Вист: Аластор 1716 - Джек Вэнс

— На что это ты уставился? — прозвучал голос у самого уха.

— На облака.

Скорлетта подвергла небеса пренебрежительной инспекции, не обнаружила ничего достойного внимания и промолчала.

Танзель обернулась, протянула руку вперед:

— Вот уже латераль Тамба! Эстебан ждет на северной площадке, и с ним все остальные.

Внезапно вспомнив о своем поручении, Джантифф насторожился и пристально пригляделся к спутникам Эстебана. Их было восемь человек: четверо мужчин и четыре женщины. Джантифф узнал только Сарпа. Широкоплечего грузного субъекта, выходившего из квартиры, когда Джантиффа «разбудили» в спальне, среди них не было.

Эстебан не позаботился представить своих знакомых. Всей компанией они продолжали мчаться на восток по Унцибальской магистрали. Не обнаружив среди собравшихся черноволосого громилу, Джантифф снова впал в апатию и ехал поодаль от других. Пару раз он даже подумывал о том, чтобы ускользнуть — разумеется, незаметно — и вернуться в Розовую ночлежку. Но что там делать, в опустевшей квартире? Идея потеряла привлекательность. Джантифф заметил, что Скорлетта и Эстебан тоже ехали в стороне от основной компании и, чуть наклонившись друг к другу, о чем-то долго серьезно говорили. Время от времени они оборачивались, поглядывая на Джантиффа. Несомненно, разговор шел именно о нем. Джантифф почувствовал неприятный холодок — в конце концов, он не был среди друзей.

Джантифф стряхнул безразличие и занялся изучением попутчиков. Никто не обращал на него особого внимания — за исключением Сарпа, то и дело бросавшего лукаво-издевательские взгляды, вдохновленные, надо полагать, вестью о призматической эвтаназии Кедиды.

Вздохнув, Джантифф принял фаталистическое решение отбыть пикник, как наказание. День только начинался — возможно, еще выпадет случай что-нибудь разузнать. Поравнявшись с Большим Южным проходом, компания перешла на латераль, скользившую на юг через 92-й район по окраинам города и, наконец, по болотистой пустоши, поросшей солончаковой полынью, клочкухой и бордвой. Когда исчезли постройки, кругом не было ни души — кроме пары мальчуганов, пускавших змея и тем самым только подчеркивавших безлюдность унылых просторов.

Скользящая лента поднималась по длинной пологой рампе. Отсюда Унцибал казался уже колоссальной упорядоченной схемой из прорезей и прямоугольных выступов, обесцвеченных расстоянием. Латераль повернула в Сторожевую долину, и Унцибал скрылся за холмом. Вдали, под первыми уступами яйлы, Джантифф увидел скопление длинных приземистых корпусов. Почти одновременно послышался рокочущий, стонущий рев, по мере приближения разделившийся на сотни отдельных шумов: тяжелые глухие удары, скрежет, пронзительный свист, грохот железных колес, гулкий металлический звон и лязг, частые громкие хлопки, похожие на звуки гигантских трещоток, ритмичные гудки и трели выпускаемых газов и пара. По пустоши наискось приближалась высокая ограда из колючей проволоки, внезапно повернувшая и побежавшая параллельно движущемуся полотну. Над изгородью через равные промежутки торчали металлические рогатины. Иногда — видимо, когда пролетало насекомое — между рогатинами с сухим треском проскакивали белые молнии. За оградой тянулась пара длинных конвейеров. Вдоль конвейеров, сгорбившись, стояли люди в грязных комбинезонах — мужчины отдельно, женщины отдельно. Джантифф подошел к Сарпу:

— Что тут происходит?

Сарп взирал на неприглядный промышленный ландшафт с безмятежным, почти покровительственным пренебрежением:

— Увы, Джантифф, перед тобой наши ясли для непослушных детей. Другими словами, Унцибальский исправительный лагерь, гостеприимства коего нам обоим до сих пор посчастливилось избежать. Никогда не зарекайся, однако! Попадешься под руку расчетчикам — они мигом докажут, что ты злостный сексуалист.

Джантифф не верил глазам своим:

— Все эти люди — сексуалисты?

— Ни в коем случае! Тут у нас нарушители всех сортов: и тунеядцы, и симулянты, не говоря уже о бессрочниках — инакомыслящих, предпринимателях и вредителях.

Полюбовавшись минуту-другую на заключенных, Джантифф не мог удержаться от усмешки:

— Убийцы остаются безнаказанными, а инакомыслящих и сексуалистов отправляют на каторгу?

— А как иначе? — торжествовал Сарп. — Убийца в иной ситуации даже полезен — народу-то у нас пруд пруди! А инакомыслящий подрывает равноправие, оно — одно на всех. Так что жалеть их нечего, все они порочили и позорили наше великое общество. Пусть теперь потрудятся на благо оного, сортируя руду для Металлургического синдиката.

Скорлетта обернулась:

— Жалостливый Джантифф! Только сострадает он почему-то всегда всяким выскочкам-извращенцам. Смотри, Джантифф, заруби себе на носу! Тех, кто ополчился на народную власть, у нас в Аррабусе не жалуют: двойная тухта и никакого пойла! Не говоря уже о том, что экстракт из них качают три раза в год. Тебе общага не нравится? А в лагерь не хочешь?

— Мне-то что? — обронил Джантифф. — Я не аррабин.

— Да что ты говоришь? — ласково-издевательским голоском пропела Скорлетта. — А мы-то думали, ты приехал наслаждаться достижениями общества всеобщего благоденствия!

Джантифф только пожал плечами и снова обратился к Сарпу:

— До сих пор я ничего не слышал о Металлургическом синдикате.

— Синдикатом заправляют пять головных подрядчиков. Кому, как не им, учить выскочек равноправию?

Старик издал диковатый смешок — заржал, как лошадь, но тут же поперхнулся:

— Кто в Аррабусе не знает пятерых великих воспитателей? Они у нас равнее всех равных. Комморс, гроссмастер Восточных лесов! Шубарт, гроссмастер Блеля! Фарус, гроссмастер Ламмерланда! Дулах, гроссмастер Фрока! Мальвезар, гроссмастер Льювса! Пять прожженных плутократов. Тоже мне «бесправные придурки»![29] Причем Шубарт — самый отъявленный сукин сын. У него на откупе вся Служба взаимных расчетов.

— Попрошу не выражаться! — строго прервал тираду Сарпа Эстебан. — Не стал бы злословить по адресу Шубарта, любезно предоставившего нам возможность долететь до лугов в долине Ао. В противном случае нам пришлось бы трястись в колымаге.[30]

Приятель Эстебана по имени Доббо шутливо отозвался:

— Почему бы не растрясти кости в старом драндулете? Лучший способ полюбоваться на окрестности!

— Еще чего! Того и гляди, заснешь — и не проснешься до самого Блеля, — отрезал Эстебан. — Нет уж, благодарю покорно. Предпочитаю флиббит. И давайте-ка полегче насчет подрядчика Шубарта, придержите языки.

Сарп, которому явно доставляло удовольствие действовать Эстебану на нервы, не унимался: