Всё Что Есть Испытаем На Свете - Анатолий Отян

Таи и пошли на старт. Павел Алексеевич казал мне, что он из самолёта смотрел за моим прыжком. у меня должно быть всё в порядке.

Действительно, вечером я узнал, что первый прыжок у меня с прекрасным результатом.

Второй прыжок был мною выполнен чуть похуже, и судьи его так и оценили. Но главное то, что я и в этом упражнении выполнил мастерский норматив. Это уже было две третьих победы!

После двух зачётных упражнений на точность и тридцатку, я в сводной таблице на абсолютное первенство был так близко к первому место, что у меня дух захватывало и гордость переваливала через край. Мне уже виделся пьедестал почёта, и это с моими 197 прыжками и небольшим опытом.

Но… "усмири гордыню". Два последних прыжка на следующий день поставили всё на свои места. Мы соревновались в комбинированном прыжке, в котором учитывался стиль падения и точность приземления.

Погода испортилась основательно, усилился ветер, появились рваные облака. Я в обоих прыжках показал хороший результат в свободном палении, но точность была отвратительная. Я понял, что в этом году мне не получить заветный квадратик с надписью: "СССР, а под ними

МАСТЕР СПОРТА", НО мне сказал Банников:

– Я попрошу сейчас Матвея Генриховича, дать тебе прыгнуть твой последний юбилейный прыжок, и если он разрешит, после десятой секунды сделай сальто. Понял?

– Понял, -ответил я опустивши голову, так мне было досадно за плохие результаты.

Зная заранее, что на всесоюзных соревнованиях нужно, вернее можно будет выполнять заднее и переднее сальто, я тренировался в его выполнении. Продумав его аэродинамику, я на пляже в воде выполнял заднее сальто. Лёжа на воде нужно, резко поджав ноги, опустить загребая воду руки, перевернуться и принять исходное положение. И вся наука.

С передним было похуже, но и его я научился делать.

Подошёл Банников:

– Мотя разрешил. Будешь прыгать после всех. Готовь парашют.

– Спасибо, Павел Алексеевич, – уже радостно сказал я и побежал готовиться к прыжку.

Я только потом понял хитрый расчёт Банникова показать, что мы не лыком шиты.

Вместе с последней командой я зашёл в самолёт и когда они все выпрыгнули, судья на борту сказал мне, что самолёт сделает круг и буду прыгать я.

Высота 1500 метров, команда "пошёл", я в свободном падении, чувство радости овладевает мной, прошло 10 секунд, сальто, ещё пропадав 10 секунд открываю парашют и иду на цель обозначенную внизу крестом из полотнищ. Приземляюсь прямо на полотнище. Меня все поздравляют с выполненным юбилейным двухсотым прыжком.

Это сейчас юбилейными считаются прыжки кратные 500 и 1000, тогда мы мало прыгали, и каждый сотый прыжок был для его обладателя событием.

Судьи, сидящие на трубах ТЗК и судящие свободное падение не знали, что я прыгаю уже вне конкурса удивились и когда увидели что я выполняю сальто, некоторыми из них ещё не виданное.

– Что этот придурок сделал? Испортил весь себе прыжок, сказал один из ни другому.

– Ты что, не видишь, сальто. И он уже вне зачёта. Сворачивай протоколы, пойдём сводить до кучи результаты.

Так потом рассказывали судьи, обсуждая выполненное первое на

Украинских чемпионатах сальто. Оно произвело эффект.

Несмотря на неудачные результаты в последних двух прыжках, я вошёл в десятку, заняв восьмое место. Банников был поближе к призовым.

Когда обсуждался вопрос, кто поедет выступать в Москву, на первую

Спартакиаду народов СССР по прикладным видам спорта, меня в сборную команду Украины не включили. Тогда Банников обратился к Федоровскому:

– Матвей Генрихович, Отян занял восьмое место и будет справедливо включить его в сборную, потому что в сборной восемь человек. Да, он неудачно прыгнул два последних прыжка. Но ведь вы сами смотрели в трубу и видели безукоризненно сделанное им сальто. Он, конечно малоопытен. Но где же набираться опыта, как не на соревнованиях крупного масштаба.

– Да, Паша, ты прав. Включаем его в твою команду.

Когда мне сказали, что я в сборной, летал над землёй, не имея крыльев. Я поеду в Москву! У меня ещё есть возможность стать мастером!

Если бы в этот момент меня услышала моя мама, она бы сказала фразу, которую она любила: "Ура! Мы едем в Америку". Это последние слова мальчика Мотла в книге Шолом Алейхема "Мальчик Мотл".

Последний раз она меня с грустью спросила, когда мы собирались ехать на постоянное место жительства В Германию:

– Что сынок? Ура, мы едем в Америку?

Первое место и звание абсолютного чемпиона завоевал Роман Берзин.

Он тогда был рядовым пилотом в киевском парашютном звене. Он, насколько я помню, единственный раз участвовал в республиканских соревнованиях и выполнил нормативы мастера.

Если мне это звание нужно было для удовлетворения собственного честолюбия, то инструкторам, получающим деньги за сорок парашютных прыжков в год, добавлялось десять оплачиваемых прыжков. Не ахти какие деньги, но всё же прибавка к небольшой их зарплате.

Роман Рудольфович Берзин много лет проработал командиром парашютного звена Киевского Аэроклуба. Он был хорошим пилотом, хорошим тренером, хорошим товарищем. Его жена тоже была лётчицей и как и Роман окончила ЦОЛТШ. Но заболела туберкулёзом и была комиссована с лётной работы. Она потом вылечила эту болезнь, но на лётную работу не вернулась. Я был у них один раз дома. Худенькая, смуглая, в отличие от грузного и рыжеватого Романа, она было симпатичной и радушной женщиной. Кстати, одна деталь. Ромина супруга

(к своему стыду, не помню её имени) была во время учёбы в ЦОЛТШ подругой Марины Попович известной лётчицы и жены космонавта. Они поддерживали отношения до тех пор, пока Попович не стал космонавтом.

Когда Попович первый раз приехал с Мариной с громадной помпой в

Киев, та даже не позвонила подруге. Не хочу никак комментировать, да и Роман, когда мне это говорил, тоже не комментировал. Бог с ними.

Роман позже прыгал немного, он располнел и мог травмироваться.

Выпрыгивал свой лимит и достаточно. Была у Ромы страсть, как и у многих наших мужиков. Выпить он любил и мог много выпить. Я его пьяным не видел. Правда, рассказывали мне, как однажды, будучи в командировке, Берзин перед вылетом в обратный путь хорошо выпил и за штурвалом во время полёта уснул, а в самолёте был только один техник

Виктор, который умел летать по кругу, а как вести самолёт по маршруту не знал. Николай Дешевой, летящий в первом самолёте, от него удрал. В общем это целая эпопея, рассказать которую могли бы подробнее сами участники, но их уже, к сожалению, никого нет. Виктор умер лет пять назад, Николай Дешевой утонул в реке Десне во время зимней рыбалки. Последний раз я встретил Романа в конце семидесятых в Киеве возле завода "Кристалл", куда я приехал по делам службы. Я имел там блат в снабжении и получал для Ремстройтреста кой-какие материалы: кабель, алюминий, провод, инструмент и т.п.