Святоши «Синдиката» (ЛП) - Николь Натали

Джованни: «Да, сэр!»

Закатив глаза, я бросаю телефон, снимаю рубашку и сую в карман один из своих предметов. Он мне понадобится, когда я найду ее хорошенькую маленькую попку, в которую мне не терпится вонзить свои зубы. Установив свет потусклее, но все еще достаточно яркий, чтобы видеть, я медленно иду вперед и осматриваю территорию.

У меня есть одно место, где я мог бы спрятаться и переждать, пока Беттани не наберется храбрости, но думаю, что мой вздорный котенок предпочитает погоню. Я — ее темный и доминирующий хищник. Она — моя вкусная добыча, которая готова и хочет, чтобы ее поймали и наказали.

— Ко-те-нок, где ты? — спрашиваю я вслух. Сохраняя скучающий тон, даю понять, что мне наплевать, достаточно, чтобы она вышла. Меня привлекает звук шуршания одной из душевых занавесок, и решаю удивить Бетани. Зайдя в ванную, вижу, что свет включен, и не заметно признаков, что она здесь. Значит, она ждет меня в сауне.

Забавляясь с ней, я начинаю драматично заглядывать за каждую шторку душа, и когда слышу, как открывается и закрывается дверь, даю ей двухсекундную фору, прежде чем выбежать, чтобы застать ее за возней с дверью. Бетани злится и не сосредоточена, поэтому мне легко удается подкрасться к ней.

— Попалась, котенок, — шепчу я ей на ухо, пока она кричит.

Схватив ее, чтобы она не могла ударить меня по лицу или по причиндалам, я подбрасываю ее в воздух достаточно высоко, чтобы перекинуть через плечо. Затем поворачиваюсь обратно к тренажерному залу, чтобы посмотреть, какой тренажер лучше всего подойдет для моей затеи.

Наконец я замечаю бесполезную машину Смита. Мы думали, что эта хреновина — хорошая идея, но в итоге мы только мучились от отсутствия формы при приседаниях. Теперь я благодарен за нее, так как она подойдет идеально.

Бетани продолжает извиваться и ругать меня, как русский солдат, пока я пробираюсь к тренажеру. Я крепко шлепаю ее по великолепной попке, улыбаясь при мысли о своей отметине, наконец-то, ласкающей ее золотистую кожу.

— Завязывай, котенок.

— Сам, сука, завязывай!

Отпуская ее, чтобы она чувствовала мою эрекцию, я беру ее запястья и быстро прикрепляю их к перекладине над ее головой. Достав из кармана веревку, понимаю, что это одна из тех, которые уже завязаны в свободный узел для подобных ситуаций. Да, черт возьми.

Быстро накидываю веревку на ее руки, натягиваю достаточно, чтобы закрепить их вместе, и быстро обматываю ее вокруг перекладины несколько раз, подвешивая вверх.

— Что ты делаешь? — Ее голос робок и лишен той наглости, которая была у нее всего мгновение назад.

Я оглядываю ее, а затем отвечаю: — И где же теперь твой злобный настрой, котенок? Хм?

Закончив узел, я отхожу, чтобы полюбоваться своей работой. Не самая моя лучшая, но в данный момент я слишком чертовски далеко зашел, чтобы заботиться об этом. Мое желание обладать ею, владеть и, наконец-то, сделать своей — так же как это сделали мои друзья — поглощает меня до такой степени, что я почти хочу сказать: «К черту правила». Но этого не делаю, потому что парни правы.

Если облажаюсь, я могу разрушить все.

Я начинаю ходить вокруг нее, желая успокоить бушующую внутри меня бурю, и объясняю: — Вот как все будет, Бетани. Мы с тобой сыграем в небольшую игру. За каждый правильный вопрос я дам тебе небольшое удовольствие. За каждый неправильный вопрос, ну, скажем так, ты можешь получить удовольствие, а можешь и не получить. Как считаешь, это справедливо, котенок?

Когда поворачиваюсь к ней, меня встречает злобный оскал искусительницы. А, я вижу, огонь вернулся, раз она связана. Идеально. Стоя перед ней, скрестив руки на голой груди, в одних трусах, не скрывающих мою эрекцию с пирсингом, я наблюдаю тонкие изменения, которые выдают ее удовольствие от того, что она связана.

