Бремя белых. Необыкновенный расизм - Андрей Буровский

О ненаучности расологии (…) говорят те, кто сам является дегенератом и поэтому не любят никакой систематики.[130]

Или вот утверждение: белый человек должен любить собак. Почему? Собака — нордическое животное, а кошка — типично азиатское. Не случайно, что корейцы и китайцы собак едят.[131]

По поводу поедания арийских собак могу сказать только одно: собачек ели и предки славян. В том числе ели их ритуально, до самого окончания язычества у славянских народов. Ели, а собачью кровь пили. У поляков «пся крев» — до сих пор популярное ругательство. Видимо, мы все тоже корейцы.

Авдеев очень гневается на тех, кто предполагает темнокожее прошлое сапиенсов. А о том, что мы — потомки рыжих неандертальцев, он просто не знает.

Но к большей части современных негров первичный сапиенс тоже не имеет отношения.

Негритянская раса — самая разнообразная из известных. Строго говоря, это вообще не единая раса, а несколько, причем очень разных. Объединили их в одну по очень простому признаку — цвету кожи. А признак этот рано или поздно появляется у всех людей, обитающих в жарком климате.

В середине XX века у ярко выраженных европеоидов — буров в Южной Африке начали рождаться… темнокожие дети. Незаконное отцовство негров исключено: буры невероятные расисты. К этим детишкам и власти и общество проявили большую терпимость: давали им официальные документы, что они — белые. Но судьба бедолаг в расистском обществе, конечно, невеселая, хотя по всем своим качествам они — типичные европеоиды. Судеб этих детей я не знаю, хотя было бы очень интересно.

Видимо, это первые ласточки: у народа, живущего в Африке 300 лет, начал меняться цвет кожи.

Если же вернуться к негритянской расе, то помимо негров большей части современной Африки известно несколько архаичных темнокожих рас: веддоиды Южной Азии, австралоиды, готтентоты, койсанская раса (бушмены). Судя по всему, первоначально сапиенсы больше всего напоминали именно этих некрупных, грацильных (то есть легких и тонкокостных) людей.

Именно такие сапиенсы какое-то время сосуществовали в Африке с последними австралопитеками, с эректусами — гейдельбергскими людьми и их потомками. И не просто «встречались», а активно смешивались еще в Африке.

20–30 тысяч лет назад в Африке, в Родезии и в бухте Салданья, жил родезийский человек. Родезиец выглядел в общем почти как архантроп: мощные надглазничные валики, наклон лба, плоский череп. Родезийский человек некоторыми чертами скорее приближается к гейдельбергскому человеку, чем к сапиенсу: и по объему мозга (1325 см[132]), и по толщине костей.

Почти нет сомнения: родезиец — это боковая, специализированная ветвь, тупик, из которого не было возврата на «кроманьонскую дорогу».

Именно легкие некрупные сапиенсы вытесняли более примитивных предшественников — типа «родезийского человека». Они вышли из Африки примерно 120–100 тысяч лет назад. Это не было, конечно, одно единовременное, тем более спланированное расселение. Демографическое давление в Африке гнало расселяться все новые и новые популяции, никак не связанные между собой.

Обитатели тропиков, сапиенсы, первоначально расселялись в Южной Азии. Здесь они тоже встретились с архаичными формами людей, в том числе с поздними эректусами.

В Юго-Восточной Азии эректусы существовали еще 40–29 тысяч лет назад. Вероятно, часть из них были носителями культуры, а часть — деградировавшими созданиями, которые, строго говоря, не были людьми.

Первые хорошо документированные обитатели Австралии появились 50–60 тысяч лет назад. Были они грацильными и мелкими. Близкие к современным австралоиды появились в Австралии много позже — 15–12 тысяч лет назад.

Грацильные сапиенсы вполне могли метисироваться с более архаичными формами людей. Трудно представить себе самку эректуса в роли желанной невесты, но опыт всех времен и всех народов показывает, что очень многое зависит от привычки. Если люди долго живут бок о бок, их внешность перестает быть чем-то непривлекательным или экзотичным.

Европейцы еще в конце XIX века считали жительниц Вьетнама и Лаоса очень некрасивыми. Особый шарм и красоту жительниц Юго-Восточной Азии начали отмечать только с середины XX века. Привыкли и оценили.

