Продам честь. Дорого (СИ) - Воск Степанида

— Женщина в глазах мужчины всегда неправа, — произнесла девушка.

— Тебе неудобно? — с тревогой спросил Аполлон, заметив движения девушки.

— Ну как бы, немного, — честно призналась она. — Да и ножки чуть-чуть затекли.

Девушка постаралась вытянуть одну ногу, но это лишь добавило неприятных ощущений, перечеркивающих хорошие моменты.

— Еля, — ласково позвал Аполлон, проводя по волосам.

— Да? — откликнулась она. Хотя девушку так никто никогда не звал дома, но она почему-то с первого раза приняла это сокращенное имя на свой счет. В устах мужчины оно звучало чересчур сладко. Словно патока лилась по языку.

— Спасибо тебе.

— За что?

— За то, что ты такая, какая есть.

— Какая такая? — попыталась допытаться девушка.

— Непредсказуемая.

— Тоже мне еще достоинство, — фыркнула Елена.

— Ты даже не представляешь насколько, — Аполлон поймал себя на мысли, что искренен как никогда в жизни.

— А мне обычно говорили, что я упертая. Вся в дедушку, — разоткровенничалась девушка.

— Представляю, — молвил мужчина, а потом добавил. — Думаю, что разговор мы продолжим в более комфортном месте. Не возражаешь?

— Угу, — буркнула Елена.

Процесс вылезания из стога сена в полнейшей темноте сопровождался одной придавленной мужской ногой и потерянными брюками, дополненными легкой руганью.

— Тебе не холодно? — поинтересовался Аполлон, снимая с себя майку. — На. Надень. А то где твоя я не вижу.

— Да ладно. И так дойду до дома. Ничего со мной не случится. Все равно все уже спят. Если только космонавты подглядывают в телескопы за Землей, — слегка нервно хохотнула девушка. Эйфория потихоньку отпускала не только тело, но и разум. И на место внезапно возникшей смелости приходила легкая неуверенность.

— Надень. Я настаиваю, — уверенно произнес мужчина не терпящим возражения тоном. И на ощупь натянул майку на Елену, которой пришлось подчиниться.

Слегка пошатываясь, девушка, влекомая Аполлоном, двинулась в сторону выхода. Как бы не было темно, но дверной проем был освещен звездным светом, указывая направление.

— Интересно, а куда сбежал лисенок? — спросила девушка.

— К себе. В норку, — получила ответ.

«Ох, уж эти женщины», — подумал Аполлон, шагая рядом. — «Не могут не думать о ком-то еще, вместо того чтобы уделить внимание любимому человеку».

Над входом в дом по-прежнему горел свет, он и вел по направлению к себе, указывая путь. Мужчина бережно обнимал за талию девушку, льнувшую к его обнаженной груди. Его майка прикрывала тело Елены, достигая бедер. Он правильно подумал, что девушке будет не комфортно оказаться полностью голой на свету. А так она чувствовала себя вполне сносно.

Аполлону пришлось выпустить девушку из рук, чтобы задвинуть засов на двери. А когда он обернулся, то услышал приглушенный «ах».

Он вначале не понял, что именно привлекло внимание девушки, а потом догадался перевести взгляд туда, куда глядела девушка.

На его брюках в районе паха виднелись пятна крови. Они очень хорошо выделялись на светлом материале. Ведь там, в сарае он так и не снял их полностью.

Повторный «ах» возник, когда Елена увидела свои бедра, выпачканные аналогичными следами.

— Мы же не поросенка резали…, - произнесла она, разглядывая себя.

— Еля, — ласково позвал Аполлон. — Пойдем, я наберу тебе ванну.

21

Любому аэропорту мира, как бы они не отличались внешне и по внутреннему убранству, свойственно одно общее чувство. Это чувство ожидания. Оно витает в воздухе, им насыщены все стены здания, его переживают большая часть людей, находящихся в помещениях аэровокзала.

