видимо понимая, что происходит, не обратила внимания на эти слова.

– Ты что, хочешь сделать нас приманкой?

Ее голос дрожал.

– В Рёунгу находятся не только правитель и госпожа в Лиловом, там сейчас и Хамаю!

– Сиондзи далеко от Рёунгу, на него вряд ли нападут.

– Я не об этом! Что ты задумал? Негодяй!

Юкия вздохнул и повернулся к даме, глядя на нее как на докучливую кумушку.

– И что? – Его взгляд, устремленный на Масухо-но-сусуки, был абсолютно безучастен. – Пусть я негодяй. Будет гораздо глупее растянуть линию фронта и принести еще больше ненужных жертв. Ради того, чтобы не допустить этого, я согласен быть каким угодно чудищем.

Юкия говорил совершенно равнодушно.

– К счастью, господин Нацука изволил отправить своих священников-воинов. К вам идет помощь под предводительством господина Рокона, ничего плохого не случится.

Рокон, подчиненный Нацуки, служил священником в храме Мэйкёин, как и его подручные. Нацука никому не рассказал об операции, но взамен отправил своих воинов в одежде жрецов в Рёунгу. Видимо, он считал, что шпионы не распознают в них военных. Впрочем, очевидно, Юкия нарочно сообщил Нацуке подробности своей задумки, так как был уверен, что тот отдаст этот приказ.

Нацука осознавал, что его использовали, и все же, понимая ход мыслей Юкии, не мог высказать своего недовольства. Зато Масухо-но-сусуки вполне выразила свой гнев.

– То есть ты доверил людям Рокона место, где ущерб будет наибольшим!

Юкия и глазом не моргнул.

– Кто-то должен был туда отправиться.

– Какой же ты бесчувственный! – накинулась на него Масухо-но-сусуки.

Ее попытался остановить Акэру:

– Сестрица. Но это неизбежно.

– Что неизбежно?! Мы вам что, надоели?!

Юкия прищурился и мягко заговорил:

– Госпожа Масухо-но-сусуки, все должно идти своим чередом. Перед тем как начать сражение, нужно попытаться его не допустить. Это верно. Вы пытались, но вам не удалось. Значит, вы проиграли. Сейчас, когда боевые действия начались, у вас нет права голоса.

– Какое это имеет отношение…

– Это наше поле боя. Уйди, женщина!

Масухо-но-сусуки потеряла дар речи. Главнокомандующий сидел недалеко и все слышал, но отвел глаза. Остальные присутствующие тоже сделали вид, что заняты своими делами.

«Какое странное зрелище», – подумал Нацука. Однако и он ничего не мог поделать. Через миг, показавшийся всем вечностью, появился новый посыльный.

– Господин начальник штаба! Все готово!

Юкия обернулся и увидел воспитанников Кэйсоин, готовых отправиться на помощь в Рёунгу. Улыбнувшись, будто и не было разговора с Масухо-но-сусуки, он встал перед молодыми людьми.

– Спасибо, что пришли. У меня для вас лишь один приказ.

Он вдохнул и рявкнул:

– Убить всех! Не упустить ни единого щенка!

Воспитанники опешили от его грозного вида, а он продолжил:

– Самки рождают детенышей. Детеныши вырастают. Все они – наши враги. Если пожалеть одну личинку вредителя, она породит еще сто врагов. Поэтому просто убивайте всех подряд. Иначе погибнем мы. Они сожрут наших друзей, наших матерей и жен, наших детей. Для защиты тех, кого вы любите, для защиты своей родины, для защиты себя и своей чести от вас требуется только одно: убивать! Наше дело правое!

После этих слов страх на лицах юношей сменила суровость.

– Если же вы все еще считаете такую резню грехом, я беру его на себя.

Щеки воспитанников порозовели от возбуждения, губы сжались, доверчивые глаза не отрывались от молодого офицера штаба.

– Убейте их! – Юкия повысил голос. – Убивайте. Просто убивайте. Безжалостно. Считайте, что ваша правота возрастает с каждым убитым.