Так же точно могло произойти и с архантропами Азии… Некоторые ученые обращают внимание на то, что ранние сапиенсы в Африке больше похожи на современных людей, чем более поздние сапиенсы вне Африки. Они считают это следствием метисации с местным населением.[133]

А возможна ли метисация?

До недавнего времени «питекантропов», неандертальцев и людей современного физического типа считали существами разных видов. Раз так — они не могли скрещиваться!

Со времен Карла Линнея считается, что вид — это совокупность животных, которые могут иметь жизнеспособных и плодовитых потомков. Род — это совокупность животных, которые могут иметь потомство жизнеспособное, но не плодовитое: как потомки ослов и лошадей, мулы, или дети леопардов и львиц, леопоны.

Накопление опыта показало: иногда потомство дают животные, мало схожие между собой. А представители одного вида между собой размножаться упорно не желают.

Еще сложнее с палеонтологическими видами, которые реконструируются по костным останкам. Мы ведь не знаем, могли ли эти существа плодиться друг с другом. Палеонтологические виды не тождественны биологическим. Именно поэтому я предпочитаю говорить о расах и популяциях как о «формах человека», а не о видах и подвидах: статус различий не очевиден.

Исходя из внешнего облика неандертальцев и своих, весьма далеких от реальности представлений о них, уважаемые коллеги придумали, будто сапиенсы не могли иметь потомства с неандертальцами, а уж тем более с «питекантропами». Долгое время это невозможно было проверить.

Но в эпоху молекулярной биологии появляется возможность проверки. Метод, предложенный английским биохимиком Лайнусом Полингом для аминокислотных замен в белках, был назван «молекулярными часами». Позже скорость хода «молекулярных часов» была установлена по скорости изменения ДНК тех видов, время расхождения которых было известно по ископаемым останкам. Точность этих методов по статистическим причинам не очень высока — ошибка в молекулярных датировках может составлять 20–30 %. Но когда речь идет о событиях, отделенных от нас десятками и сотнями тысяч лет, точность всегда не высока. Молекулярные часы не менее точны, чем геологические даты или датировки по степени распада тех или иных элементов.

«Молекулярные часы» показывают примерное время расхождения между формами жизни, популяциями и видами. Время расхождения чаще всего дает и степень близости популяций. Считается, что, если популяции разошлись менее 2–2,5 миллиона лет назад, скрещивание возможно.[134]

Виды могут быть совсем не похожи друг на друга: белый медведь совсем не подобен бурому, но дает с ним жизнеспособных и плодовитых детенышей. Причина в том, что эти виды разошлись совсем недавно, уже после окончания Ледникового периода. Ведь во время Великого Оледенения Северного Ледовитого океана просто не было: он полностью замерз. Когда он растаял, образовалась и экологическая ниша для белого медведя.

«Молекулярные часы» помогли определить дату разделения ветвей человека и обезьян — от 5 до 7 миллионов лет тому назад. До этого палеонтологи полагали, что разделение произошло около 25 миллионов лет тому назад. Считается, что предки человека и шимпанзе разделились около 5 миллионов лет назад. Отделение горилл произошло раньше, а еще раньше, около 10–15 миллионов лет назад, отделилась ветвь орангутанов.

С этими существами мы и правда не можем скрещиваться. Но общие предки сапиенсов и эректусов жили всего 800–1000 тысяч лет назад — предельный случай возможной метисации. Общие же предки сапиенсов и неандертальцев жили от 320 до 850 тысяч лет назад (а скорее всего, 350–620 тысяч лет назад). Скрещивание возможно практически без ограничений.[135]

Вопрос только — что могло получиться в результате скрещивания сапиенсов и эректусов?

Загадка айну

Какие-то невнятные следы скрещивания сапиенсов с другими формами человека прослеживаются в облике австралоидов. Изолированные в Австралии, они сохранили эти черты архаических форм человека: следствия смешения грацильных сапиенсов с «архантропами» — эректусами.

Другое тропическое следствие смешения — папуасы.

Прослеживаются последствия скрещивания и на севере Японии, на Сахалине. Живет там такой маленький народ, айну… Еще недавно айну были широко распространены в бассейне Японского моря и на севере* Японских островов.