Сага об Эгиле - Исландские саги

– Мне сдается, – сказал Эгиль, – что ваша судьба с сыном станет еще хуже, если наша тяжба затянется. Я думаю, Анунд, тебе надо бы знать, что мне всегда удавалось отстоять свое право перед такими людьми, как ты и твой сын. А Одд и Эйнар, которые приняли в этом деле такое большое участие, приобрели благодаря ему столько уважения, сколько они заслуживали.

LXXXIII

На тинге был также Торгейр Соня, сын сестры Эгиля. Он очень поддерживал Торстейна в этой тяжбе, и он просил отца и сына дать ему землю где-нибудь в Болотах. Эгиль принял эту просьбу благожелательно и сказал Торстейну, чтоб он пустил туда Торгейра. Они поселили его в Анабрекке, а Стейнар перебрался на ту сторону реки Ланги и поселился у ручья Лейрулёка.

Эгиль поехал домой, в Мосфелль. Отец и сын расстались дружески.

У Торстейна был человек по имени Ири, быстроногий как никто и очень зоркий. Он был чужеземцем и отпущенником Торстейна. На нем лежала забота о скоте, особенно о том, чтобы выгонять овец в горы весной и назад в загоны осенью.

После положенных дней перехода Торстейн велел собрать овец, которые еще оставались там, и погнать их в горы. Ири остался в овечьем загоне, а Торстейн со своими работниками поехал в горы. Их было восемь человек. Торстейн велел поставить на Грисартунге изгородь между озером Лангаватном и рекой Глюврой. Весной он послал многих людей на эту работу.

Посмотрев, как идет работа, он поехал домой. Но когда он проезжал мимо поля тинга, навстречу ему прибежал Ири и сказал, что хочет говорить с ним с глазу на глаз. Торстейн сказал, чтобы спутники его ехали вперед, пока он поговорит с Ири. Ири рассказал, что днем он взбирался на холм Эйнкуннир посмотреть, где овцы.

– И тут я увидел, – сказал он, – что в лесу, повыше зимней дороги, торчат двенадцать копий и блестят щиты.

Торстейн громко сказал, так, чтобы его слышали спутники:

– Почему ему так хочется увидеться со мной, что я не могу продолжать свой путь домой? Впрочем, Альвальду покажется несправедливым, если я откажусь поговорить с ним, когда он болен.

А Ири побежал со всех ног на гору.

Торстейн сказал спутникам:

– Я думаю, наша поездка будет долгой, так как нам придется сначала поехать на юг, в Альвальдсстадир. Альвальд просит меня, чтоб я заехал к нему. Но то, что я поеду к нему по его просьбе, едва ли покажется ему достаточной наградой за быка, которого он мне подарил прошлой осенью.

И они поехали на юг по болотам ниже Стангархольта, потом дальше к югу, к реке Гуве, и вниз вдоль реки по верховой тропе. Когда они проехали мимо озерка на реке, к югу от реки они увидели большое стадо и одного человека при нем. Это был работник Альвальда. Торстейн спросил его, как дела. Тот отвечал, что все здоровы и что Альвальд в лесу, на рубке леса.

– Тогда скажи ему, – сказал Торстейн, – что если он хочет говорить со мной, то пусть приедет в Борг, а я теперь поеду домой.

Так он и сделал. Но позже стало известно, что в этот день Стейнар, сын Сьони, с одиннадцатью людьми сидел в засаде у холма Эйнкуннира. Торстейн сделал вид, что он ни о чем не знает, и все было спокойно.

LXXXIV

Жил человек по имени Торгейр. Он был родичем и близким другом Торстейна. Он в это время жил на полуострове Альфтанесе. Торгейр имел обыкновение каждую осень приглашать к себе гостей на пир. Он поехал к Торстейну, сыну Эгиля, и пригласил его к себе. Торстейн обещал быть, и Торгейр уехал обратно.

В условленный день Торстейн собрался в дорогу. Оставалось четыре недели до начала зимы. С Торстейном поехали живший у него норвежец и двое из его работников. Сыну Торстейна, Гриму, было тогда десять лет. Он тоже отправился с ними. Всего их было пятеро. Они поехали к водопаду на Ланге и дальше через реку, а потом дальше, к реке Ауридаа.

За рекою работали Стейнар и Анунд со своими людьми. Узнав Торстейна, они бросились к оружию, а потом вслед за ним и его людьми. Когда Торстейн обнаружил погоню, он и его спутники выезжали из леса Лангахольта. Там стоит высокий и неширокий холм. Они спешились и поднялись на холм. Торстейн сказал, чтобы маленький Грим бежал в лес и не оставался с ними. Когда Стейнар и его люди достигли холма, они кинулись на Торстейна и на его спутников, и началась битва.

Со Стейнаром было шесть взрослых мужчин. Седьмым был его двенадцатилетний сын. Их столкновение увидели люди из других дворов, бывшие на лугах, и сбежались, чтоб их разнять. Когда их разняли, оба работника Торстейна были уже убиты. Был убит и один раб Стейнара, и некоторые ранены. Едва их разняли, Торстейн огляделся, ища Грима, и Грима нашли. Он был тяжело ранен, а сын Стейнара лежал возле него мертвый.