Затем он указал в сторону Рёунгу:

– Вперед!

В лицах уходивших юных воинов читалась решительность. Среди них были и совсем мальчики, включая младшего брата Юкии. А тот смотрел им вслед, больше ни капли не похожий на прежнего парнишку. Масухо-но-сусуки какое-то время пристально разглядывала его и вдруг, словно потеряв интерес, развернулась и пошла прочь. Она не сказала больше ни слова и не взглянула на Юкию.

Нацука, не выдержав, окликнул ее:

– Госпожа Масухо-но-сусуки! Куда вы?

– В Сиондзи. Вернусь к Хамаю, – спокойно ответила та. – Думаю, нам скоро начнут привозить раненых.

Сиондзи далеко от центра, и туда, скорее всего, не придут обезьяны. В случае победы там наверняка устроят пункт оказания помощи.

– Сестрица… – Акэру попытался было ухватить сестру за рукав, но его остановил жесткий взгляд.

– Не мешай мне.

Он опустил руку. Масухо-но-сусуки обернулась птицей и полетела на запад. Нацуке и Акэру оставалось только провожать ее взглядом.

Не прошло и двух коку с начала сражения, как все успокоилось. Воплощение Золотого Ворона получил тяжелые раны, но его жизни ничто не угрожало, да и ворота Кин-мон оказались не сильно повреждены во время ложной атаки обезьян. Узнав об этом, Юкия направился на залитую кровью гору Рёундзан.

Трупы обезьян оставили лежать на дороге как есть, а тела погибших священников-воинов и ятагарасу накрыли рогожей. Но Юкия даже в эту минуту не чувствовал раскаяния. Он сделал то, что должен был сделать. И дальше собирался поступать точно так же.

– Господин начальник штаба! Мы пошли по следам обезьян и выяснили, откуда они появились.

Услышав сообщение, Юкия кивнул.

– Спасибо за службу.

Как и сообщали из подземного города, между горами Тюо и Рёундзан действительно оказалась пещера – нечто вроде трещины в скале. Возможно, оттуда придет второй отряд. Юкия приказал оставить там засаду и вернулся в Мэйкёин, но, сколько ни ждали, от обезьян было ни слуху ни духу.

Через некоторое время воины заволновались. В Рёунгу заявилось гораздо меньше врагов, чем ожидалось. Никто не сомневался, что нападение повторится, тем не менее ничего не происходило. Предположили, что обезьяны отступили, чтобы подтянуть силы, и решили отправить лазутчиков, однако, сколько те ни продвигались вглубь, не обнаружили даже признаков живых существ.

Когда Юкии доложили об этом, сидевший рядом Харума проронил:

– Да не может быть! И это все?!

Когда Надзукихико вернулся на священную землю вместе с героем, его поразила тишина.

– Разве не идет бой с обезьянами? – удивился он.

Стоявший перед ним пес героя наморщил нос и низко зарычал.

– Пахнет кровью. Пойдем. Они в глубине. – Юноша поманил Надзукихико за собой.

По мере того как они продвигались вперед, запах становился сильнее. Когда они добрались до источника запаха, перед ними оказались ворота Кин-мон. Пахло не только кровью, но и гарью. Повсюду вокруг – от распахнутых ворот до заграждения на стороне Ямаути – валялись трупы обезьян. Их насчитывалось больше десятка.

Поверхность земли обгорела дочерна. Словно пытаясь перекрыть эту черноту, все заливала ярко-красная, еще не успевшая потемнеть кровь – точно алые цветы ликориса[4].

Там в одиночестве стоял Оодзару – посреди черно-красного помещения. Он не пытался помочь товарищам, не оплакивал их – просто стоял и пристально разглядывал тела.

– Ты… – вырвалось у Надзукихико, и Оодзару повернулся к нему.

– О, наконец-то вернулся! Я ждал тебя, – неожиданно улыбнулся он.

– Что это значит?!