Наследница кровавой памяти (СИ) - Вешнева Ольга Михайловна

Не сумел Алексей уговорить ее станцевать. Он справедливо считал великой заслугой то, что вообще смог вытащить жену из дома и привести на пышный праздник.

Укоренившийся в душе Марьи незабываемый ужас давил на сердце.

Женщине казалось, что вот-вот случится снова непоправимое, и вернется она в разоренное гнездо, увидит мертвыми любимых птенчиков.

Ее рука дрогнула.

Любящий супруг подбодрил мягкой улыбкой и повел к знакомому полковнику. Марья только ради него согласилась выбраться на шумное до тошноты, светлое до боли в глазах и тяжкое, словно камень на шее, не отпускающий с речного дна утопленника.

Бал провели в честь годовщины победы над армией Наполеона. В роскошном зале графского дворца собрались многие знакомые Алексея и Марьи, как тот полковник, оставивший на Бородинском поле правую руку. Их всех следовало почтить вниманием, со многими была возможность повидаться только раз в году.

Марья чувствовала, что на плечах мужа лежат не менее тяжелым грузом яркие мучительные воспоминания. Ее долг — оказывать ему поддержку, а не наоборот.

Полковник пригласил друзей продолжить беседу в тихом уголке возле камина, подальше от неуклюжих танцоров.

При виде всколыхнувшегося пламени, объявшего сосновые поленья, Марья выронила фужер с шампанским, который взяла у полковника просто для компании, не собираясь пить то, что не переносится вампирским нутром. Хрусталь разбился вдребезги. Расторопный графский слуга подлетел откуда ни возьмись и принялся убирать осколки.

— Прошу нас извинить, — Алексей раскланялся перед полковником и прочими знакомцами.

Он увел жену подальше от огня и света, спрятал за большой колонной в полутемном закутке.

— Вампиры ничего не забывают, — вздохнула Марья, погладив его плечо. — Прости, любимый, не хотела тебя подвести, а, выходит дело, ненароком опозорила.

— Да разве то позор? Где ты его увидела, моя ненаглядная? — возразил с улыбкой Алексей и обнял ее за талию. — Люди тоже далеко не все способны забыть. О чем не хотелось бы вспоминать, оно так и ползет в голову, а лучшие мгновения теряются, запутываясь в паутине лет. Все наши други знают, сколько тебе выстрадать пришлось. Беды позади. Только нужно поверить.

— Я стараюсь. Но понимаешь, Лешенька, боюсь вернуться к нам домой и не увидеть Наденьку в кроватке. Вдруг кто ее утащит? Ну, в окно заскочит пришлый упырина? Мои собратья чуют будущих охотников. Волченят давят на логове, так у нас говорится.

— Не у вас. У них. Забудь. Оставь страхи в прошлом. Не беспокойся, мои родители дадут фору молодым солдатам, и слуги у нас боевые. Отобьются от упырей. Сумеют защитить внучку.

Марья вспомнила, как Алексей принял на руки новорожденную малютку, поднес ее к окну и отодвинул плотную штору. Солнечный луч упал на лицо девочки, но та не зажмурилась и не заплакала от рези в глазах.

Марья и не думала, что вновь испытает счастье материнства и что ее новые птенчики от рождения получат пропуск в нормальную человеческую жизнь. Конечно, по желанию, они могут стать служивыми тайного отдела императорской канцелярии, но силой их на борьбу с упырями никто не загонит. Когда они вырастут, сами смогут постоять за себя, не будут нуждаться в постоянной защите, как ее первые птенцы.

Пора забыть о тяготах лесного бытия. Ее войны окончены.

Самолюбца-предателя Конрада Тевтонского выследила Марья не одна, с мужем и большой подмогой. Но голову ему снесла мечом заговоренным сама, отомстила за убиенных птенчиков.

Теперь у нее была другая задача — стать примерной женой и хозяйкой по дому, рожать и воспитывать детей. Марья чувствовала, что должна пересилить себя и научиться вновь без страха подходить к горящему очагу, разжигать и хранить в нем огонь, как предписано вечными заветами.

Супруги вернулись домой. Их дочка мирно спала в кроватке под присмотром старенькой няньки. Наденька отличалась от обычных детей нечеловеческой чуткостью. Она спала, как полевая мышь на колоске пшеницы — просыпалась при малейшем шорохе. Ее прекрасные голубые глаза вспыхнули в темноте и потухли, как только мать взяла ее на руки и стала напевать мелодичную колыбельную.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Лунный свет заливал красивый уютный сад за окном.

