Секс и ничего личного - Яна Ясная

Я спрятал ухмылку: у меня, за столько лет общения с отцом, завалялись и свои рабочие приемчики! Действуют не на всех, но в точечном применении сбоев почти не дают.

А на душе стало полегче: значит, Дамьен позвонил отцу еще до того, как пообещал оставить Морель в покое. Это хорошо. Это… это значит, что мне не нужно принимать ответных мер. Он мой друг. Я дорожу нашей дружбой.

С души свалился камень.

— Ну, что там за девушка? — Влез в мои душевные метания отец. — За что ее твои друзья не одобряют?

Я ухмыльнулся:

— Ровно за то, за что родители обычно одобряют: хорошо учится, ведет себя примерно, нравится преподавателям… В общем, очень приличная девушка!

Мне самому понравилось, как это прозвучало. А на слове “приличная” я даже не покраснел!

Кэсс ведь действительно приличная!

…когда не предлагает клиентам непристойных предложений.

Хорошо еще, что она меня для этого выбрала, а не какого-нибудь проходимца, я-то человек порядочный и девушек не обижаю!

— Приличная, говоришь? — Отец задумчиво смерил ее взглядом. — Ну, хорошо. Пригласи ее к нам на праздники. Посмотрим, что это за зверь такой, приличная девушка нашего младшего сына.

— Э… Но… Пап!

— Что? Ты сам сказал — “родители одобряют”! Мне теперь интересно.

— Но, пап!

— Так, всё. — Отрезал отец, и легкая насмешка из его взгляда исчезла. — Перелом года можете своей компанией отметить, а на зимние каникулы чтоб она у нас была!

Твою ж раскрою. Я хорошо знал, когда спорить с отцом бесполезно. И сейчас как раз был тот самый случай.

Шельма!

Вот же, влип!

И как я это всё Кассандре объясню?!

Я едко уточнил:

— У тебя всё? Если ты меня только для этого позвал — я могу идти?

Вместо ответа отец только рукой махнул: катись, мол, сынок, свободен.

Я резко скрипнул стулом и решительно пошел прочь из кабинета.

Но с каждым шагом моя решительность таяла. А возле двери я и вовсе остановился.

Потому что вспомнил кое-что очень важное…

Вот же… Шельма! Что ж мне так не везет-то? Очень уж не вовремя я отцу характер показать решил. Потому что…

Потому что, вернувшись, я сел на стул перед отцом, и умильно глядя на него, попросил:

— Пап, дай денег…

Отец, наблюдавший мои метания к двери и от двери с некоторым удивлением на лице, оправдал мои страхи полностью. На сто процентов просто. И даже немножко больше.

Он заржал.

Пережидая этот всплеск хорошего родительского настроения, я чувствовал себя очень по-дурацки. Собственно, и выглядел я точно также.

— А предыдущие куда дел? — Отсмеявшись, спросил отец.

— На репетитора, — буркнул я.

— Дорогой у тебя репетитор!

— Качественное образование стоит дорого! — Стараясь сохранять невозмутимое лицо, огрызнулся я.

Отец снова ухмыльнулся, узнав свои слова.

Невинно уточнил:

— Это что теперь, репетиторы оплату в чулках и белье принимают?

— Когда как, — буркнул я, и поспешил ретироваться.

Когда в белье. А когда — и без белья…

Кассандра

Вечер у меня прошел крайне занимательно.

Сначала я долго смотрела на пакет, а пакет смотрел на меня.

Пакет манил.

Шуршащими обертками, объемом, ужасом от прикидывания его стоимости…

И фантазиями тоже манил.

Ужасно любопытно мне было узнать, что же такого Вивьен гросс Теккер себе там в магазине женского белья в мой адрес нафантазировал.

На целый большущий пакет! При том, что будем честны, женское белье — особенно то, которое для фантазий! — вещь далеко не объемная, а скорее даже наоборот…

В то же время открывать пакет без Вива казалось немного странно.

Я начинала подозревать подозрительное — кажется, я не очень умею принимать подарки.

Как назло пакет стоял посреди кровати, доминируя в комнате масштабами и розовым цветом.

Я решительно встала, чтобы его убрать. И пусть гросс Теккер сам со своим пакетом разбирается, когда вернется!

Пакет протестующе шуршал и подмигивал чем-то черным и кружевным.

Ну как тут было устоять бедной девушке?!

Я вот только это самое черное и кружевное достану, чтобы не бесило, и все!

Но когда я доставала черное, то за него случайно зацепилось белое, и там развернулась обертка пепельно-розового…

И как-то так совершенно случайно вышло, что через какое-то время вся моя комната оказалась в обертках, кружевах, чулках…

А я крутилась перед зеркалом шкафа, кусая губу, почему-то отчаянно краснея и так же отчаянно себе нравясь.

Фантазия у гросс Теккера оказалась что надо!

Я провела руками вдоль тела по боди почти телесного цвета. Почти но не совсем. Узоры из тонкого кружева — местами довольно крупные, так что пальцы касались то ткани, то голой кожи. Сквозь переплетение светлых нитей вызывающе темнеют соски, и прикосновение к ним сквозь эту паутину ощущается совсем иначе…

Я прикрыла глаза, чувствуя как пересохли губы и как воображение быстро подставило на место моих рук — чужие. Сильные, уверенные…. А на место моего взгляда в зеркало — чужой взгляд на меня. Темный, горячий…

Рука скользнула вниз и потерла меня между ног теккеровским движением — скользящим, но с легким надавливанием, как мне нравилось. И снова — сквозь кружево это было совсем иначе.

Приятно.

И немного обидно. Ну нетушки! Не буду я сама с собой за репетиторство Теккера расплачиваться! Пусть отрабатывает и не надеется, что я тут за него его работу буду делать!

Я распахнула глаза, показала язык собственному отражению, шикнула на организм, который отчаянно протестовал против того, что его два