Когда Торстейн сел на свою лошадь, Стейнар закричал ему:

– Убегаешь, белобрысый Торстейн?

Торстейн сказал:

– Ты побежишь еще дальше, раньше чем пройдет неделя.

Потом он поехал со своими спутниками через болото, и маленький Грим был с ним. Но когда они ехали по одному холму, мальчик умер, и они похоронили его там. С тех пор этот холм называется Гримсхольт (холм Грима). А то место, где они бились, зовется с тех пор Орростухваль (холм Битвы).

Вечером Торстейн приехал на Альфтанес, как и собирался раньше, и прогостил там три дня. Потом он собрался в обратный путь. Ему предлагали провожатых, но он отказался, и они поехали назад вдвоем.

А в тот день, когда Стейнар ожидал возвращения Торстейна, он поехал вдоль моря. Он приехал к дюнам ниже Ламбастадира и остановился там. У него был меч, который назывался Скрюмир. Это было очень хорошее оружие. Так стоял он в дюнах с обнаженным мечом и пристально смотрел только в одну сторону, туда, где ехал по песку Торстейн.

Ламби жил тогда в Ламбастадире, и он увидел, что замышляет Стейнар. Он вышел из дому и пошел в дюны, и, подойдя к Стейнару, схватил его сзади под руки. Стейнар хотел вырваться от него, но Ламби держал крепко, и оба скатились с дюны вниз. Как раз в это время Торстейн и его спутник проехали внизу по дороге.

Стейнар приехал на жеребце. Этот жеребец сорвался и побежал вдоль моря. Торстейн с товарищем увидели его и удивились, потому что они не заметили, что Стейнар проехал здесь. А Стейнар снова рванулся на дюну, потому что он не видел, как Торстейн проехал мимо. А когда они опять выбрались на пригорок, Ламби столкнул Стейнара с дюны вниз. Стейнар не удержался и слетел вниз на песок, а Ламби побежал домой. Стейнар вскочил на ноги и помчался за ним. Но как только Ламби добежал до своих дверей, он вбежал внутрь и заперся. Стейнар ударил мечом так, что меч глубоко вошел в наличник двери. Так они расстались, и Стейнар пошел домой.

На следующий день после того, как Торстейн вернулся домой, он послал работника в Лейрулёк сказать Стейнару, чтобы тот перебирался за Боргархраун, иначе он, Торстейн, воспользуется тем, что у него больше людей.

– И тогда тебе уже не уйти, – сказал он.

Стейнар ушел на побережье Снефелльсстранд и там построил двор, который называется Эллиди. Так кончились раздоры между ним и Торстейном, сыном Эгиля.

Торгейр Соня жил в Анабрекке. Но он был плохим соседом Торстейну в чем только мог. Однажды, когда Эгиль и Торстейн встретились, они много говорили о Торгейре Соне, их родиче, и сошлись во всем. Тогда Эгиль сказал:

Я единым словомЗемлю взял у Стейнара.Тем потомку ГейраПособить хотел я.Сын сестры нежданноСкверным оказался.Странно, что не смог онИзбежать дурного.

Торгейр Соня перебрался тогда из Анабрекки на юг, в долину Флокадаль, потому что Торстейн понял, что не уживется с ним, даже если бы и хотел этого. Торстейн был человек прямой, справедливый и миролюбивый. Но когда другие задевали его, он умел защитить себя. Поэтому связываться с ним было опасно.

Одд из Тунги был тогда хавдингом на Боргарфьорде, к югу от реки Хвиты. Он был годи и смотрел за капищем, на содержание которого все в Скардсхейде платили налог.

LXXXV

Эгиль, сын Скаллагрима, теперь совсем состарился и стал неповоротлив. Зрение и слух у него ослабели, а ноги плохо его слушались. Он жил тогда в Мосфелле, У Грима и Тордис. Однажды, когда он шел вдоль стены дома, нога его подвернулась, и он упал. Какие-то женщины увидели это, засмеялись над ним и сказали:

– Плохо твое дело, Эгиль, если ты сам валишься с ног! Тогда Грим сказал:

– Когда мы были молоды, женщины меньше насмехались над нами.

А Эгиль сказал:

Я как лошадь в путах —Оступиться легко мне.Мой язык слабеет,Да и слух утрачен.

В конце концов Эгиль совсем ослеп. Однажды зимой, в холодную погоду, Эгиль подошел к огню погреться. Стряпуха сказала, что странно, когда такой человек, каким был некогда Эгиль, путается теперь под ногами и мешает работать.

– Позволь мне погреться у огня, – сказал Эгиль, – не будем ссориться из-за места.

– Вставай! – отвечала она. – Иди на свое место и не мешай нам.

Эгиль тогда встал, пошел на свое место и сказал: