Княгиня Ольга - Алексей Карпов

Вот как пишет об этом летописец:

«Иде Ольга [к] Новгороду, и устави по Мете погосты (в Лаврентьевском списке летописи: «повосты». — А.К.) и дани, и по Лузе (Луге. — А.К.) оброки и дани (в Ипатьевском списке: «погосты, и дань, и оброки». — А.К.); и ловища ее суть по всей земли, знаменья, и места, и погосты (повосты. — А.К.); и сани ее стоят в Плескове (Пскове. — А.К.) до сего дня, и по Днепру перевесища, и по Десне, и есть село ее Ольжичи и доселе. И, изрядивши, възратися к сыну своему Киеву, и пребы-ваше с ним в любви»{122}.[105]

Обе реки, названные летописцем в связи с походом Ольги на север, охватывали окраины Новгородской земли: восточную — река Мета, вытекающая из озера Мстино и впадающая в Ильмень; и западную — Луга, впадающая в Финский залив Балтийского моря (речь в летописи идет лишь о ее верхнем и среднем течении). Ко времени Ольги земли по Мете и Луге, как полагают, еще не подчинялись Новгороду. Между тем они были достаточно густо (хотя и неравномерно) заселены и относительно развиты в экономическом отношении. Целью Ольги, очевидно, и было включение этих областей в состав ее государства и распространение на них «даней и оброков».

Современные археологи выделяют по крайней мере два крупных центра на Мете и Луге, история которых может быть напрямую связана с походом Ольги. Первый — в среднем течении Меты, при впадении в нее реки Белой (близ нынешнего поселка Любытино Новгородской области), где на относительно небольшой территории в несколько десятков квадратных километров (так называемый Вельский археологический комплекс) выявлено три крупных поселения, в том числе два укрепленных городища, окруженных многочисленными сопками и курганами — могильниками. Этот район археологи называют «уникальным в своем роде не только для Помостья, но и для всей территории Новгородской земли»; как считают, к середине X века здесь возник значительный центр, претендовавший не больше, не меньше, как на роль потенциального соперника Новгорода в борьбе за преобладание в Северо-Западной Руси{123}. Исследованное на территории этого комплекса Малышевское городище предположительно было основано дружинниками княгини Ольги, о чем свидетельствуют особенности его укреплений, а также найденные здесь предметы дружинного быта. В таком случае именно оно стало опорным пунктом княжеской власти на востоке Новгородской земли{124}.

Схожую картину археологи наблюдают и на Луге, где с действиями Ольги связывают так называемый Передольский погост («Городок на Луге»), в излучине реки (в нынешнем Батецком районе Новгородской области). В непосредственной близости к этому погосту расположен один из самых больших известных ныне курганов не только северо-западной России, но и всей средневековой Европы, — так называемая Шум-гора, или Большая сопка, которую местные жители считают могилой чуть ли не самого Рюрика. Наличие столь большого кургана свидетельствует о весьма знатном положении погребенного в нем лица — возможно, правителя целой области, князя (может быть, Рюриковича?), или дружинного вождя. Предположительно, в начале X века здесь также сложился крупный административный, торговый и ремесленный центр, состоявший из небольшой крепости («городка»), возвышавшейся на крутом холме и огороженной валом и рвом, и примыкавшего к нему поселения. Как показывают данные археологических раскопок, это поселение просуществовало недолго и погибло в огне пожарища вскоре после своего основания, в середине X века. Если эта датировка верна, то оно могло быть сожжено дружинниками княгини Ольги во время ее памятного похода{125}. Возникший же здесь погост впоследствии стал важнейшим центром всего Полужья. Он неоднократно упоминается в Новгородских писцовых книгах XV—XVI веков.

Дань с покоренных по Мете и Луге земель в значительной своей части должна была поступать в Новгород. Неудивительно, что действия Ольги нашли поддержку со стороны формирующегося новгородского боярства. Податная территория Новгорода в результате похода увеличивалась как минимум вдвое, а то и втрое. Как отмечает выдающийся знаток средневекового Новгорода Валентин Лаврентьевич Янин, именно с этого времени начинается бурное экономическое развитие Новгорода, формируется его социальная структура в том виде, в каком мы застаем ее в позднейшее время. Более того, возникновение собственно городской жизни на территории нынешнего Новгорода (древнейшие мостовые которого датируются началом 950-х годов) хронологически совпадает с походом Ольги 947 года{126}. Как уже говорилось выше, с Новгородом более раннего времени отождествляется так называемое Городище в нескольких километрах от современного Новгорода вверх по реке Волхов. Княжеские посадники, представители киевской администрации и позднее избирали Городище своей резиденцией. Но центр экономической и политической жизни Новгородской земли все больше смещался собственно в Новгород. Ольга сумела найти приемлемую для всех форму взаимодействия с главнейшими местными боярскими кланами, просуществовавшую в почти неизменном виде до начала XII века. А потому ее поход на север можно рассматривать еще и как важный шаг на пути укрепления единства Древнерусского государства, сближения двух его частей, изначально самостоятельных, — Северной (Новгородской) и Южной (собственно Киевской) Руси.

