В моей руке - гибель - Татьяна Степанова

— Так все-таки вспомни поточнее, кто последним пользовался этой бритвой?

— Когда мы приехали сюда — Димка. Но мы только после похорон деда и приезжали… Гости у нас ночевали. Кто-нибудь из них, наверное, и брал.

— Никто не говорил, что там провода оголились?

Иван отрицательно покачал головой.

— Я не слышал. Я редко тут бываю. Когда, — он запнулся, — когда просто нельзя не приехать, как на девять дней например. А сегодня меня отец попросил сам.

— И как же ты в Уваровку добирался? Там машины во дворе — какая из них твоя?

— Я ехал на электричке.

Колосов хмыкнул. Чтобы этот «инфант терибль» из такой крутой семейки и трясся полтора часа в грязном вагоне…

— Что вы на меня смотрите? — Иван нахмурился. — У меня сейчас нет машины. Я ее продаю, почти продал уже.

Меня иногда наши подвозят.

— «Амнезийцы»? Ты уж прости, что я так твоих приятелей зову.

— Ничего. Их тут еще похуже называют, — Иван опустил глаза. Ресницы у него были густые и бархатистые, словно у девочки-первоклассницы.

— Не одобряют родственники твои знакомства, да? Крутые парни эти твои музыканты, наверное, — предположил Колосов.

— Они мне как братья.

— Живете, наверное, вместе?

— Что? Я… да, вместе, — Иван неожиданно покраснел. — Это не то, что вы думаете. Совсем не то.

— А что я должен думать? — Колосов чуть усмехнулся.

— Мы просто квартиру вместе снимаем!

— Я понял. Ты не кричи так. — Никита прислушался: шум, топот, возбужденные голоса. Видимо, «вынос тела» уже «имеет место быть».

Ну что ж, пока все происшедшее — юрисдикция местных правоохранительных органов. Для всех это пока что трагический несчастный случай. Подождем вскрытия.

— Ты, Иван, все же поди, простись с отцом, — сказал он, поднимаясь. Смерть не красит человека, тем более такая страшная. Но все-таки поди, взгляни на него в последний раз. Это правильно будет. По-мужски.

Он протянул парню руку.

Иван помедлил, затем ухватился, и Колосов помог ему встать. Перед отъездом с дачи — на дворе была уже ночь, прохладная, звездная, черная, как чернила, какие выпадают только в самом начале лета, — Колосов кратко посоветовался со Спицыным. Начальник Раздольского ОВД тоже терзался сомнениями, был ли это «несчастный случай». «Хрен их тут разберет, Никита Михалыч, — шептал он. — Семья состоятельная. Сам Базаров — фирмач, тот еще зубр из директорского корпуса, бывший цековец. В „Нефти и газе“ делами управлял, не в керосиновой лавочке. Хрен их знает, что у них тут произошло. Тут наследством пахнет, так что разбираться надо обстоятельно. Подозрительно это: оголенные провода!

Кто ж это их оголил так вдруг? Может, экспертиза что даст, будем ждать, а пока… С братом-то его я побеседовал, пьяница он. Мало толку от такого… Знаешь, что? Давай-ка сынков-близнецов на завтра в отдел выдернем по повестке. Поговорим там, ну и… А то подозрительно: один вообще болтается неизвестно где, другой, видишь ли, в нервном припадке… На вид-то бугай, поросят об лоб бить можно…»

Колосов кивнул: ладно, заметано. Честно говоря, в Раздольске у него была своя работа, Базаровы и их семейные тайны его интересовали сейчас менее всего.

— Придет беда — отворяй ворота, — Спицын приподнял фуражку и вытер платком взмокший лоб. — Четвертый жмурик в районе, жди теперь пятого. И где, в Уваровке! Сиятельный заповедник прежде был — кроме краж из дач, никаких происшествий. Эх, кончилась, видно, тихая Уваровка!

Колосов снова рассеянно кивнул. Уваровка… А ведь Катя, помнится, просила его побывать именно здесь. Ну побывал он, и что? Кто у нее тут знакомый в этом заповеднике? И вообще, что она имела в виду?

Глава 16

МЕРТВАЯ СОБАКА

С самого утра телефон в новом колосовском кабинете начал звонить не переставая. Подробности гибели Владимира Базарова, оказывается, интересовали очень многих людей. От редакторов двух влиятельных столичных изданий до секретаря правления строительной фондовой биржи, от министерского начальства до каких-то представительств холдинговых, трастовых и прочих компаний. Всех любопытных, естественно, кроме министерского начальства, Колосов вежливо посылал подальше. Последним позвонил некто господин Свиридов, представившийся как начальник отдела инвестиций компании «Нефть и газ России», и пожелал лично встретиться с правоохранительными органами по делу о гибели «его друга и коллеги, управляющего делами отдела администрирования компании Владимира Базарова». Свиридова Колосов не послал — это был полезный, в смысле информации, человек. Они договорились, что Свиридов к двенадцати подъедет в Раздольский ОВД.

