Ола и Отто. Выбор - Александра Руда

Я валялась на кровати, решая, что делать. А делать было решительно нечего. После защиты диплома внезапно появилось несколько недель свободного времени. Руководство Университета лихорадочно решало, что с нами, выпускниками-недовыпускниками, делать и куда пристроить сотню активных молодых людей так, чтобы они год занимались полезным делом, к тому же по учебной программе.

А пока мы были предоставлены сами себе. Ехать домой не хотелось — начиналась горячая пора заготовления припасов и консервов на зиму, а трудового энтузиазма у меня не наблюдалось. Ирга увяз в работе, и я его не видела, Отто укатил в вояж к родственникам, а Лира отправилась отдыхать — всех младших специалистов Дома Исцеления насильно вывезли на природу, потому что пациенты стали пугаться бледных целителей с темными кругами под глазами.

Да, делать было нечего; целый день я провалялась на кровати, и теперь болели бока. Вчера, правда, я немного развлеклась — перележала на пляже и весь вечер сосредоточенно мазала спину свежей простоквашей. Конечно, существовало какое-то заклятие для быстрого заживления кожи, но без верной соседки я не рискнула провести на себе целительский эксперимент, решила пользоваться бабушкиными методами.

Я придирчиво изучила паутину в углу комнаты. Если делать совсем нечего, значит, придется заняться уборкой, благо работы по приведению комнаты в порядок хватит надолго. А где у нас веник? Веник… веник… веник… Я точно помнила, что он где-то был! Раньше мы с Лирой пользовались бытовыми заклинаниями уборки пыли, но вскоре обнаружилось, что эти заклинания имели побочный эффект — вместе с пылью бесследно пропадала какая-нибудь нужная вещь. Выяснилось это далеко не сразу, ибо наша комната была под завязку забита всевозможными нужными вещами (которые всякие недальновидные люди гнусно обзывали «хламом»). Но однажды после уборки пропал Лирин любимый череп, до того момента смирно лежавший на полке. Поэтому пришлось обзавестись самым обыкновенным веником.

Искомый предмет обнаружился под столом. Он стыдливо прикрывал кучку мусора, которую Лира — во всяком случае, я не помнила за собой такого деяния — собиралась вынести, да забыла. Я принялась аккуратно подметать пол, стараясь не совершать резких движений, чтобы лишний раз не ощущать жжение в спине. Простокваша помогала плохо. Когда мусора образовалась приличная горка, мне в голову пришла идея. Достав потрепанный учебник по трансфигурации, я сотворила из кучки голема и приказала ему самому отправиться в мусорный бак в конце коридора, очень надеясь, что творение не развалится прямо посреди пути. Но в конце концов, если бы не новый указ, я бы была уже дипломированной магичкой, надо же начинать пользоваться привилегиями владения магической энергией!

В дверь постучали. Я быстро забросила веник под кровать, готовая, если что, отказаться от авторства голема, если тот все-таки до мусорника не добрался.

— Кто там?

— Ряк.

— Заходи.

— Привет, Ола! Это из твоей двери нечто выбежало и возле мусорного бака развалилось?

Надо же! Добежал почти до финиша, наверное, сил не хватило в бак запрыгнуть.

— Не мое нечто, — сказала я с непроницаемым выражением лица.

— А, ну я так и подумал. Странно было бы предположить, что ты уборкой занялась.

Я взвесила про себя возможность обидеться — я что, уборкой заняться не могу? — и идти убирать остатки голема или промолчать. Лень, как всегда, победила — голем осиротел.

— Ты чего, собственно, пришел? Рассказать мне, какая я плохая хозяйка? Так я и сама это знаю.

— Не, я пришел сказать, что там наши протестовать собираются. Не хочешь присоединиться?

— Кто такие «наши» и против чего протестуют?

— Наши — это выпускники этого года. А протестуют против увеличения срока обучения еще на год.

— А ты каким боком при них? — удивилась я. — Тебе же нравится быть студентом. Ты сколько уже здесь учишься — лет десять?

— Около того, — согласился Ряк. — Мне надоело! А тут как раз протест…

— Так приказ по Университету вышел неделю назад, почему только сейчас решили протестовать?

— А народ дипломы защищал, а потом пили. Некогда протестовать было. Ну что, идешь?

— А форма одежды какая?

— Любая, чтобы драться удобно было.

— Драка намечается? Не-э-э, я тогда не пойду.

— Где ты видела мероприятие с большим скоплением народа, которое бы не заканчивалось дракой?

