Третья сила - Михаил Костин

Но и ехать в тишине было невыносимо.

— Куда едем? — спросил он.

— К Здойлю, — бросил шериф, не оглядываясь.

— А он кто?

Всадник в шляпе все же обернулся.

— Тебе же губернатор все рассказал, или нет?

— Ну… кое-что рассказал.

— Ну и все.

Шериф говорил не очень-то вежливо. Был задумчив и серьезен. Видимо, от губернатора ему досталось по полной.

— Он сильно злился? — спросил маг осторожно.

— Кто? — не понял шериф.

— Губернатор.

Шериф посмотрел искоса. Пантор приготовился к тому, что сейчас на него спустят собак за то, что лезет не в свое дело, но шериф отчего-то развеселился.

— Губернатор? Злился? На меня? Ты, видно, не понимаешь, кто здесь я и кто здесь губернатор. Губернатор — это власть номинальная. Власть, запертая в кабинете. Символ. А я — власть реальная. Губернатор — это иллюзия, я же — сила. Он полезен мне, я необходим ему. Он это понимает, так что злиться на меня он может только про себя и с улыбкой, чтоб я чего лишнего не заподозрил.

— Тогда почему он приказывает?

Шериф приподнял край шляпы так, что та сползла на затылок. На молодого мага посмотрел с усмешкой.

— Я тебе открою маленькую истину, гость. Если ты хочешь вертеть людьми, подари им иллюзию, что это они тобой управляют. Дай им почувствовать власть над тобой. Власть ослепляет, а вертеть слепцом — все равно что играть марионеткой.

И он пришпорил лошадь. Дальше ехали молча. Вскоре дома стали редеть, город заканчивался, и покидали они его с другой стороны, нежели въехали. Солнце клонилось к закату. Стук копыт несся по степи. Вздымались следом облака пыли. Еще пару недель назад, если бы Пантору сказали, что он едет к магу, он представил бы себе аскетичную башню или дорогой особняк. «Маг» в Объединенных Территориях звучало гордо, если не попадать в опалу. Тех, что подставлялись, ссылали на острова. Тех, кто жил в ладу с системой, ценили дорого. Может, потому что среди магов царило свободолюбие и мало кто из них стремился уживаться с системой. А уж из сильных магов таких любителей плясать под дудку Консорциума было вовсе по пальцам перечесть. Но те, кто с системой мирился, жил в достатке и почете. До недавнего времени это было единственно верно. По-другому быть просто не могло. Но после хибары Кшишты и небрежного отношения к магам со стороны губернаторской секретарши уверенность Пантора поколебалась. Однако к тому, что он увидел, готов молодой маг точно не был.

Дом был деревянным, двухэтажным, странной постройки, с небольшой центральной частью и огромными размашистыми крыльями.

Вокруг дома зеленел небольшой садик, обнесенный высоким решетчатым забором. В таком доме мог жить безумный вампир, решивший посвятить остаток вечности сельскому хозяйству, но маг здесь жить не мог. И все же он здесь жил. Это стало ясно, когда шериф придержал коня у ворот и крикнул:

— Приехали!

Пантор остановил лошадь. Посмотрел на всадника в шляпе. Тот спешиваться вроде бы и не думал. Конь под шерифом нетерпеливо перебирал ногами.

— Чего ждешь, гость? Слезай и топай. Здойль живет здесь.

— А вы?

— А я тебя проводил. Дальше сам. Мне со Здойлем говорить не о чем.

Молодой маг поглядел на дом своего матерого коллеги, и ему сделалось не по себе. Здесь было тихо и пустынно. По-настоящему безлюдно. Пантор мог поклясться, что тут точно не появятся какие-нибудь проходимцы, жаждущие чужих денег. Но спокойней от этого почему-то не становилось. Пантор нехотя сполз с седла. Шериф подхватил у него поводья. Маг поглядел на проводника недоуменно.

— Лошадь отведу хозяину, — пояснил тот.

— А как же я вернусь?

— Ну, прежде чем Здойль соблаговолит с тобой поговорить, пройдет какое-то время. А потом я заеду за тобой, обещаю.

И он поскакал прочь.

Пантор стоял еще какое-то время возле ворот, смотрел вслед всаднику в шляпе. Глядел, как вздымается и оседает позади него пыль. Когда фигурка шерифа совсем уменьшилась, он вздохнул и повернулся к воротам. Замка на ажурной решетке не было. Все открыто, заходи — не хочу. И никакой охранной магии Пантор не почувствовал. Но почему же тогда шериф с такой опаской смотрел на дом мага и отчего так быстро сбежал? Боялся? Молодой маг тронул створку. Решетка ворот заскрипела, но поддалась. Пантор шагнул внутрь, с жутким скрежетом притворил за собой воротину. Зашагал через сад к странному дому.

