Чудесная миниатюра - Барбара Картленд

— Этот портрет вам принесла мисс Ванесса Лэнс. Я ищу ее повсюду, и меня очень беспокоит, куда она могла исчезнуть. Будьте добры, сообщите мне ее адрес.

— Должно быть, она в доме своего отца в Айлингтоне, милорд.

— Нет, ее там нет, — ответил маркиз.

— Тогда я не представляю себе, где она может находиться, милорд, — проговорил антиквар. — Она пришла сюда с картиной два дня назад.

— Сколько вы ей заплатили? — спросил маркиз.

Увидев, что владелец магазина замялся, он властно потребовал от него ответа:

— Я хочу знать правду!

— Восемь гиней, милорд.

— Вы думаете, что этого достаточно?

— Сомневаюсь, что я мог бы выложить за нее больше двадцати, — отозвался антиквар, — и, видимо, я ее не скоро продам. Корнелиус Лэнс был известен своими миниатюрами, милорд. На них бы покупатели нашлись, но на портреты такого рода особого спроса нет…

— Предлагала ли вам мисс Лэнс что-нибудь еще? — прервал его излияния маркиз. I

— У нее было два рисунка в рамках, — сказал антиквар, — но они вообще не годились для продажи. Я взял их просто из жалости.

— Покажите мне их, — распорядился маркиз.

Он поглядел на рисунки и понял, что это очень выразительные наброски итальянских скульптур. Судя по всему, Корнелиус Лэнс сделал их, когда был за границей.

— Сколько вы за них заплатили?

— Две гинеи, милорд, — смущенно пробормотал антиквар.

«Таким образом, — подумал маркиз, — у Ванессы всего десять гиней. Сумеют ли они с Доркас продержаться и долго ли будут где-то прятаться?»

Он вспомнил, как тяготила ее постоянная бедность, но тут же приободрился — ведь Ванесса еще не кончила реставрировать миниатюры принца, как, впрочем, и его собственные.

Теперь маркиз проклинал себя за неосмотрительность. Никто не мешал ему заплатить девушке за уже сделанную работу. Но в ту пору он был убежден, что она останется с ним в Рэкфорд-парке, а, вернувшись в Лондон, больше не будет думать о деньгах.

Десять гиней!

Сумма, конечно, ничтожная, но он не сомневался, что скоро найдет ее и ей не придется голодать.

Маркиз купил портрет мисс Лэнс, рисунки и расплатился с антикваром. Тот пообещал, что сразу даст знать, если Ванесса вновь появится в магазине.

— Надеюсь вам ясно, — сурово проговорил маркиз, — что вы должны предложить мисс Лэнс хорошие деньги за любую ее вещь. А потом скажете, что в настоящий момент не располагаете такой суммой и попросите ее зайти попозже. А сами немедленно свяжетесь со мной.

— Я все понял, милорд, — откликнулся антиквар.

Он обрадовался, что маркиз скупил все работы Лэнса. В ответ хозяин магазинчика мог пообещать что угодно.

Маркизу по-прежнему казалось, что рано или поздно Ванесса обязательно вернется на Айлингтон-сквер. Во всяком случае, там ее ждет крыша над головой.

Он договорился с агентом полиции, что за домом установят наблюдение и, если там кто-то появится, его тотчас уведомят об этом.

На первых порах маркиз искал Ванессу сам и был настроен вполне оптимистически. Он полагал, что поиски не затянутся.

Но с каждым днем его тревога все возрастала.

Впервые в жизни он лишился покоя из-за женщины, и отнюдь не потому, что она отвергла его предложение. Нет, он желал защитить ее и оградить от всех невзгод, ожидающих юную девушку в большом городе.

До этого он никогда не стремился кому-либо помогать или брать на себя тяжкую ношу ответственности.

Еще совсем недавно он бы только расхохотался в лицо тому, кто сказал бы ему, что его будет тревожить судьба какой-то юной леди. Но теперь волнение за Ванессу лишило его сна и аппетита.

Что она может делать в Лондоне, одна, со старой служанкой? Ведь она так миловидна и неопытна.

По ночам ему казалось, что она стала добычей наглецов и насильников вроде сэра Джулиуса Стоуна. Он вставал и долго расхаживал взад-вперед по спальне со сжатыми кулаками, словно собирался бороться с ее обидчиками.

Ему все время казалось, что она попала в беду и никто не слышит ее криков.

Отчаянный вопль Ванессы, когда на нее в мастерской набросился Джулиус Стоун, денно и нощно звучал в его ушах. Это страшное эхо заглушало остальные звуки, и маркиз с трудом реагировал на происходящее.

Он просыпался очень рано, но вместо прогулки по парку объезжал верхом лондонские улицы. Рэкфорд надеялся, что в толпе мелькнет силуэт Ванессы или Доркас, идущих за покупками.

Иногда ему попадалась на глаза хрупкая девичья фигурка, отдаленно напоминающая Ванессу, и его сердце начинало радостно биться. Он пришпоривал лошадь, но, подъехав поближе, понимал, что ошибся.

Каждый день усугублял тяжесть потери, агент полиции повторял одно и то же, неутешительные новости отравляли душу, и маркиз понял, что такое настоящее горе. Он боялся, что его разум не выдержит сурового испытания.

Маркиз побывал в больницах, решив, что Ванесса или стала жертвой несчастного случая, или не на шутку расхворалась от лишений, но, слава богу, ни в одной из них ее не оказалось.

Он расспросил многих священников, но никто из них не видел среди прихожан ни Ванессу, ни Доркас. Маркиз огорчался, сознавая, что потратил время даром, а впереди его ждала очередная бессонная ночь.

— Вы сильно похудели, милорд, — укоризненно покачал головой старый дворецкий. — Костюмы болтаются на вас, а прежде сидели как влитые.

— Это неважно, — отмахнулся Рэкфорд, и Джарвис изумленно взглянул на него.

Уж он-то знал, как тщательно прежде следил за собой его хозяин.

Через две недели после исчезновения Ванессы маркиз почувствовал себя побежденным, Любовь сломила его гордыню.

Он никогда не мог пересилить себя и сказать кому-либо из женщин: «Я люблю тебя», хотя говорил Ванессе, что желает ее. Но и она не услышала от него этих магических слов.

Страдания, боль, тоска, железным обручем сдавившие сердце, стали его постоянными спутниками.

Раньше маркиз считал любовь удовольствием, усладой души и тела, желанием, которое нужно утолить, вспышкой страсти, которая слишком быстро гаснет.

Но, думая о Ванессе, он ощущал совсем иное.

Рэкфорд испытывал настоятельную потребность быть с ней рядом. Конечно, он хотел ее, как мужчина хочет обладать любимой женщиной, но не только потому, что она была красива и возбуждала его. Нет, она уже стала его душой и сердцем.

«Как ты могла быть такой жестокой, моя дорогая? Почему ты так поступила со мной?» — задавался он вопросами, расхаживая по спальне в предрассветные часы, и знал, что сам виноват в случившемся.

Из-за него погас внутренний свет, озарявший ее нежное лицо, а глаза Ванессы перестали радостно сиять.