— Не бойся, моя маленькая птичка, — завершив песенку, Марья шепнула на ушко дремлющей на ее руках дочери. — Мама рядом, и тебя не даст в обиду ни ведьме, на метле залетной, ни упырю разбойнику. Сбережет от всех невзгод и укроет мягким теплым крылом.

Замерший у двери Алексей подождал, пока жена уложит дочь в кроватку, затем подошел к Марье, обнял и поцеловал ее.

— Помнишь, что нам предсказал великий маг Пафнутий? Что довольно с нас печалей и нас ждет счастливое будущее. Почему не хочешь верить ему? Ни разу не ошибся в предсказаниях мудрый старец, я знаю его с детства.

— Мне хочется не думать о плохом. Надеюсь, что и сможется. Люди говорят, что время лечит. Я давно в это не верю.

— Так пора поверить заново, — Алексей подвел ее к окну. — Смотри, как тихо, как хорошо и спокойно. Пусть на душе твоей такая же воцарится тишина. Давай, немного погуляем под яблонями. Увидишь, как разнится сад с лесной чащобой, так и жизнь твоя отлична от прежней. Она стала краше, и ты сама расцвела подобно нежной розе. Видишь в зеркале себя?

— Стараюсь не смотреться лишний раз, ежели для бала прихорашиваться не надобно. Боюсь, растает отражение как весенний снег и сменится картиной прежней.

— Тому случиться не позволю, — твердо заявил Алексей.

Держась за руки, они вышли в сад навстречу ясной безмятежной ночи. Ни воя перевертных волков, ни визга упыриного не слышалась в дальнем лесу. Задорно трещал коростель и мерно ухала сова.

Марья улыбнулась, почувствовав себя счастливой. Ни сов, ни коростелей, ни пугливых зайцев на полях не нужно было ей больше ловить. Ни за кем, будь то враги или добыча, не нужно было гоняться.

Она знала, что сородичи теперь кличут ее "Песьей душой, продавшейся людишкам за бочки скотской крови", и не обижалась. Ей было жаль всех тех скитальцев, кто не познал истинной любви, не ведал милосердия и жил одной лишь злобой. Уж если взять слова тех клеветников, то лучше быть домашней борзой, чем дикой бешеной псиной.

Марья подумала, что ей осталось всего немного в борьбе против отголосков прошлого, мешающих наслаждаться жизнью — победить страх перед огнем.

***

Я тоже невольно вздрогнула, увидев пламя в камине старинного зала для магических обрядов.

Чувствовала себя как на свадьбе, хотя ритуал приручения вампира охотником не считался брачным.

— Я за него ручаюсь головой, — сказала громко и уверенно перед Карлом Альбертовичем и специально по редкому случаю прибывшей из Петербурга великой магиней Тамарой. — Если он свою клятву нарушит и убьет невинного, пусть меня казнят вместе с ним.

Продолжая сравнение со свадьбой, я отметила, что Анатолий стоял как хмурый недовольный жених из анекдота, смотрел на пол впереди себя. Нам подали ритуальный кинжал, мы приняли его, соединили руки, крепко зажали обоюдоострое лезвие между своими ладонями. Наша кровь смешалась. Вернув кинжал на поднос, мы еще пару секунд подержались за руки.

Анатолий взглянул на меня с легким упреком, но я поняла, что нахальный вампир больше притворяется недовольным, чем есть на самом деле. Знала, что любит он меня. Иначе бы не выжил после отравления концентратом осиновой смолы. А раз любит, никуда не денется, в тайгу не убежит.

Похоже, что во мне проснулся дремавший до той поры шпион. Я, не задумываясь, потребовала от Анатолия в счет оплаты спасения его жизни вступить в ряды сотрудников Отдела. Чуть позже подумала, что сперва надо было поговорить с пришедшим в сознание мужчиной о любви, признаться, как боялась потерять его, а не заниматься бесцеремонной вербовкой. А впрочем, если поднапрячь извилины, получится, что и завербовала чтобы не терять.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Упрямый вампирюшник мог из непонятных мне соображений постараться забыть о любви, счесть ее вредным и опасным чувством, и свалить в тайгу подальше от моих коллег и от меня, раз я по-прежнему в Отделе, да еще официально принята в штат.