Сад был запущен. Деревья одичали. Всюду пер бурьян едва ли не по пояс. Лишь дорожки странным образом не заросли. Не то за ними все же следили, не то опрыснули какой-то дрянью, убивающей все живое, включая сорняки, не то не обошлось без магии. Над головой что-то резко прожужжало. Мелькнула тень размером с кулак, унеслась вглубь сада. Пантор поежился. Странно здесь было. Непонятно и жутковато. Дорожка вильнула пару раз между деревьев, уперлась в ступени широкого крыльца. Он поднялся по ступеням, замер у огромных дверей, осмотрелся. Двери закрыты, окна первого этажа заколочены. Никого, лишь тихое жужжание за плечом. Пантор обернулся и вздрогнул от неожиданности. Перед ним в воздухе, чуть выше головы зависло нечто напоминающее муху, только размером с кулак, а вместо головы у нее был глаз. Глаз пристально смотрел на молодого мага. Крылья существа часто вибрировали, удерживая его на весу, отчего в воздухе стояло ровное негромкое жужжание.

— Тебе чего? — спросил Пантор, старательно пытаясь придавить подрагивающий в груди страх.

Муха не ответила. Облетела вокруг его головы и с усилившимся жужжанием умчалась куда-то за дом. Маг с облегчением выдохнул. Оставалось надеяться, что глазастое насекомое не вернется с роем себе подобных.

Пантор подошел к двери, осторожно постучал. Ответа не последовало. Взявшись за ручку, потянул на себя. Дверь поддалась на удивление легко и беззвучно. Не рассчитывавший на это маг застыл на пороге.

— Эй! Есть кто живой?

Тишина. Пантор шагнул в дом, прикрыл за собой дверь. Вестибюль мгновенно потонул в сумраке. Молодой маг прошел вперед. В центре вестибюля зачем-то снова остановился.

— Эй! Хозяева!

Голос разнесся по залу, отразился от стен и потолка, вернулся обратно. Акустика здесь была великолепной. Помимо хорошей акустики в центральной части дома обнаружилась лестница наверх и коридоры в правое и левое крыло.

Поразмыслив, Пантор повернул налево.

— Есть тут кто-нибудь?

— Конечно, есть, — резануло в спину. — И незачем так орать.

Пантор подскочил на месте, развернулся молниеносно, едва ли не в воздухе. Голос оказался до боли знакомым. Услышать его здесь было невероятной удачей, на какую Пантор, по чести сказать, не надеялся. За его спиной посреди огромного вестибюля стоял рыжий молодой человек и дерзко и радостно улыбался.

— Что, Пантей, скучал без меня?

— Винсент, — пробормотал Пантор, все еще не веря глазам, и тут же заорал: — Зараза, сколько раз тебя просил: не называй меня так!

17

Под потолком с мерным жужжанием нарезала круги здоровенная муха с глазом вместо головы. Пантор сидел за столом и неспешно насыщался. Старый приятель, которого он боялся уже никогда не увидеть, пообещал накормить, но только после того, как молодой маг расскажет все, что с ним произошло с момента их последней встречи. Теперь пришел черед рыжего рассказывать. Пантор же наконец дорвался до местных разносолов и впервые за долгое время вкусно, разнообразно и обильно ел. С удовольствием. Не торопясь. Только иногда поглядывал на Винса. А еще время от времени отвлекался на кружащую под потолком муху. Винсент на странное насекомое не обращал никакого внимания, словно мухи и не существовало. Сейчас он был увлечен рассказом. Причем говорить рыжему, кажется, нравилось больше, чем слушать.

— …тут-то конфуз и вышел, — с непонятным восторгом делился сокровенным Винсент. — Знал бы, никогда бы не связался. Хотя это я сейчас так легко от нее отказываюсь, задним умом, а тогда… запала она мне в душу невероятно. Короче, затащил я ее в постель. Провели мы вместе ночь. Чудесную. Наутро просыпаюсь, все хорошо. Влюбленность прошла. То есть у меня прошла, а эта глупышка вздумала в меня влюбиться. Представляешь?

Пантор представлял. Не было на его памяти еще ни одного случая, чтобы Винс не вляпался в какую-нибудь историю. И попадал в передряги он исключительно из-за женщин. Либо по очень большой пьяни.

— Ну, я подумал: повздыхает и перестанет. Так нет. Ходила за мной, бродила. Я все пытался объяснить… ну, вежливо… ну, что между нами быть ничего не может. А она никак не понимает. Как не слышит все равно.

— И чего дальше?

— Чего, чего… Попытался… ну… не очень вежливо. Она в слезы. И папе рассказала. А папа — хозяин того бардака, в котором я остановился. Вот как он узнал, так и началось. Посреди ночи ко мне пришли. Я сплю, никого не трогаю, мне подушку на морду. Проснулся. Но не душили, подержали только, подождали, пока проорусь спросонья. Потом мешок на голову — и к папе. Папа условие: либо я делаю его дочку счастливой, либо он меня делает мертвым. А как я ее счастливой-то сделаю? Любовь-то прошла.