Рецепт колдуньи. Сборник - Черных Валентин Константинович

— Очень образно, — сказала я. — Буду информировать, советоваться, просить помощи. Все буду делать, чтобы не упасть в пропасть.

Телевизионная группа приехала на следующий день, вернее, вечер. Так договорилась Настя: чтобы об интервью знало как можно меньше людей. Интервью должно было пойти в эфир на следующий день.

То, что телеведущая так быстро согласилась взять интервью и поставить его в ближайшее время, подтверждало, что материал для нее интересный. Но пришлось заплатить дополнительно за срочность.

Теперь надо было ждать подвохов. Ведущая моложе меня лет на семь, значит, университет закончила три года назад. Я ее видела на экране телевизора уже два года, карьера стремительная или из телевизионной семьи: родители знали, в какую редакцию направить и в какой передаче пробоваться. Семья явно обеспеченная, судя по одежде, теперь я уже могла определить стоимость ее узких шелковых брюк, туфель, деловой сумки и блузки. Все модели хороших домов. Часы по цене не уступали моим «Картье». Может быть, правда, вышла замуж за богатого.

Она быстро протянула мне руку.

— Марина.

— Вера.

— Хотя вы хорошо заплатили за интервью, я работаю не только на вас, но и на свою телекомпанию, и на зрителей, которых мы обязаны информировать, — начала она. — Я буду задавать вопросы, вы — отвечать. Я могу сократить повторы и вырезать один кусок из ваших ответов. Только один. Я вам покажу запись сразу после интервью. Это уступка для тех, кто платит. Дублей не будет. Вы не можете мне сказать: остановитесь или давайте я это скажу по-другому. Условия принимаются?

— Принимаются, — сказала я. Ей вряд ли приходилось брать интервью у учительниц, реакция у большинства из нас мгновенная.

— Готовы? — спросила ведущая у оператора и осветителя.

— Готовы, — ответил оператор, полный, по-видимому очень сильный физически, если судить по покатым плечам и рукам молотобойца. Камеру оператор установил на штативе, но, наверное, если ее потаскать несколько часов, не надо никаких занятий на тренажерах.

— Начали, — сказала ведущая.

На камере зажглась красная лампочка, и она задала первый вопрос:

— Кому труднее заниматься бизнесом в России — мужчинам или женщинам?

— В России — мужчинам, — ответила я.

— Почему?

— Бизнес — это в первую очередь предвидение: чего можешь, чего не можешь, а если можешь, то когда и в каком месте? Советские мужчины не зарабатывали деньги, а получали получку и отдавали деньги женам. И моя бабушка распоряжалась деньгами, и моя мать, и я тоже. Только гений сегодня сможет прокормить семью на пятьсот тысяч. А наши женщины справляются, потому что умеют считать и комбинировать возможное с невозможным. Женщина всегда знает, сколько у нее макарон, гречки, подсолнечного масла. Она знает, где продукты дешевле, знает, где покупать продукты оптом, а где в розницу. Бизнес — это всегда здравый смысл и расчет. Казалось бы, президент судоходной компании и учительница математики в средней школе — что тут может быть общего? Все то же — здравый смысл и расчет. Я знаю, где наши суда в данный момент, куда идут, что везут, где и чем будут загружаться, когда у них ремонт, сколько денег на счете компании.

Я увидела, что оператор начал поворачивать ручку на объективе. Наезжает трансфокатором, догадалась я, переходит или на меня, или на нее. Я на всякий случай улыбнулась.

— Это замечательно, — сказала ведущая. — Замечательно, что вы так много помните и знаете. А знаете ли вы, сколько у вас денег в кошельке?

Первая подсечка, подумала я тогда, но ответила мгновенно:

— А вы?

— Обычно задаю вопросы я. — Ведущая мило улыбнулась. Я улыбнулась ей в ответ.

— В кино так отвечает следователь, который ведет допрос. — Я выиграла несколько секунд. — Но я не подозреваемая, а вы не следователь. Я предлагаю вам пари. Если я, назвав количество денег в своем кошельке, ошибусь на тысячу, все мои деньги — ваши. Я вам даю фору. Вы можете ошибиться на пять тысяч. Но если вы ошибетесь на большую сумму, все ваши деньги — мои.

