Житие и страсть Жоржа Сименона - Людмила Бояджиева

Кабинет, в котором она располагается официально вместе со своей секретарей Эткен, полностью соответствует стилю Людовика ХУ 1. Мебель, щедро украшенная бронзой, застекленные наружные двери, красные бархатные шторы с королевскими «лилиями» Пока здесь предусматривается место для Эткен. Однако скоро у Дениз появятся еще две секретарши.

У Сименона более тесная комната с узким камином. Рядом — большая застекленная веранда — бывший зимний сад. На двух ее стенах от пола до потолка возвышаются стеллажи с его романами. Это еще не кабинет, а «галерея автора»

Несмотря на переезды, Сименон пишет больше, чем когда — либо, словно пытается заполнить некую пустоту, все усиливающуюся в отношениях с женой.

«Все знают о моих желтых конвертах, о тех самых больших конвертах из толстой бумаги, на которых перед началом каждого романа я записываю имена моих персонажей, их возраст, родственников по восходящей линии, школы в которых они учились, возраст преподавателей, словом, тысячу подробностей, из которых лишь две или три понадобятся мне в ходе повествования. Но гораздо менее известно, что кроме этого карандашом или чернилами я набрасываю на папке план квартиры иди дома, и мне необходимо свыкнуться с местом действия, чтобы в зависимости от описываемой ситуации с закрытыми глазами открыть дверь направо или налево»

Поразительная обстоятельность для такого скоростного метода работы. Чувствуется причастность Сименона к полицейским протоколам, описаниям места происшествия, анкетам, стенограммам.

Кроме того, у него всегда под рукой различные справочники, карты, множество медицинских журналов: французских, швейцарских, английских. Медицина — хобби Сименона, он полагает, что если бы не увлекся писательством, непременно стал бы врачом.

Он аккуратно ведет досье, заведенное на каждого ребенка. В нем собраны фото, школьные дневники, медицинские рецепты, записочки, рисунки.

Вскоре обставляют и его кабинет. Обстановка солидная, но без замковой помпезности: массивные стеллажи из тополя для ящиков с бумагами, два огромных письменных стола, один из которых сделан в средние века. Комната Марка самая большая. Здесь он сможет встречаться с Тижи, ибо после развода Дениз отказалась поддерживать с ней в какие бы то ни было отношения.

В спальне широкая кровать, заказанная в Чикаго. В ней может поместиться четыре человека. Однако, она все реже используется для любовных утех, так как у Сименона появилась привычка ложиться рано в десять часов. Ведь поднимается он по–прежнему в шесть. У Дениз же вошли в обыкновение поздние посиделки с секретаршами, и спать она могла до полудня.

2

Все чаще Дениз отказывается заниматься любовью с мужем. В постели не изображает восторга, лишь «исполняет супружеские обязанности». Главная ее забота — создание собственной мира, соответствующей статусу. В этом мирке, имитирующем придворную жизнь, у нее особая роль. Именно в Эшандане Ди без особой нужды нанимает целый штат прислуги, в основном, для проявления собственной потребности самоутверждения. Люди, работавшие в замке, должны увидеть одаренную талантами молодую женщину, которая всеми силами сопротивляется тирании грубого и властного мужа.

Уже отбирая горничных, она предупреждала, что обязанности прислуги включают в себя периодическую близость с хозяином.

— А… Это будет происходить часто? — поинтересовалась смущенная девушка сельского типа.

— Не думаю, что до тебя, милая, быстро дойдет очередь. — Дениз окинула взглядом плотную фигурку в пошлейшем платье.

— Неужели, Хозяин будет соблюдать на нас очередь? — открыла рот та.

— Необязательно, — невозмутимо ответила Дениз. — Но не надейся, что тебе удастся этого избежать.

Так описала сама Дениз сцену найма прислуги в своих мемуарах. Выдумка обозленной женщины? Шокирующее признание, призванное очернить репутацию мужа? Вряд ли, ведь он сам признается в ежедневной потребности сменить двух–трех женщин. Биограф Сименона Патрик Марнэм писал:

«Большинство людей работают каждый день, и время от времени занимаются сексом, у Сименона секс был каждый день, и время от времени он, как вулкан, раздражался работой. С годами количество этих извержений сократилось, но сексуальная дисциплина оставалась неизменной».

Утром, когда Жорж поднимался в будуар жены, она, обычно, болтала с Эткен или с горничной, с Буль, или с кастеляншей. Услышав, что вошел муж, Дениз слегка поворачивается к нему:

— Тебе что–то надо?

— Поцеловать тебя.

Она покорно подставляла щеку, успевая краешком глаза проследить эффект, произведенный на «свиту». Ведь она все время рассказывает, как измучил ее своими домоганиями этот ненасытный жеребец.

А он, не подозревая о подмоченности собственной репутации, продолжал усугублять

созданное Дениз впечатление.

Часто после сиесты Жорж спускался в кабинет жены.

— Что ты хочешь, Джо? — смиренно спрашивала она с видом мученицы.

— Тебя!

Вздохнув, Ди извиняется перед Эткен и идет в сосёеднюю комнату. Нехотя снимет трусики:

— Только поскорее.

И во всех эпизодах, запечатлевшихся в памяти Сименона о жизни этого периода, Дениз появляется в замковых интерьерах с неизменным стаканом виски в руке.

Все чаше он понимает, что выпитая доза была слишком велика. Но не решается затевать скандал — ведь дом кишит прислугой и рядом дети. Однажды он спустился в кабинет, где шел нескончаемый диалог с жены с Эткен. Сценарий повторился:

— Чего ты хочешь? — смиренно спросила она.

— Тебя! — упорствовал он.

Поставив стакан с виски на стол, она покорно легла на ковер и задрала платье:

— Только поскорее… Не уходите, Эткен…

Секретарша остается зрительницей. Кто здесь лишний? И так ли проста расстановка сил? Вполне возможно, что Эткен побывала в объятиях Жоржа, либо же, занятия любовью имели коллективный характер. Учитывая простоту обращения Сименона с женой в присутствии прислуги и секретарши, ответ напрашивается сам собой: весь этот коллектив, или часть его объединяли совместные сексуальные утехи. Во всяком случае, связь с Буль, обосновавшейся на кухне, продолжается в прежнем ритме.

Смущает здесь то, что свобода сексуальных отношений, свойственная Сименону, касалась и детей — они являлись свидетелем «простоты и натуральности» поведения своего отца и матери. А в сущности, распущенности и пренебрежения этическими нормами. Последствия будут ужасны. Но об этом, почему–то, никто из родителей не задумывался.