Однако Ольга не только включала новые земли в состав своей державы. Еще более важное значение имело изменение самого характера взимания дани, то, что получило у историков название реформы княгини Ольги. Конечно, это было делом не одного года, но значительно более долгого времени, потребовав упорства, выдержки и терпения. Как показало время, всех этих качеств у киевской княгини было, что называется, не занимать.

Конкретное содержание проведенной Ольгой реформы определяется историками по-разному, но ее общий смысл, кажется, ясен.

Суть преобразований Ольги — именно в упорядочении дани, в «уставлении» и «изряжении» подвластной ей земли. (О каких-либо «рядах», то есть договорах, между Киевом и подчиненными Киеву племенными союзами летописец не сообщает, но глагол «изрядить» недвусмысленно свидетельствует об этом.) Центрами сбора дани становились «становища» (упомянуты в Древлянской земле) и «погосты» (в Новгородской), куда свозилась, где хранилась и откуда затем перераспределялась собранная дань. Разница между «становищами» и «погостами» (последнее от слова: «гость», «гостить», «гощение») определялась прежде всего степенью их удаленности от Киева. Как отмечал крупнейший исследователь Киевской Руси академик Борис Александрович Рыбаков, «становища» были приспособлены к условиям княжеского «полюдья» и предназначались для ежегодного приема самого князя и огромной массы сопровождавших его воинов и слуг. Здесь должны были находиться отапливаемые помещения и запасы продовольствия и фуража; укрепления же могли быть не очень значительными, «так как само полюдье представляло собой грозную военную силу». «Погосты» же возникают прежде всего на территориях, не охваченных традиционным княжеским «полюдьем». Не случайно в летописи и княжеских грамотах они упоминаются в основном на севере и северо-востоке Русского государства — в Новгородской, Ростовской (позднее Владимиро-Суздальской), Смоленской, Рязанской и некоторых других землях, и почти не известны на юге. Удаленные от Киева на месяц-другой пути, они были в большей степени оторваны от княжеского центра. Представители княжеской администрации, находившиеся в «погосте», — разного рода подъездные, данщики, емцы, вирники и т. п., — разумеется, тоже были вооруженными людьми, но, как пишет исследователь, «далеко не столь многочисленными, как участники полюдья. В силу этого погост должен был быть некоей крепостицей, острожком со своим постоянным гарнизоном. Люди, жившие в погосте, должны были быть не только слугами, но и воинами. Оторванность их от домениальных баз диктовала необходимость заниматься сельским хозяйством, охотиться, ловить рыбу, разводить скот. Что касается скота и коней, то здесь могли и должны были быть княжеские кони для транспортировки дани и скот для прокорма приезжающих данников (“колико черево возметь”). На погосте следует предполагать больше, чем на становище, различных помещений для хранения: дани (воск, мед, пушнина), продуктов питания гарнизона и данников (мясо, рыба, зерно и т. д.), фуража (овес, сено)». И далее: «…Первоначальные погосты представляли собой вынесенные вдаль, в полуосвоенные края, элементы княжеского домена. Погост в то же время был и элементом феодальной государственности, так как оба эти начала — домениальное и государственное — тесно переплетались и в практике, и в юридическом сознании средневековых людей. Погосты были как бы узлами огромной сети, накинутой князьями X—XI веков на славянские и финно-угорские земли Севера… представляли собою те узлы прочности, при помощи которых вся сеть держалась и охватывала просторы Севера, подчиняя их князю»{127}. Именно такие «погосты» позднее мы увидим в Новгородской земле: помимо уже названных, можно вспомнить Сабельский и Косицкий на Луге, Боровичский и Великопорожский на Мете и многие другие, расположенные на Волхове, Шелони, Ловати, Поле и других реках.