Кто будет президентом, или Достойный преемник - Фридрих Незнанский

— Я сяду напротив, чтобы мы могли друг друга видеть, — сказал тот и сел в кресло. — Люблю смотреть собеседнику в глаза, — пояснил он. — Не возражаете?

— Нисколько, — ответил Турецкий и отложил журнал.

— Вот и хорошо. — Мужчина взял чашку и кивнул Александру Борисовичу на вторую: — Рекомендую. Готов поспорить, вкуснее, чем это кофе, вы нигде в нашем городе не попробуете. Я варю его по рецепту одного старого итальянца. Он уже умер. Так что я единственный хранитель секрета.

Мужчина снова засмеялся, а Турецкий взял чашку и слегка отпил. Кофе и впрямь был изумительный.

— Ну как? — осведомился мужчина.

— Великолепно, — честно ответил Александр Борисович.

Мужчина кивнул и улыбнулся. Он хотел что-то сказать, но не успел. В кармане у Турецкого зазвонил телефон. Александр Борисович извинился и приложил трубку к уху.

— Саня, привет! — услышал он в трубке бодрый голос Меркулова. — Как твои дела?

— Продвигаются, — ответил Турецкий.

— Отлично. Саня, слушай, я только что узнал — Айрат Кашапов вышел на свободу. Он уже вернулся в родной город.

Турецкий посмотрел на сидящего перед ним мужчину и усмехнулся:

— Спасибо, что сообщил. Главное — вовремя.

— Что ты имеешь в виду? Постой… Он что, уже объявился? Ну, чего ты молчишь?

Александр Борисович снова посмотрел на человека, сидящего перед ним.

— Татарин здесь, — сказал он. — Сидит прямо передо мной. Хочешь, передам ему привет от тебя?

— Черт… Он у тебя в номере?

— Скорей наоборот.

— Ты у него в гостях?

— Да.

— Будь осторожнее. Татарин очень хитер.

— Да, я об этом слышал.

— Не сообщай ему больше, чем нужно.

— Постараюсь.

Турецкий отключил связь и убрал телефон в карман. Татарин погладил сидящую на коленях кошку.

— Выходит, вы уже догадались, кто я, — спокойно сказал он.

— Выходит, да.

— И что вы об этом думаете?

— Ничего, — сказал Александр Борисович. — Вы пригласили меня поговорить. Я согласился. Слово за вами.

Татарин кивнул:

— Вы правы. Я приехал вчера вечером. Но еще до своего приезда я знал, что творится в городе.

Турецкий отхлебнул кофе.

— И что же тут творится? — поинтересовался он.

— Идет грязная игра. Кто-то пытается свалить Мохова.

— Предвыборная кампания и не бывает иной, — сказал Александр Борисович.

Татарин улыбнулся:

— Вы так спокойно к этому относитесь? Насколько я знаю, Мохов едва не умер.

— А вам бы хотелось, чтобы он умер?

— Мне? — Татарин изогнул дугой черную бровь и такой же дугой — как в зеркальном отражении — рот. — Зачем мне его смерть? Она не вернет мне пропавшие годы.

— А как же месть? — поинтересовался Турецкий. — Ведь это сладкое чувство.

— Но не для меня, — возразил Татарин. — Я никогда не был злопамятным. К тому же мстить Мохову опасно. Вот представьте, что он помер и у следствия появилась версия об убийстве. В этой ситуации я буду главным подозреваемым, разве не так?

— У вас слишком большое самомнение, — заметил Александр Борисович.

— Самомнение? — не понял Татарин. — А, вот вы о чем. Намекаете на то, что у Мохова есть враги позначительнее и поопаснее, чем я?

— Намекаю, — кивнул Турецкий.

— Ну, это ничего не значит. Все равно в случае гибели Мохова я попадаю под подозрение. А мне это не нужно. Я мирный человек, Александр Борисович. Моя война осталась в девяностых, и, похоже, я ее проиграл.

— Но вы все еще авторитет.

— Я? — Татарин усмехнулся и покачал головой. — Я далек от уголовного мира. Не знаю, как вам доказать. Уж поверьте мне на слово. У меня остались кое-какие деньги, и я решил открыть легальный бизнес. Мне надоело бегать, Александр Борисович. Я хочу жить, как простой обыватель. Работать, отдыхать, растить детей.

— Разве у вас есть дети?

— Пока нет. Но мне всего пятьдесят три. И у меня уже есть невеста. У меня еще все впереди.

— Безусловно, — усмехнулся Турецкий.

— Зря усмехаетесь. Я прошел обследование у врачей, со мной все в порядке. У меня сперма тридцатилетнего парня. Уж не знаю, за какие такие заслуги Господь Бог наградил меня таким здоровьем. Возможно, чтобы я взялся, наконец, за ум.

Татарин усмехнулся, затем наклонился, поцеловал кошку в нос и ласково ее погладил. Кошка громко заурчала.

