Путь разума в поисках истины - Алексей Осипов

Из этой истины прямо следует, что в оценке любых прав должен присутствовать критерий любви, требующей осуществления в практической жизни нелицеприятной правды Божией. Это означает, что к категории свободы могут быть отнесены только те права, которые, с одной стороны, несут в себе высокие нравственные и духовные нормы жизни; с другой - максимально исключают возможность использовать их для причинения какого-либо морального, психического, физического или иного вреда кому или чему-либо: человеку, обществу, государству, природе, вещам, всякого рода деятельности. Данный критерий можно назвать страхом Божиим, или страхом любви. Как говорил святой Варсануфий Великий (VI в.): «Хороша свобода, соединенная со страхом Божиим»[225].

Эти соображения позволяют понять принципиальную христианскую позицию по отношению к социальным, политическим, экономическим и прочим правам. Она заключается в утверждении, что они не могут рассматриваться в качестве первичных гарантов нормальной жизни человеческого общества, или безусловных требований и, тем более, как самоцель. Свободы и права - это лишь средства и условия создания такой нравственной и правовой атмосферы в обществе, которая способствовала бы духовному росту человека, а не опустошала его, не стимулировала страсти, убивающие душу и тело[226]. Вот то основание, на котором Православие строит понимание свободы, прав и обязанностей человека.

Свобода же, не «ограниченная» любовью страха Божия, убийственна для человека, права которого теперь объявляются западной идеологией стоящими выше интересов и прав общества[227]. Такая свобода приводит к самым отрицательным последствиям, прежде всего, к духовной и нравственной деградации общества, к идейному анархизму, материализму, антикультуре и т.д. Она осуществляется в идеях т.н. «гуманной педагогики», ювенального воспитания.

К сожалению, реальная власть в современном мире, которая определяет характер воспитания современного человека, решительно отвергает саму идею духовной свободы и насаждает свободу плоти. К чему это приводит, очевидно для всех. Свобода слова, печати и проч., не подчиненные идее любви к человеку, оказались большей частью в плену порока, «золотого тельца» и других идолов, и легко превращаются в инструмент лжи, пропаганды разврата, насилия, сатанизма и проч., т.е. становятся узаконенным орудием зла.

Вся совокупность прав, получаемая еще юным человеком просто по рождению, а не в силу его соответствующего воспитания, нравственной зрелости и моральной устойчивости, является одним из эффективных средств развития в нем сил стихийных, инстинктивных, со всеми вытекающими отсюда негативными последствиями. Очень точно выразили эту мысль американские писатели Д. Несбитт и П. Эбурдин: что сде­лают сумасшедшие и террористы, маньяки и властолюбцы, получив биотехно­логические средства манипулирования? Нельзя давать знания и власть необу­ченному этике[228].

Не об этом ли говорит и древняя греческая мудрость: «Все, что дается даром, способно развращать»?

Пропаганда свободы плоти всегда лицемерна. Лучший пример – США, которые более всех «заботятся» о нарушении прав человека в разных странах мира, откровенно попирая эти права у себя. Так, у них «сегодня дирекцией школ запрещены почти все проявления христианской веры: нельзя устраивать добровольные чтения Библии во время перемен, молиться перед трапезой, пользоваться четками в школьном автобусе, устраивать собрания христиан после уроков, даже держать Библию на парте. Суд, как правило, поддерживает подобные запреты… Усилиями американского Союза гражданских прав повсеместно запрещены изображения сцены Рождества Христова, которые со дня образования этой страны выставлялись в парках и иных общественных местах»[229].

Такое понимание внешних свобод дает возможность более конкретно посмотреть на свободу Церкви, на религиозную свободу.

Церковь богочеловечна. И в силу ее двуприродности, обладает двумя различными свободами, несоизмеримыми между собой.

Церковь как незримое единство в Духе Святом всех тех, кто любит Христа[230], всегда свободна, ибо где Дух Господень, там свобода. Она выше всех внешних свобод, прав и привилегий. Ей не страшны любые человеческие ограничения и притеснения, сами гонения служат ее большей славе. Таковой она была во время земной жизни Господа Иисуса Христа и Его апостолов, она та же после Его Воскресения, Вознесения и до сего дня, ибо Иисус Христос вчера и сегодня и во веки Тот же (Евр. 13, 8).

У Церкви нет внешних врагов, есть только внутренние - это сами члены Церкви, от высших до нижних, своими грехами, своей безбожной жизнью порождающие, по закону духовному, соответствующую власть. Эта власть - бич, который христиане делают сами для себя. Господь же для вразумления и очищения попускает антихристам применить его по отношению к Поместной Церкви. И беда, когда вместо исправления своей жизни и покаяния в отступлении от Бога, христиане возгораются гневом и осуждением на орудия мудрого и благого промысла Божия: «Безбожная власть»!

Видимая церковь-община, как и любая общественная и религиозная организация, нуждается в соответствующих условиях для своего существования, в том числе и в регламентируемых государством религиозных свободах.

Религиозная свобода – это право открытого исповедания и практического осуществления своих религиозных убеждений как индивидуально, так и коллективно, то есть право совершать богослужения и иные культовые действия, проводить собрания верующих и проповедовать, иметь свои печатные органы. В этом отношении религиозная свобода ничем не отличается от тех основных социальных свобод и прав, которыми обладают в государстве его граждане и различные организации. Но свобода религиозной организации имеет определенно выраженную специфику, что порождает соответствующие проблемы.

Первая из них – это необходимость установления, на основании авторитетных исследований богословов и юристов, точных критериев самого понятия «религиозный». Это нужно потому, что нередко отдельные организации, являясь по-существу деструктивными, в целях получения бóльших льгот, выдают себя за религиозные, не будучи таковыми (например, сайентологи).

Вторая, не менее актуальная проблема – оценка моральной стороны учения религиозной организации, что также требует ответственно принятых нравственных критериев. Печальный пример с японской сектой «Аум Синрекё» является одной из ярких иллюстраций насущной необходимости этого. Еще один пример открытого вызова нравственному разуму и его пониманию религиозной свободы – легализация сатанизма в некоторых странах.

Третья психологически, может быть, наиболее трудная проблема – различение понятий равноправия и свободы. Равноправие - это наличие одинаковых прав в той или иной области государственной и общественной жизни. Свобода - это равенство возможностей в границах закона, но не равенство наличных прав. Различие этих понятий можно показать на примерах.

Первый пример. В демократическом государстве при равенстве свобод всех граждан, не все однако имеют одни и те же права. Президент имеет больше прав, чем любой гражданин страны. И закон называет причину такого неравноправия – воля большинства населения, которое дало ему эти бóльшие, по сравнению со всеми, права. И это неравноправие является одним из естественных принципов внутригосударственной и общественной жизни.

Этот принцип, естественно, распространяется и на деятельность религиозных организаций. Здесь также голос большинства населения должен решить, какой религиозной общине, при равенстве свобод, дать бóльшие права, по сравнению с другими. Этот принцип реально осуществляется в настоящее время в целом ряде стран, и не является нарушением религиозной свободы.

В связи с этим небезынтересно отметить, что, например, святой Иоанн Кронштадтский резко осудил дарованное Николаем II в 1905 году равноправие всем религиям[231]. Также оценивал их и святитель Иларион (Троицкий)[232].

Известный монархист и богослов генерал А.А. Киреев так прокомментировал освободительные реформы последнего Российского императора: «Царь не видит, не понимает того глубокого изменения, которое его законы о равноправности в вере внесли в нашу жизнь. Он смешал равноправность с свободой. Против свободы никто не возражает, но равноправность в пропаганде совершенно иное дело» [233].

Второй пример. Представим себе, что некая богатая тоталитарная секта, пользуясь свободой в стране N и законно скупив в ней все средства информации, стала бы вести массированную пропаганду идей, враждебных религиозным убеждениям подавляющего большинства народа этой страны. Как можно было бы оценить этот факт? С одной стороны, всё сделано по закону о свободах. С другой – предоставив небольшой группе людей богатой секты равные права с бедной церковью большинства народа, действующий юридический закон нарушил основной закон бытия человеческого общества – право большинства на решение главнейших вопросов своей жизни.