Любовная петля - Луиза Кларк

Пламя еще не перекинулось на сарай, когда Филипп, прихрамывая и тяжело опираясь на трость, торопливо подошел туда. Запах дыма и жар от огня напугали лошадей, и бедные животные испуганно ржали, поднимались на дыбы, пытались сорвать привязь или пинали копытами находившихся поблизости. Филипп быстро организовал людей, приказал выводить раньше тех лошадей, которые привязаны ближе к кузнице, и посоветовал, чтобы набрасывать тряпку на глаза животным, прежде чем выводить их наружу. Отбросив в сторону трость и не обращая внимания на боль в ноге, он отчаянно работал вместе с остальными.

Через десять минут они освободили сарай, и как раз вовремя, потому что сено на чердаке с ужасающим треском вспыхнуло и старый бревенчатый сарай запылал, как огненный оранжевый факел. Филипп, задумчиво глядя на огонь, стоял возле лошадей на безопасном расстоянии.

Сарай сгорел с поразительной быстротой. Конечно, сооружение было старое и в нем находилось много легковоспламеняющихся материалов, но этот огромный огненный шар не мог вспыхнуть от простого сена. Скорость и сила пламени сказали Филиппу о том, что здесь замешан порох. Это значило, что огонь разожжен преднамеренно, если, конечно, кузнец не хранил в сарае боеприпасы, что казалось Филиппу сомнительным.

«Если кто-то устроил поджег, тогда кто? И когда? И что важнее всего – зачем?.. Найди человека, устроившего пожар в кузнице, – найдется и предатель Томаса Лайтона, а там – быть может! – и тот, кто в меня стрелял», – думал Филипп.

– Я пойду в садик, – сказала Алиса дворецкому Дженкинсу, прикалывая широкополую шляпу к длинным локонам. – Хочу посмотреть, насколько выросла трава после зимы.

Стоял прекрасный весенний день, солнечный и теплый, подходящий для прогулки по саду и приготовления клумб под цветы.

– Если я кому-то понадоблюсь, то буду там.

Она сидела на корточках возле клумбы с лавандой, обрывая прошлогодние лепестки, когда над ней нависла большая мужская тень. Она улыбнулась и подняла голову, рассчитывая увидеть отца или брата. Но это оказался не кто-то из родных, а сэр Филипп Гамильтон. Алиса покраснела. Говоря Дженкинсу, куда идет и где ее искать, если будут спрашивать, она совершенно не предполагала, что придет он. И одета она была в то самое поношенное платье, в котором тогда бросилась в Эйнсли Мейнор навещать раненого Филиппа, и хотя он уже видел это платье раньше, она почувствовала себя так, будто вышла встречать гостей в белье. К тому же волосы были распущены. Они спадали с плеч и струились по спине шелковым золотым потоком. Алиса любила распускать волосы, но позволяла себе это лишь в присутствии своей семьи или в одиночку. А для встречи гостей она всегда делала строгую прическу. Особенно, если гостем был такой привлекательный мужчина, как сэр Филипп Гамильтон.

Алиса поспешно встала и отряхнула руки.

– Сэр Филипп, какой сюрприз! Не ожидала здесь увидеть вас.

В отличие от Алисы Филипп был одет соответственно визиту: дорогой дублет насыщенного винного цвета, широкие кюлоты, украшенные розочками и бантами из лент, на плечах красивая черная накидка, на ногах облегающие рейтузы и мягкие черные ботинки. Он держал в руке букет живых цветов. Когда Алиса заговорила, он с грустной улыбкой посмотрел на цветы.

– Я тоже не ожидал найти вас в саду, думал, что вы будете в доме, поэтому принес вам цветы, чтобы напомнить, что пришла весна.

С нежной улыбкой Алиса взяла цветы, и случайно, а может быть нет, их руки соприкоснулись. Ее сердце радостно запрыгало, и она вдруг осознала, что они здесь одни, в напоенном солнцем пространстве, огражденном от внешнего мира.

– Какая прекрасная мысль, сэр Филипп, – она наклонилась понюхать цветы. – Я обожаю живые цветы… Как вы догадались принести их мне?

Филипп улыбнулся с явным облегчением. Его взгляд ласкал ее лицо, доставляя Алисе такое же огромное удовольствие, как и его слова:

– Цветы напомнили мне вас… Как и вы, они прекрасны в любое время, но при ярком солнечном свете – восхитительны!..

Его красивый бархатный голос вибрировал от переполнявшего его чувства. И Алиса инстинктивно восприняла это, что-то повлекло ее в неизведанные глубины.

– Филипп, я не знаю, что сказать…

С улыбкой он слегка приподнял ее подбородок:

– Тогда ничего не говорите.

Они стояли так близко, и солнце так горело внутри них и так окутало своим светом, что время остановилось. Алиса остро ощущала все: головокружительный запах сорванных лепестков лаванды, тепло солнечных весенних лучей, прикосновение его пальцев и – склонившееся над ней лицо. Потерявшись в неизмеримой глубине его глаз, она приоткрыла губы.

Мгновение Филипп колебался – потом склонился над ней. Когда его лицо приблизилось, она закрыла глаза. Как дуновение ветра, его губы коснулись ее. Это было само целомудрие. В ней произошло неожиданное – чувства взорвались мириадами ярких обжигающих созвучий, которые сразу же вызвали бурю восторга.

Она вся подалась к нему, подчиняясь неистребимому природному тяготению. Его рука скользнула по ее талии, плотнее привлекая ее к нему. Сжимая подаренные цветы, Алиса вскинула руки ему на плечи, повинуясь его желанию. Шляпа упала с нее, а он взял в пригоршню ее шелковые волосы и с наслаждением сжимал их, еще крепче целуя в губы. Алиса затрепетала в его объятиях. Ее нетронутость не мешала всецело подчиниться голосу природы и ответить на его страстный поцелуй.

Когда его упругий язык настойчиво проник в ее нежный и влажный рот, внутри нее вспыхнул огонь, и она была уже не способна контролировать себя. Тело ее таяло и одновременно сжималось от его обжигающего поцелуя. Силы, вскипавшие внутри нее, заставили еще плотнее прижаться к нему.

– Алиса! – простонал он, держа ее лицо в ладонях и отодвигая его, чтобы с еще большей страстью прильнуть в пламенном поцелуе.

Она потеряла ощущение реальности. Все ее существо сосредоточилось на Филиппе Гамильтоне. Чтобы он не захотел сделать с ней сейчас, Алиса приняла бы с радостью. Поцелуй длился бесконечно, как раскаленным железом, выжигая в ней его имя.

Прерывисто дыша, он отстранился, посмотрел на нее с тоскою, со сдерживаемой страстью, той, которая и Алису держала в своих когтях. Она понимала, что только ее чистота удерживает его от порыва – взять ее всю, сейчас, здесь, на благоухающих травах. В ней боролись разочарование от несбыточности желаемого и восхищение его благородством, в жертву которому он приносил свои бушующие чувства. Она была глубоко тронута тем, что ее репутацию он ставил выше всего.

Опустив руки, он отступил на шаг. Постепенно поволока в его взгляде исчезла, и он стоял перед ней до боли ранимый.