Я задумалась. Наверное, нигде. Даже свадьба моей сестры без драки не обошлась, хотя обе матери новобрачных целый месяц разрабатывали стратегии, как избежать побоища.

— Хорошо, я пойду. — Меня же никто в драке не будет заставлять участвовать, можно насладиться зрелищем, наблюдая из безопасного места.

На площадке перед общежитием практиков собралась огромная толпа народу. Здороваясь со знакомыми, я нашла группку теоретиков и присоединилась к ним.

— О, Ола! — обрадовались мне. — А чего ты не с артефактниками?

— Да их нет почти никого, — отмахнулась я. — Примете назад к себе?

И вправду, гномов в толпе я не увидела. Знакомые лица из потока Мастеров Артефактов были сплошь человеческими, и с ними я отношений не поддерживала — как-никак ближайшие конкуренты.

— Мы тут транспарант придумали, — сказал Птронька. — Поддержишь своей энергией?

— Конечно, хотя по мне, так лучше бы транспарант соорудить из подручных материалов, им драться удобнее.

— Будет драка? — оживился Ромек. — Это хорошо!

Этот теоретик поступил к нам после нескольких курсов Рорриторского Университета, разочаровавшись в практической магии, но подраться он был рад всегда и везде.

— Драка хороша только тогда, когда дерутся за девушку, — поучительно сказала Томна.

Она выглядела как обычно — одета по последней моде, аккуратный макияж, туфельки на высоком каблучке. Я отодвинулась от бывшей одногруппницы подальше, чтобы не было такого яркого контраста в ее пользу.

— Драка без повода — вот это хорошо, — набычился Ромек. — Такая драка дает возможность развернуться как следует.

Томна поджала губы. Ромек не обращал внимания на ее обаяние, и это страшно ее раздражало.

— Привет! — Трохим в своей обычной панибратской манере стукнул меня по плечу. — Хочешь транспарантик?

Я обернулась. Друг бережно прижимал к себе деревянные квадраты на длинных ручках.

— Бери на выбор. Вот есть «Долой!», «Протестуем!», «Доколе?», «Требуем дипломы», «Комендантов общежитий — на мыло!» и «Повысить стипендию!».

— Мне, пожалуй, про стипендию, — сказала я, рассматривая транспаранты. Что-то они мне напоминали.

— У дворника в каморке лопаты для уборки снега украл, — шепнул мне Трохим, правильно истолковав мой вопросительный взгляд.

Организаторы протестного шествия — студенты-практики и, к моему удивлению, староста теоретического потока Зеник — построили народ, убедительно попросили вести себя прилично, и мы двинулись к главному корпусу Университета, скандируя хором:

— Не хотим учиться лишний год!

— Требуем выдать дипломы!

— Долой!

— Нет произволу!

Благодаря наличию в руках транспаранта я попала в начало колонны — не в первые ряды, но было все прекрасно видно. Томна держалась рядом. Протестовать оказалось делом увлекательным: так здорово чувствовать себя частью единого организма, испытывать такие же эмоции, как и люди рядом, знать, что ты не один! Действо увлекало, я с энтузиазмом махала лопатой и кричала во все горло. Рядом бодро шагала Томна, раскрасневшаяся и веселая.

На высоком крыльце главного корпуса нас уже ждали. Ректор, сложивший руки на внушительном животике, являл собой воплощенное спокойствие. За ним толпились преподаватели, изредка перешептываясь. Наше шествие остановилось в двух шагах от ступенек.

— Прежде чем вы начнете, — сказал ректор, — я хочу напомнить, что организованные массовые беспорядки запрещены и могут привести к наказанию всех участников.

Толпа заволновалась. Про этот запрет никто не знал.

— А у нас вовсе не массовые беспорядки, — успокоил Зеник. — У нас протест!

— Хорошо, — сказал ректор. — У вас есть письменное обращение? Есть? Давайте.

В рядах организаторов случилась заминка. Обращение было, но никому не хотелось идти к ректору под холодными взглядами преподавателей и отдавать написанное. А вдруг испепелят на месте? Или, еще хуже, в жабу превратят? То хоть помрешь смертью храбрых, а так квакай в зооуголке, пока для опытов не заберут. Наконец более сильные практики выпихнули из толпы упирающегося, но слабосильного Зеника. Он неуверенно вскарабкался по ступеням, отдал обращение и стремглав скатился, споткнувшись на последней ступеньке и влетев кому-то в живот головой под смех всех остальных.

Ректор, не разворачивая бумагу, передал обращение секретарю и сказал: