Хранитель понятий - Игорь Чубаха

– Мне что, охрану вызвать? – еще пуще посуровел голос чиновника.

Но Анжела смерила и смирила шустрика взглядом «Не пыли, мальчик», и вот здесь пошла в ход ее ГЛАВНАЯ УЛЫБКА. Как выстрел наповал.

Контуженный Евгений Ильич вмерз в кресло, а руки приросли к столу, будто чужие.

Анжелу готовили спецы высшей категории. Вокруг Фейгина произвели геологоразведку методом глубокого бурения. Были перетряхнуты все грязные простыни, выметен и рассмотрен под микроскопом мусор из под кровати, лучшие теоретики фрейдизма дали рекомендации. Были срочно затребованы лучшие визажисты и косметологи. И теперь Анжела выглядела, как самая потаенная и самая неисполнимая мечта господина Фейгина, как оружие массового поражения всех сексуальных фантазий господина Фейгина.

Сохраняя подчеркнутую холодность и невозмутимость Анжела выбрала из роскошного настольного прибора красный фломастер и обвела ним заголовок статьи в лежащей на столе газете.

– Откуда на моем столе эта газета? – подумал вслух Евгений Ильич, – Что вам в конце концов надо?

В ответ только напрочь сносящая башню улыбка. (Какая я замечательная актриса! Или – какая я замечательная женщина, которые все от природы актрисы! Как я обворожительно улыбаюсь, когда тянет скривиться и показать этому недоделышу средний палец).

– Как вас сюда пропустили?

Хотелось объяснить этому мужчинке, что она войдет, куда захочет, если захочет. Но роль есть роль – продолжая улыбаться наповал, Анжела еще раз обвела кроваво-красной чертой заголовок в газете. Теперь уж не прочитать его было никак нельзя.

– «Петербург намерен объединиться с Ленобластью». В городской администрации все настойчивее обсуждают... – зашевелил губами Евгений Ильич и осекся, – Вы мне объясните, что все это значит?!

Анжела курила и отпадно улыбалась. Но не только. Из рукава делового костюма свободной рукой она выудила свернутые в трубочку листы бумаги и развернула под носом чиновника поверх горки табачного пепла. (Деловой костюм она вытребовала, раскапризничавшись, что ей нечего надеть для сегодняшнего визита, что актриса в неподходящем наряде чувствует себя неуверенно. Хороший костюмчик оторвала, а уж по цене, ой мама!..)

«Только для высшего руководящего звена. Перечень сотрудников объединенного правительства Санкт-Петербурга и Ленобласти...» – жадно сжевали первые слова на документе глазки чинуши. И под длинным – на несколько страниц – перечнем фамилий красовалась знакомая подпись губернатора и круглая печать.

А гостья продолжала улыбаться непроницаемо, обворожительно и пугающе. (Умеет она, умеет. Не умела бы, варилась бы в каких-нибудь секретутках и жила бы в какой-нибудь коммуналке).

– Откуда у вас этот документ? Даже я не имею права знакомиться с этим документом! – засыкотел чиновник.

Гостья затянулась сигаретой с видом «У вас все такие тупые?» и тем же фломастером, отшелестев уголки страничек внутрь стопки, мазнула меж двух фамилий, будто отпечаток губной помады оставила. А фамилии те – Фандорин и Фирсов. И тут Евгений Ильич въехал!

Если это не глупый розыгрыш, если это действительно прикидки губернатора, кого он желает взять с собой в новое правительство, а кого не желает... То между Фандориным и Фирсовым отсутствует фамилия Фейгин. А это значит, что Евгению Ильичу светит оказаться не у дел. Если он не подсуетится. И эта умопомрачительная гостья явилась сюда, как ангел-хранитель.

Евгений Ильич оторвал испуганные глаза от разбегающихся букв и снова нарвался на убийственную улыбку.

Это была третья улыбка Анжелы – типа, контрольный выстрел. Типа, чтобы трутень осознал по полной – она послана такими людьми, которые зря даже за ухом не почешут. Людям этим Фейгин нужен на своем месте, а не на свалке истории. Почему да отчего? Эти люди какому-то Фейгину объяснять ничего не намерены. Облагодетельствовали, и радуйся...

– Чем могу отблагодарить? – залепетал Евгений Ильич, – Сколько я должен? Тыщу?.. Пять?.. Десять?!

Анжела (у которой от каждой из цифр прыгало сердечко, как у школьницы на первом свидании) надменно высосала из сигареты последнюю затяжку и затушила хабарик прямо о секретный документ. Далее ангел-хранитель поднялся со стула и не упорхнул, а со всей сердцеедной грацией, вытворяя бедрами чудеса, способные довести до инфаркта, отчалил к двери.

