Галобионты - Иван Беляев

Геракл отметил про себя, что Хозяин спрашивает его об этом, не принимая во внимание наличие каких-либо эмоций, будто перед ним стоит не мыслящее существо, способное ни только быстро принимать правильные решения, но и четко их выполнять, а подопытный зверек. Но это не было для него неожиданностью. Геракл был готов к подобному приему.

– Все произошло так быстро, что я не успел составить об этом цельного впечатления, – ответил он не дрогнувшим голосом.

– Но почему? – не понимал профессор. – Ведь все от тебя зависело. Ты мог бы и повторить.

– Я не захотел.

– Почему? – деловито поинтересовался Степанов.

– Думаю, мне не подошла та женщина, – ответил Геракл, – а искать другую я не захотел.

– Почему? – продолжал допытываться профессор.

Вся сложность положения Геракла состояла в том, что он не мог дать ответа, вроде: „не знаю“, „не могу сказать“ и так далее. От него ждали определенных точных ответов.

– Наверное, слишком много впечатлений для первого раза, – сказал Геракл, – и потом, мне нужно было спешить сюда, я ведь и так задержался.

Степанов задумчиво оглядел своего питомца с головы до ног.

– Признаться, я ожидал от тебя большего, – обронил он.

– Простите, что разочаровал вас, Хозяин, – ответил Геракл.

Он говорил покорно, глаза его были опущены долу, но Степанов почувствовал в его тоне что-то настораживающее, чего раньше не было и в помине.

– Ничего, мой друг, ты наверстаешь все в другой раз. Ведь это же была не последняя твоя вылазка.

Геракл не ответил, переступив с ноги на ногу.

– Боже! – воскликнул в друг Степанов. – Я только сейчас обратил внимание, что ты стоишь все это время. А ведь ты устал с дороги, садись немедленно.

Профессор засуетился, усаживая Геракла в мягкое кресло.

– Ты голоден? – продолжал Степанов.

Геракл покачал головой.

– Нет, Хозяин, я недавно ел.

– Ты, верно, очень устал, мой друг. Сейчас мы пройдем в лабораторию, чтобы зафиксировать твое физическое состояние и работу твоих органов, а потом ты пойдешь отдыхать. Я очень рад, что ты появился. Скоро Тихомиров должен отбыть в отпуск, и я остаюсь без помощника. Так что вся надежда на тебя, Геракл.

– Антон Николаевич покидает Базу?

– А чему ты удивляешься? – отозвался Степанов. – Подошло время его законного отпуска. Человек хочет отдохнуть, это его право.

– Я между делом заглянул в гебуртационные камеры, – заговорил Геракл, – и мне показалось, что генезис завершится в ближайшее время.

– Похвально, что ты сходу сообразил это, – заметил Степанов с явным одобрением.

Но Геракла, похоже, это не тронуло.

– Так что же, единственный ассистент собирается вас покинуть в такой важный момент?

– Я же сказал тебе, мой друг, что я отпускаю Тихомирова со спокойной душой, потому что могу рассчитывать на тебя.

– А если бы я не не прибыл до его отпуска?

– Мы с полковником знали, что ты должен прибыть со дня на день. Отпуск у Тихомирова начинается только в конце нынешней недели. Кстати, тогда же к нам прибудет наш дорогой Дзержинец. Ему будет очень интересно послушать о твоих похождениях.

– Что я должен сказать ему? – спросил Геракл.

Степанов помолчал, обдумывая вопрос.

– Знаешь что, мой друг? – вкрадчиво заговорил он, усаживаясь на стул рядом с Гераклом. – Полагаю, что полковнику совершенно не интересно будет узнать о твоих приключениях в Петербурге. Не стоит говорить ему об этом. А что касается, всего остального, что было до твоего прибытия в город, нужно рассказать во всех подробностях, не упуская ни мельчайшей детали.

– Хорошо, Хозяин, но как быть, если полковник спросит, где я пропадал столько времени?

– Я говорил ему, что ты задержишься на некоторое время в районе затопления подводной лодки, чтобы проследить за ходом дальнейших событий. Придерживайся той же версии и все будет в порядке.

– Не думаю, – осмелился возразить Геракл, – насколько мне известно, полковник слишком подозрителен, чтобы поверить в это.

– Так-то оно так, но сейчас он чересчур занят и вряд ли у него найдется время и желание выпытывать у тебя подробности. Представь только, – Степанов тихонько заблеял, – у нас тут на днях были гости, вернее, один гость, разведчик-аквалангист. Наши пловцы его быстро устранили. А Дзержинец так и не нашел времени, чтобы приехать сюда и разобраться во всем. Видимо, у него и без нас забот полон рот.

В голосе Степанова явственно проступало злорадство. Геракл и раньше догадывался, что профессор не жалует полковника, а теперь окончательно в этом убедился.

– Мне кажется странным, что вы отпускаете Тихомирова в такой ответственный момент, – не успокаивался Геракл.

– Все очень просто, мой друг. На это у меня имеется целый ряд веских оснований. Во-первых, в последнее время поведение моего ассистента становится несколько неадекватным. Я связываю это с усталостью и моральной подавленностью Михаила Анатольевича. Я знаю его уже много лет и имел возможность наблюдать за ним такую особенность. А во-вторых, – Степанов понизил голос и придвинулся к собеседнику еще ближе, давая понять, что собирается поведать нечто чрезвычайно важное, – откровенно говоря, мой друг, мне бы не хотелось, чтобы Тихомиров присутствовал на предстоящей адвентации. Я не стану открывать тебе причины моего нежелания – об этом ты узнаешь, когда придет время. Но ты должен знать, что я предпочел бы видеть тебя на его месте в этот ответственный и нелегкий для всех нас период.

– Спасибо за доверие, Хозяин, – проговорил Геракл.

Спокойный, без тени подобострастия, тон разочаровал Степанова. От был уверен, что его питомец прореагирует совсем по-иному, выказав бурную радость.

– Ты, вероятно, сильно утомлен? – спросил профессор, пристально вглядываясь в Геракла.

– Да, мне хотелось бы отдохнуть немного.

– Тогда пойдем поскорее в лабораторию, быстренько проведем необходимое тестирование, а потом ты отправишься вкушать заслуженный отдых.

Что-то произошло с Гераклом наверху, в этом у Степанова не было никаких сомнений. Впрочем, он знал и раньше, что несколько дней, проведенных среди людей, обязательно оставят отпечаток в психике Геракла. По-другому и не могло быть. Тем не менее, Степанов не переставал тревожиться. Когда Геракл стоял перед ним в спальне и подробно докладывал обо всем, что произошло в море, были такие моменты, когда Степанов ощущал нечто странное и тревожащее в своем питомце. В Геракле появилось больше независимости, казалось, теперь он не так предан своему патрону, как в самом начале, до операции с „Антеем“.