До встречи еще оставалось время, и Колосов решил зря его не транжирить, а съездить в… Скажи он Спицыну или кому-то другому, куда именно собирается и что хочет выяснить в такую минуту, его бы, наверное, сочли тронувшимся от перенапряга. Поэтому делиться своими планами он ни с кем не стал, только предупредил дежурного, что скоро будет.

Ему не терпелось взглянуть на то, что, по странной прихоти мыслей, с некоторых пор не давало ему покоя. И предмет его интереса большинству его коллег показался бы весьма оригинальным.

Дорога вынырнула из леса, прошла берегом Клязьмы, снова рассекла хвойный бор на две половины. Дорожный указатель выдал справку, что до Мебельного поселка — два километра. Прямо по курсу маячила скромненькая автозаправка. Колосов подрулил и выключил мотор. Хозяйка бензоколонки, средних лет пепельная блондинка, стояла рядом с бойким мужичком в потертой кожанке, оживленно о чем-то толкуя. Средство передвижения мужичка, по виду бывалого и разбитного шофера, стояло на обочине — грузовичок-«бычок» с надписью на борту: «Грузоперевозки. Круглосуточно». Колосов прервал беседу банальнейшей просьбой насчет бензина.

— Красота тут, тишина, — мечтательно вздохнул он. — Только лес кругом. Не страшно тут одной? — Он улыбнулся блондинке.

— Защитников пруд пруди, девать некуда, — усмехнулась та.

— Прошлый раз я проезжал… собачка тут у вас имелась злющая, — Колосов указал на пустой вольер при въезде на бензоколонку. — Что-то не вижу больше. Как порода называлась? Ну прямо дракон! Еще щенков хотел попросить при случае. У меня дом в деревне, сторож нужен, — откровенничал он.

— Сгинул наш Казбек. Уж такой был пес! Бывало, встанет на дыбки — так выше меня ростом, — женщина не торопилась возвращать талоны на бензин. Сгинул, нету теперь.

— Отравили? Или машина сшибла? — полюбопытствовал Колосов равнодушно.

— Какая машина! Это… Я сама, конечно, не видала, напарник мой тут был. Мы же частные теперь, работаем сутками, хозяин не велит время терять. Ну так вот. Сидел напарник, рассказывает, тут вот, на стуле. Время уж к ночи. И вдруг Казбек словно взбесился: лает, рычит. Напарник в окно выглянул — вроде никого. Потом побрехал-побрехал Казбек, умолк. Ну, тут время пришло кормить его, мы ему остатки отдаем, что с собой приносим. Напарник-то, разиня, возьми и отвори дверь вольера, руки, вишь, у него были заняты, миску Казбеку нес. А тот ка-ак сиганет, парня чуть не сшиб, через дорогу и в лес. Только его и видели.

— Может, почуял кого? Или свадьба собачья гуляла, — шофер «бычка» подмигнул. — Они, Кланя, когда это самое дело почуют, ужас как бесятся.

— Не знаю, что за свадьба, не иначе леший ее в лесу справлял, — женщина вздохнула. — Дня через два пришли пацаны с Мебельного. «Ваш Казбек, говорят, — в овраге за мостом валяется. Задушен. Голова у него набок свернута».

— Может, зверь какой? — предположил шофер. — Хотя какие в вашей задрипанной Москве звери… Ну лоси если только. Лось, ежели шарахнет копытом по черепу, ни одна псина не сдюжит.

— Не слыхала я что-то про лосей. Сколько литров будете брать? осведомилась женщина у Колосова.

Тот попросил полный бак. Примерно через полтора километра после поворота на Мебельный разбитый дождями проселок привел его к мосту через овраг, пробитый в лесу талыми потоками воды при разливах Клязьмы. Колосов вышел из машины. Тишина. Темный, словно игрушечный, сказочный лес. Молодая майская травка. Бабочки вовсю порхают над одуванчиками. Покой, нирвана. Где-то внизу, на дне оврага, булькал, журчал ручей. Колосов сошел с дороги и углубился в чащу. Земля под ногами тут же пошла под уклон. Скользя по глине, держась за стволы, он начал осторожно спускаться.

И почти сразу же ощутил тошнотворный запах падали, становившийся все более сильным. Смердящий собачий труп скоро обнаружился в зарослях лопухов и молодого папоротника. Роились зеленые мухи. Никита извлек из кармана резиновые перчатки, дар эксперта Новогорского, проклятая резина склеилась. Он нагнулся над грудой гниющей плоти.

И правда, здоровенная псина была этот Казбек — московская сторожевая или какая-то близкая ей помесь. Рыжая шерсть клочьями, покусы… Опять, что ли, барсук постарался?