Уточкин - Максим Александрович Гуреев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А пока он лежит на больничной койке, в сотый раз прокручивая в голове все эпизоды своего проигрыша, сокрушаясь, что так и не удалось выпить чаю в Москве, и эти слова оказались выброшенными на ветер.
Но вернемся к авиаперелету Санкт-Петербург — Москва.
Единственным его финалистом в результате стал Александр Алексеевич Васильев.
Тот самый, победу которому пророчил Михаил Ефимов, и тот самый, которому помог Сергей Уточкин перезапустить его аэроплан в Новгороде.
В пути Александр Алексеевич находился чуть более суток, но в воздухе фактически он пробыл девять с половиной часов. Остальное же время ушло на ремонт машины, заправку и отдых.
На Ходынском поле в Москве пилота-победителя встречал московский губернатор Владимир Федорович Джунковский в сопровождении известных горожан — промышленников, купцов, литераторов, актрис, авиаторов, представителей военного ведомства и духовенства.
В. Ф. Джунковский вспоминал:
«Получив известие, что Васильев вылетел из последнего места своей остановки, я выехал на автомобиле в 3 часа утра на Ходынское поле… На горизонте, высоко в небе, образовалась точка, которая все увеличивалась. Сомнений не было — это был аэроплан… Аэроплан стал быстро спускаться, направляясь к белым флажкам вблизи павильона.
Публика неудержимо бросилась к месту спуска. Авиатор с аэропланом был уже на земле, он бросил руль и, обернувшись, смотрел на публику усталым взглядом. В течение нескольких минут он сидел как бы застывши на своем маленьком, высоком сиденье. А шапки летели вверх, махали платками, аплодировали, кричали от восторга… Наконец, Васильева осторожно сняли, поддерживая за руки. Он неуверенно ступил на землю… Весь окоченелый, направляется он к павильону. Как только вошел он в павильон, то неудержимо начал нервно, жутко рассказывать о беспорядках, царивших в организации перелета, он говорил, что нигде на остановках не было ничего приготовлено, не было бензина, не было механиков, не было костров, фейерверков для обозначения мест, бранил генерала Каульбарса, который стоял во главе организационного комитета, приписывал все неудачи летчиков плохой организации».
Стало быть, авиаторам приходилось бороться не только с несовершенством своих машин и погодными условиями, но и с негодной организацией перелета.
Как мы помним, неразбериха началась еще на старте перелета на Комендантском аэродроме. Увы, беспорядок продолжился и в ходе самого состязания, что привело к трагическим последствиям (вспоминается первая веломногодневка Петербург — Москва 1895 года).
Формально никто, кроме Васильева, тогда дистанцию не закончил и в Первопрестольную не прилетел.
Авиатор Г. В. Янковский добрался только до Твери и сошел с гонки после двух аварий и окончательной поломки самолета.
Уточкин выбыл из перелета еще раньше, чудом оставшись в живых.
Владимир Федорович Джунковский вспоминал: «…Особенно тяжкие увечья получил Уточкин, упав с аппаратом в 30 верстах от Новгорода, у него оказалась поврежденной спина, перелом ключицы, вывих коленной чашки и сотрясение мозга. Его привезли в Москву в лечебницу Бакунина, где я его навестил во время его болезни несколько раз».
Бесспорно, Александр Алексеевич Васильев стал героем этого тяжелейшего испытания, открыв эру полетов русских авиаторов на большие расстояния.
В своей книге «В борьбе с воздушной стихией», вышедшей в 1912 году, А. А. Васильев писал: «Русской авиации принадлежит блестящее будущее. Необходим только опыт, нужна практика, чтобы наши природные качества, усиленные знаниями, создали могущественный воздушный флот, чтобы русская авиация заняла выдающееся место в кругу других держав».
В 1913 году авиатор совершил перелет в формате «туда — обратно» по маршруту Петербург — Москва — Петербург, затратив на него 10 часов 52 минуты, а также первый беспосадочный перелет Елисаветполь — Тифлис.
Во время Первой мировой войны в составе 9-й армии Васильев служил в должности летчика-испытателя и летчика-охотника.
Сохранилось письмо Александра Алексеевича того времени сестре: «Милая Маня, выпало и на мою долю счастье быть полезным своей Родине. Я принят в качестве летчика в действующую армию Юго-Западного фронта. Завтра утром иду в первую воздушную разведку. Прошу тебя исполнить мою последнюю просьбу. Когда ты будешь иметь безусловно определенное известие, что я погиб, подожди еще месяца два-три и после распечатай приложенный при сем конверт. Там ты найдешь то, о чем я прошу тебя. Пожалуйста, исполни в точности. Передай всем нашим, папе и маме мое сердечное пожелание много лет жизни и просьбу не сердиться, не вспоминать плохо за те неприятности и огорчения, которые когда-либо я причинял им. Крепко целую тебя. Брат твой Александр».
В августе 1914 года летчик был сбит и оказался в австрийском плену. Васильеву удалось бежать из плена, но он был вновь пойман и возвращен в лагерь для военнопленных, где и скончался в 1918 году.
Место захоронения Александра Алексеевича Васильева неизвестно.
Глава одиннадцатая
Быть великим — значит давать направление.
Фридрих Ницше
После неудачи, а точнее, сокрушительного поражения на перелете Санкт-Петербург — Москва еще долго не мог прийти в себя.
Прокручивать в голове все эпизоды, неотвратимо приведшие к трагедии, уже не было сил. Порой возникало впечатление, что ничего подобного не было вообще, что все это он, Сергей Исаевич Уточкин, придумал, нафантазировал, что все могло произойти и даже, вероятно, произошло совсем по-другому, но не случилось по каким-то независящим от него сторонним причинам. А на самом же деле он вполне мог осилить этот маршрут, но, видимо, недостаточно этого захотел. Ведь все дело в желании и воле, принятом решении и настойчивости.
Ему ли это было не знать!
«Спасовал Сережа», — говорил о себе в третьем лице.
И тут же видел лица одесских мальчишек, хитрые рожи биндюжников, опущенные долу глаза разочарованных курсисток — «наш-то рыжий уже не тот!».
«Эх вы! — восклицал мысленно. — Рано вы меня хороните! Рано списывать собираетесь! Забыли, как ликовали, когда я восхищал вас своими победами? Забыли! Всё забыли!»
В который раз смотрел на себя лежащего в больничной палате как бы со стороны — перебинтованного, загипсованного, неуклюже пытающегося поворотиться с боку на бок.
Читаем у Константина Георгиевича Паустовского:
«Неуклюжая длинная коробка с оглушительным треском поднялась над забором и низко полетела вдоль скакового поля. Извозчичьи лошади задрали головы и начали пятиться.
Коробка медленно приближалась. Бензиновый чад стрелял из нее равномерными синими облачками.
В коробке сидел, высунув ноги в желтых тупоносых ботинках, рыжий человек в соломенном канотье — смелый русский авиатор Уточкин.
Увидев его, извозчичьи лошади сорвались и понесли. Они исчезли в тучах пыли под грохот колес и вопли извозчиков. А коробка — первый аэроплан — грузно пролетела над нами. Мы невольно пригнули головы.
За коробкой мчались мальчишки. За мальчишками бежали, придерживая шашки, городовые. Толпа кричала: „Браво, Уточкин!“, бросала в воздух шапки, свистела и аплодировала. Женщины махали Уточкину зонтиками.