Люди, как муравьи в растревоженном улье, сновали то туда, то сюда. Одних доставляли автобусы с посадочной площадки аэродрома, иные вливались в поток живой кишащей массы через гибкие рукава-переходники. В противовес вновь прибывшим в другой части аэропорта, снедаемые томлением, связанным с предвкушением (приятным или не очень — это другой вопрос) вылета, граждане разных стран считали минуты до объявления посадки на свои рейсы.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Елена безучастно смотрела на людские потоки, текущие в разных направлениях, в зале ожидания. Ей было все равно объявят посадку на ее рейс сейчас или спустя три часа. Для девушки время застыло, словно она попала внутрь желеподобной медузы. На душе было пусто. Или может быть так казалось девушке, снедаемой изнутри разочарованием.

Хотя, на что она надеялась? На большую внезапно возникшую любовь? Так не бывает, а если бывает, то только не в жизни и не с нею. В принципе, ей и жаловаться то на судьбу не стоит. Она получила все сторицей: и приобрела первый незабываемый опыт, да и еще за это деньги получила…

Деньги…как горько осознавать, что все то, что казалось прекрасным, оказалось проплаченным…до копеечки. Но самое неприятное — винить за нонешнее состояние надо только себя..

— Можно присесть с вами рядом? — раздался приятный баритон.

Девушка дернулась. В какой-то миг ей показалось, что это Аполлон пришел за нею. Сердечко сорвалось в бешеный галоп от внезапной радости. Он все понял. Он решил ее остановить. Все поправимо.

Но нет…все оказалось иначе. На девушку смотрели глаза цвета старой зелени, а не небесной лазури. И голос был лишь, чем-то отдаленно похож на «его» голос. Может быть тембром, а может быть девушке просто так хотелось.

— Да, пожалуйста, — положительно ответила Елена, открыто смотря на мужчину. Пусть хоть случайное соседство отвлечет ее от невеселых мыслей.

— Почему такая красивая девушка грустит? — поинтересовался слегка рыжеватый мужчина, усаживаясь рядом.

— Разве похоже, что я грущу? — поддержала Елена разговор. — Скорее просто задумалась.

Девушка не думала, что душевные страдания написаны на ее лице. Это плохо. Надо обязательно спрятать их поглубже. Ведь она возвращается домой. А там бабушка, которая как рентген все видит и замечает. Уж она непременно поинтересуется почему внучка приехала расстроенная из заграничной поездки.

— Нет. Нет. Точно грустите. Не надо. Такой красивой девушке не к лицу печаль.

— А что к лицу?

— Милая добрая улыбка, а еще лучше мягкий смех.

— Так где же его взять? — искренне спросила Елена.

— Я вам подарю.

— Хм. Очень интересно.

— Не верите?

— Ну. Как бы не очень.

— Тогда смотрите, — и незнакомец без дополнительных слов показал вначале раскрытую ладонь, покрутил ею, пошевелил пальцами. — А теперь. Ап.

И мужчина второй рукою сымитировал как будто отрывает себе большой палец на руке и выбрасывает его, в итоге оставляя четырехпалую руку.

— Не смешно? Да? — разочарованно скривился рыжеволосый. — А я думал, что заставлю вас хохотать.

И он состроил такую трогательно-расстроенную мину, что Елена не выдержала и улыбнулась.

— Хохотать может быть и не заставите, но повеселить своей пантомимой смогли точно, — ответила девушка.

— Ну вот видите. Я же говорил, — сказал мужчина, чем напомнил, произнесенным словосочетанием, Аполлона.

Нет. Не надо вспоминать и бередить душу. Запретила сама себе Елена. Все забудется. Быльем порастет. Тоска перемелется — мука будет. Жизнь же не стоит на месте, а идет своим чередом. Одни воспоминания сменяют другие, впечатления каждые последующие оттесняют назад предыдущие. Она сможет его забыть и выбросить из памяти. Она сильная.

— Что я опять сделал не так? — обеспокоенно добавил рыжеволосый.

— Все хорошо. Это я по привычке.

— Избавляйтесь от вредных привычек.

— Это да, — думая о своем, подтвердила девушка. — Вредные привычки надо жестоко модерировать.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Вот еще бы об этом сказать своему сердцу, которое осталось совершенно в другом месте, плененное по ошибке лазурноглазым похитителем. Где-то она читала, что первый мужчина вытравливается в сердечной памяти навсегда, оставляя след до самых последних дней бренной жизни. Когда же воспоминания о нем подернутся дымкой других воспоминаний? Чтобы его образ не бередил душу, не разрывал сердце.