– Двадцать тысяч долларов?! – в душе чинуши боролись жадность и страсть. На пороге Анжелика полуобернулась и надменно бросила:

– Я подумаю, – и это были ее первые и последние слова за визит.

В ползвука обеспокоенным женским голосом вещал телевизор:

– Сегодняшнее заявление известного народного избранника Петербургского ЗакСа Доры Мартыновны Утевской можно считать местной сенсацией. Сопредседатель партии Большого Скачка и в прошлом депутат Государственной Думы госпожа Утевская за час до роспуска ЗакСа на рождественские каникулы официально подала в отставку. В результате рабочий день в Мариинском дворце затянулся на два часа. После прений городские депутаты решили в целях экономии все таки приурочить довыборы на освободившееся место к выборам в муниципальные советы. То есть, третьего января вы, уважаемые телезрители, будете голосовать не только за ваших представителей в муниципальных образованиях, а и за того, кого бы вы хотели видеть в Мариинском дворце. Соответствующие изменения в избирательные бюллетени будут внесены.

– Сережа, теперь я прощена? – Анжела жалобно посмотрела в стальные глаза Шрама. И столько было на ее симпотной мордашке написано женского коварства, что Сергей поневоле крякнул:

– Не совсем. За то, что пыталась сдать меня Гере-Панцирю, считай, отслужила. Теперь должна понести справедливое наказание, что взялась за дело не умеючи. Есть для тебя еще одна маленькая роль, правда, Вензель? – подмигнул Шрам тому, у кого находился в почетном плену.

– Как говорил один урка сыну: «Я тебя выпорю не за то, что слопал варенье, а за то, что оставил отпечатки пальцев», – постарался через силу прикинуться веселым старец, – Девушка, подождите нас в тренажерном зале.

Анжела вздохнула под лозунгом «Никакой личной жизни» и срулила по навощенному скрипучему паркету. Как велели, ждать неизвестно чего в тренажерном зале.

– После того, как объект игрек отвалил, – Волчок кивнул на место, где только что кокетничала милашка, – Объект икс отменил все назначенные на день стрелки, – продолжил доклад Волчок, с трудом и не всегда успешно обходясь без фени, – До четырнадцати тридцати четырех беспонтово сидел в кабинете и даже секретаршу не дергал.

– Кстати, как на момент визита удалось нейтрализовать секретаршу? – Вензель легко разогнулся в вертикаль и приставил кий к ноге, будто суворовский солдат ружье.

– Обычно нейтрализовали, мочегонное в йогурт капнули, – пожал плечами Волчок и продолжил, – В четырнадцать тридцать пять икс вызвал служебную машину и покинул кабинет. После него на столе осталась бумажка, на которой крупно было написано одно слово: «Списки!».

– Так и знал, что у него! – промазал пустивший шар от двух бортов Шрам.

– Далее объект икс направился прямиком в Большой дом. Проследить его удалось до кабинета одного из замов начальника двенадцатого отдела.

– Это у нас че? – как менее по возрасту подверженного склерозу спросил Вензель Шрама и примерился закатить в лузу случившуюся подставу.

– Мошенничество, антик... Я уже говорил, что Фейгин не быкует, но крут по своему. Вокруг него полно отставных и действующих силовиков.

Шрам пронаблюдал, как старичок загнал в лузу всего один шарик, а мог бы, двинь потише, и оба. Кстати, кое в чем предъявы к жизни у Шрама с Вензелем совпадали. Оба предпочитали русский бильярд американскому, который надуто обзывался пулом. Пул этот дешевый явняком изобрели тупые и ленивые янки, которым типа некогда мудохаться, надо бежать делать свой бизнес, поэтому хитрованы замастрячили лузы размером с крокодилью пасть, куда и безрукий не промахнется.

– Сами менты и впутаны в списковый вопрос? – хмыкнул Вензель. – А что? Все гениальное просто. Кто-то грохнул фотографа, но не успел заначить списки. На место преступления прибыли менты и случайно откопали волшебные бумажки. Самим использовать ума не хватило, и позвали опытного товарища в компанию. А он развел служивых, заставил под свою дудку канканы дрыгать. – Вензель наклонился над зеленым сукном, отводя кий. И киксанул.

Даже сиамского котяру, вылизывающего себя в корзинке-переноске, казалось, разочаровал бильярдный ход хозяина.

– При проверке также выяснилось, – переступил с ноги на ногу Волчок, – Что у этого музейного долгоносика Ледогостера в записной книжке был телефон Фейгина.

Вензель бросил кий поверх стола и залился скрипучим смехом:

– Ах, он гнилая фрикаделька, прикинулся кроликом. А, оказывается, маячком бултыхался. Типа, только кто в Эрмитаж рыпнется, сразу Фейгину колокольчик... Интересно, что этот канцелярский клоп успел растрезвонить?