Книжный фургончик Арии - Ребекка Рейсин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И вот я, в том же крошечном фургончике, в чужой стране, живу лучшую жизнь из возможных – без Ти Джея. Думаю, он бы гордился мной, тем, что я продолжаю путешествовать. Всегда в дороге и нигде не пускаю корни. Он любил работать учителем, настоящей его страстью было помогать деткам с ограниченными возможностями раскрыть свой потенциал на полную. Он наслаждался тем, как они ставят цели, а потом достигают их. Он приходил домой и рассказывал мне о своих учениках, как сильно он гордится тем, что они никогда не сдаются. Поэтому его семья так удивилась, что он отказался от лечения. Ти Джей тоже никогда не сдавался. Но он знал все факты и отказывался смотреть на ситуацию через розовые очки. Это время было таким сложным, и, оглядываясь назад, я едва могу дышать: как же я смогла пережить эти последние пару недель, зная, что в конце концов потеряю его, но пытаясь всеми силами его поддержать?
* * *
Пару дней спустя мы напитываемся французским солнышком на фестивале вина, еды и литературы в Бордо. По одной стороне парка аккуратно выстроены фургоны, а по другой – установлены палатки. Рот наполняется слюной, когда я чувствую запах разнообразной еды. После первого круга по территории я, к отвращению Рози, пробую улиток с чесночным маслом. Они восхитительны, хоть мне и приходится изгонять из мыслей образ маленьких несчастных улиточек.
– О боже, только не это, – говорит Рози, закрывая рот ладонью. – Я просто не могу. Какой ужас, Ария.
– Прости! – говорю я, хотя мне их совсем не жаль. Если бы она только почувствовала этот восхитительный запах чесночного масла… я подмигиваю девушке и говорю: – Merci!
Мы решаем купить местного, домашнего сливочного масла и разных сыров.
– Я почти ничего из этого не могу есть, – говорит Рози, перелистывая свой блокнот до странички с заголовком «Еда, которую надо избегать». Под заголовком ее изящным почерком выведено слишком много позиций для бывшего мишленовского повара.
– Беременность – это настоящее минное поле! Удивительно, что вообще кто-то рожает детей. Этого нельзя, того тоже. Как будто в матерях сразу после зачатия взращивают чувство вины, – дуется Рози.
– Пусть тебя не гнетет патриархат. Просто будь благоразумна, ты в этом лучше всех.
Она выдыхает.
– Да. Ты права. Кто, как не я, разбирается во всем безопасном.
– Никто… Так что расслабься и смирись, Рози. Это особенное время. Твое тело выращивает маленького человечка!
– И маленький человечек хочет есть! Мне нужен багет, чтобы я могла слопать столько этого французского сливочного масла, сколько смогу.
– Импровизированный пикник, почему нет? Что-нибудь еще тебе приглянулось?
– Я бы заглянула к мяснику, правда, уверена, что такое мне тоже нельзя. Может, оливки помогут усмирить мои желания… правда, я уверена, что страсть беременных к странным вкусовым сочетаниям – просто отговорка для того, чтобы поесть…
– Делай, как знаешь, – говорю я. Рот наполняется слюной при одной мысли о вяленом мясе. – Давай заглянем. Может, у них есть курица на гриле. Ее можно, я уверена, главное, чтобы была свежая.
Вернувшись в фургон, мы раскладываем пиршество на столе и переворачиваем всю кухню в поисках ножа, достаточно острого, чтобы порезать хрусткий багет.
– Просто поломай его, – говорит Рози, а потом настаивает, чтобы я выпила ее порцию красного вина, которое нам подарил французский виноградарь. Если так живут французы, то и я бы от такой жизни не отказалась.
Но я притворяюсь разумной и говорю:
– Нам еще фестиваль надо пережить. Нельзя же носить красное вино, как помаду.
– Почему нет? Раньше тебя это не останавливало.
Я наполняю бокал и салютую ей.
– Тоже верно. И ведь я лишь наслаждаюсь преимуществами Бордо.
Она торжественно кивает.
– Город бы в противном случае обиделся. Кто приезжает в Бордо и не пьет бордо?
– Тебе просто нравится произносить бордо.
– Бордо.
Мы едим в приветливой тишине, наслаждаясь каждым кусочком. У меня большой список того, что мне нравится во Франции, но в топе – энтузиазм французов и их еда. Они не просто любят еду, но производят ее в каждой провинции; рецепты обсуждаются, разбираются и передаются из поколения в поколение. И повсюду – не просто помидоры, не просто головки сыра. Они рассказывают об условиях выращивания, семейных рецептурах, и мне безумно нравится, какой восторг у них вызывают каждодневные приемы пищи. Еда здесь священна, временем, отделенным на обед, наслаждаются. Никто не бегает с бутербродом в руке. Всегда – за столом, с друзьями или семьей, и приемы пищи длятся долго. И всегда есть вино, иначе в чем смысл?
Я разворачиваю головку голубого сыра, которую мы купили, и жалею, что Рози не может его попробовать. Это ее любимый, но беременным никак нельзя.
– У тебя покупатель, – говорит Рози. – Пойду-ка я.
Рози не открывала свой чайный магазинчик с тех пор, как мы покинули Блуа. Запахи некоторых продуктов просто сводят ее с ума, и она решила еще немного отдохнуть, подождать, пока успокоится ее желудок. Ее усталость уже почти прошла, и мы надеемся, что скоро она сможет насладиться едой, не переживая о тошноте. Так странно смотреть на Рози, жующую сухие тосты и крекеры, потому что она обожает готовить и вкладывает частичку души в каждое свое блюдо.
– Оставайся, – говорю я. – Все поместимся.
Она ничего не говорит, но я знаю, о чем она думает.
– Ну, если мы все вдохнем.
Ну мало места – и что? Я не могу отказаться от книг и обычно покупаю их по дороге. Во Франции стало сложновато пополнять свои запасы, но нет ничего невозможного. Завтра я отправляюсь на очередную распродажу, где будет много книг на английском буквально за копейки. Я смогу съездить на Лазурный Берег[36], да и казне они не сильно навредят. К тому же кому не нравятся распродажи? Наверное, я вернусь с коробкой ненужных мне вещей, а Рози покачает на это головой.
– Bonjour, – говорю я новоприбывшей. Это девушка чуть за двадцать, и по ее взгляду, который пытается выбрать не что купить, а что не купить, я сразу распознаю книголюбку.
– Bonjour, – отвечает высокая девушка. – У вас впечатляющая коллекция.
– Merci! Я никак не могу себе отказать, когда начинаю покупать книги. Хоть и