Ее зрачки начинают расширяться, когда она изучает взглядом мое тело. Под ее майкой и спортивным лифчиком торчат тугие соски, дыхание становится немного прерывестее. Я вижу, как пот проступает на ее коже, поскольку возбуждение повышает ее температуру. Весь акт наблюдения, как мой маленький олененок извивается и барахтается, в то время как я стою, как невозмутимый лев, ждущий нападения, заставляет мой член подрагивать, а моя решимость пытается ослабнуть. Движение заставляет Бетани затаить дыхание, возвращая мое внимание к ее раскрасневшемуся лицу и приоткрытым губам.

Подойдя к ней, я берусь руками за перекладину и возвышаюсь над маленькой, но изящной фигурой Бетани. Когда она наконец, склонив голову, встречается с моим взглядом, я на мгновение замираю от ее глаз. Безупречные глаза аквамаринового цвета, хранящие и скрывающие столько эмоций и секретов, словно бурлящий бездонный бассейн, в который я хочу упасть и утонуть.

— Ну что, мой маленький котенок, хочешь поиграть в игру?

Она кивает головой, но меня это не устраивает, особенно с тем, как я играю.

— Скажи мне словами, сладкая, — пропел я, обхватив ее подбородок рукой и проводя большим пальцем по ее нижней губе, желая, чтобы это был мой язык. Скоро.

— Д-да.

— Что да? — спрашиваю я, желая и нуждаясь в ее полном ответе.

— Да. Я хочу поиграть в игру, — говорит она, впиваясь в меня своим взглядом. Она хочет и нуждается в этом так же сильно, как и я.

— Хорошая девочка. — Я целую ее в лоб, а потом перехожу к деталям. — Теперь несколько основных правил.

— Правила. Зачем нам нужны правила?

— Потому что. — Я глубоко вдыхаю, затем выдыхаю, чтобы расслабиться. — Я доминант, Бетани. Ты понимаешь, что это такое?

Она фыркает и начинает смеяться, сбивая меня с толку. Видимо, на моем лице написано удивление, когда она приходит в себя.

— Синклер, у меня, возможно, очень мало сексуального опыта, исключая безумие последних нескольких недель, но я не глупа. Я читала несколько эротических книг, так что кое-что знаю.

— Ну и что ты из них узнала?

Она закатывает глаза от моего тона, и у меня руки чешутся надрать ей задницу, но я не тороплюсь. Потому что как только я начну, мой маленький котенок много чего нового узнает.

— Ты любишь все контролировать. Говорить мне, что делать, и ждать, что я буду «хорошей девочкой и буду слушаться», — цитирует она и снова закатывает глаза. — За плохое поведение наказать меня, за хорошее — наградить. Примерно так.

Неплохо для того, кто прочитал это в дерьмовых книгах, но она определенно человек с нулевыми знаниями об этом.

— Не самое худшее определение, которое я когда-либо слышал. — Я снова начинаю прохаживаться вокруг нее. — Но это гораздо больше, чем ты сказала, котенок.

— Что правда? Тогда просветите меня, сэр. Ее снисходительный тон мгновенно выводит меня из себя, но от маленького умного замечания «сэр» член у меня становится болезненно твердым, и мне приходится впиться зубами в губы, чтобы стон не сорвался с моих губ.

Твою мать. Меня давно так не называли, и слышать это из ее уст — самая сексуальная вещь на свете.

Когда снова оказываюсь позади нее, я подкрадываюсь к ней и встаю достаточно близко, чтобы не касаться ее, но она может чувствовать тепло моего тела. Снова взявшись за перекладину, я наклоняюсь так, чтобы губами оказаться на расстоянии шепота от ее уха.

— Котенок, я не только доминант, но и мазохист, и садист. Хотя и хочу твоего добровольного подчинения, знаю, что с тобой это будет не так просто. Я не ожидаю меньшего, что делает две другие стороны еще более увлекательными.

Я провожу языком по мочке ее уха. Бетани охает и с прерывистым стоном откидывает голову на мою грудь. Быстро сменив тактику, я впиваюсь зубами в мочку уха. Не настолько, чтобы повредить, но достаточно, чтобы оставить следы. Ее легкий вскрик боли заставляет меня вцепиться в перекладину над нами так крепко, что кажется, она сейчас сломается. Освободив ее мочку, я нежно посасываю, чтобы успокоить, и Бетани облегченно вздыхает.

Затем продолжаю: — Видишь ли, котенок, как мазохист, я наслаждаюсь твоими оскорблениями и унижением меня. Мне даже нравится боль, которую ты мне причиняешь. Как садисту, все наоборот. Мне нравится причинять боль, унижать и отказывать себе в удовольствии не меньше, чем получать его. В спальне получается нечестивая комбинация.