По едва заметной усмешке оператора я поняла, что он не дружит с ведущей.

— Согласна, — сказала ведущая. Она задумалась ровно на столько, сколько телеоператору нужно было, чтобы дать ее крупный план. — Перед выходом из дому у меня было пятьсот двадцать пять тысяч. Я выпила кофе с бутербродом, купила пачку сигарет. Значит, у меня пятьсот пять — пятьсот семь тысяч? А у вас?

— У меня триста тысяч пятьдесят пять рублей.

— Деньги на стол, — сказала ведущая.

Она вытряхнула деньги из своего кошелька, я вынула из своего. Ведущая начала считать мои деньги, она считала так, чтобы их увидели будущие зрители.

— Поразительно! — восхитилась ведущая. — Ровно триста тысяч пятьдесят пять рублей.

Я пересчитала деньги ведущей и сообщила ей:

— У вас не хватает двухсот пяти тысяч.

— Вы ошиблись, — сказала ведущая очень уверенно.

— Считайте. — Я пододвинула ей денежные знаки. Ведущая пересчитала деньги и задумалась.

— Может быть, вы кому-то одалживали?

— Ну конечно!

— Одолжить двести тысяч и забыть про это? Я таких женщин не встречала.

— Сорок тысяч на день рождения режиссера, — вспомнила ведущая, — еще я купила журнал… все равно не сходится… Я проиграла… Сдаюсь. — И ведущая подняла руки и придвинула свои деньги к моим.

Оператор укрупнил деньги трансфокатором.

— Спасибо, — сказала я. — Я, конечно, знаю, сколько у меня денег в кошельке, но не настолько точно. Но я открою вам секрет. Я готовилась к интервью. Своими ответами я подталкивала вас к вашему вопросу. Это прием, которым мы, педагоги, в школе очень часто пользуемся, чтобы подтолкнуть вопросами ученика к правильному ответу. Я явно хвасталась своими достоинствами и, зная по передачам, что вы часто своими вопросами загоняете собеседника в тупик, предположила, что вы можете задать и этот вопрос, поэтому на всякий случай пересчитала свою наличность. Помните, когда вы задали вопрос директрисе швейной фабрики, которая очень хвасталась новыми моделями, почему же она их не носит сама? Я, по сути, вас просто спровоцировала.

— Мне нравится ваша откровенность. Но будете ли вы столь откровенны, если я вам задам очень неприятный вопрос?

Я выдержала паузу, понимая, что сейчас оператор снимает крупный план, и пообещала:

— Буду.

— Насколько я знаю, вы не получили государственной поддержки на строительство сухогрузов. Тендер выиграл давний конкурент вашей компании Шахов. Учитывая, что дела вашей компании последний год шли не блестяще, вас в ближайшее время могут объявить банкротом. Я права?

Я ее явно недооценила. Меньше чем за сутки она собрала довольно много информации. А если она связана с Шаховым? Через мужа, родителей, знакомых и перед интервью с ними консультировалась? И Шахов заплатил ей намного больше, чем заплатили мы? Этого я не предусмотрела. По-видимому, я затягивала паузу. Она повторила:

— Я права?

— Нет, вы не правы. — Я уже просчитала все последствия своего ответа. — Шахов получил государственную поддержку с условием, что в его проект вложат средства иностранные инвесторы. Но эти средства он вряд ли получит. У него плохая репутация. Он еще в советские времена был уличен в сбыте контрабанды и даже исключен из партии.

— Сегодня это может расцениваться скорее как достоинство. Значит, он еще тогда отстаивал принципы рыночной экономики.

— Нарушение законов не входит в принципы никакой экономики. В свое время Шахов работал в ЦК комсомола. И поставлял девочек своим старшим партийным товарищам. Но одна девушка не выдержала позора и повесилась. Шахова убрали из ЦК комсомола и задвинули в министерство на не очень большую должность, но и здесь он поддерживал отношения с криминальными структурами, как, впрочем, и сейчас тоже.

— А вы не боитесь, что ваш конкурент подаст в суд и потребует с вас сотни миллионов за упущенную выгоду и оскорбление его чести и достоинства?

— В суд он не подаст. На судебном разбирательстве могут всплыть многие невыгодные для него факты.