— Видите? — сказал Татарин. — Я умею быть заботливым и ласковым. Из меня получится хороший отец.

— Не сомневаюсь. — Турецкий поставил опустевшую чашку на стол. — Вы сказали все, что хотели?

Несколько секунд Татарин пристально смотрел на Александра Борисовича. Взгляд у него был тяжелый, острый, тревожащий. Наконец он едва заметно качнул головой и сказал:

— Нет, не все. Честно говоря, я пригласил вас сюда, чтобы кое о чем попросить. Я хочу, чтобы вы уехали из города, Александр Борисович.

Турецкий удивленно на него уставился.

— С какой стати? — спросил он наконец.

— Я не знаю всех подробностей, но одно точно: вы приносите слишком много проблем.

— Кому? — спросил Александр Борисович.

Татарин погладил кошку и мягко ответил:

— Всем. Вы путаетесь у всех под ногами, и из-за этого происходят неприятности. С вашим приездом город начало лихорадить, Александр Борисович. А я не могу этого допустить.

— Почему?

Татарин мягко улыбнулся:

— Потому что это мой город. Мой и моих будущих детей. Я приехал, чтобы навести здесь порядок, и намерен начать прямо сейчас.

— Значит, по-вашему, я…

— Основная причина беспорядка, — договорил за Турецкого Татарин. — Поймите меня правильно, Александр Борисович, лично вы мне нравитесь. И если бы вы искали приключений у себя в Москве, я бы не возражал. Возможно, даже помог бы вам их найти. Но здесь — другое дело. Здесь я, некоторым образом, хозяин.

— Утомили вы меня, Айрат Каюмович, — сказал Турецкий с холодком в голосе. — Несете какую-то околесицу и заставляете меня слушать. Какой вы к черту хозяин? Вы уголовник.

— Бывший уголовник, — поправил Татарин.

— Я бы сказал — будущий, — заметил в свою очередь Турецкий. — Я не отдыхать сюда приехал. Я работаю. И доведу работу до конца — нравится вам это или нет.

Взгляд Татарина тоже похолодел. Теперь в нем не осталось и намека на мягкость и человечность. Это был взгляд хищника — матерого и опасного. Он разжал сухие губы и четко произнес:

— Смотрите, Александр Борисович, не нарвитесь на неприятности.

— Я не боюсь неприятностей, — ответил Турецкий, поднимаясь с кресла.

— Иная неприятность может стать фатальной, — быстро и желчно добавил Татарин.

— И ваших угроз тоже не боюсь, — спокойно сказал Александр Борисович.

— И очень зря. Я знаю, что вы больше не работаете в Генпрокуратуре. Вы — частное лицо. А с частным лицом стравиться гораздо легче, чем…

— Прощайте, — сказал Турецкий и двинулся к выходу.

В руках у Татарина противно вякнул кот.

— Брысь! — крикнул, отшвыривая его, Татарин. — Турецкий! Убирайтесь из города! Сегодня же!

Александр Борисович протянул руку к дверной ручке, но дверь распахнулась сама, и на пороге он увидел двух молодых бандитов — того, что в дорогом костюме, и второго — немногословного водителя с каменным лицом.

Турецкий посмотрел на парней исподлобья и глухо прорычал:

— С дороги. Ну!

— Пусть идет! — крикнул из гостиной Татарин.

Парень в дорогом костюме отступил в сторону. Александр Борисович прошел, задев его плечом.

— Еще увидимся, — тихо прошелестел парень у Турецкого за спиной.

Турецкий не удостоил его ответом.

Резкий порыв ветра распахнул окно. Александр Борисович привстал, захлопнул створку и закрыл ее на шпингалет. Снова опрокинулся на диван.

Кто-то поскребся в дверь, да так тихо, словно боялся, что его услышат. Турецкий даже подумал, что ему это почудилось. Но слабый звук повторился.

— Войдите! — громко сказал Александр Борисович.

Никакого эффекта.

— Да входите же! Там открыто!

На этот раз дверь слегка приоткрылась. В дверном проеме показалась встрепанная голова юноши. Он испуганно посмотрел на Александра Борисовича и тихо спросил:

— Можно войти?

— Конечно.

Турецкий закрыл крышку ноутбука и убрал его с коленей на журнальный столик. Поднялся с кресла навстречу незваному гостю. Тот вошел в номер, прикрыл за собой дверь и робко посмотрел на Александра Борисовича.

— Здравствуйте, молодой человек!

— Здравствуйте!

Юноша уважительно пожал сыщику руку.

— Я Толя Азизов, — сказал он. — Я программист.

Турецкий улыбнулся:

— Мне это должно о чем-нибудь говорить?

— Вряд ли, — улыбнулся в ответ Толик Азизов. — Но мне очень нужно с вами поговорить.

— Вы меня заинтриговали. Что ж, проходите, садитесь.