Звезда упала - Владимир Алеников

Дождь шёл и в посёлке Дарьино.

Так же как и Надя, Вера тоже сидела за столом, только рядом с керосиновой, а не электрической лампой. Она сильно похудела за эти два месяца, полностью изменился её благополучный, раздражающий односельчан облик. Ещё недавно розово-гладкая, а теперь бледная, нездоровая кожа резко обозначила, обтянула скулы, глаза впали, стали как будто больше, под ними образовались тёмные, непроходящие круги.

Вера сидела, одетая во всё чёрное, и на душе у неё тоже царила сплошная темень. Когда Наташеньки не стало, всё изменилось.

Если раньше она во что бы то ни стало стремилась разыскать, дождаться Мишу, то теперь, после потери дочери, она совсем не хотела его видеть.

Что она ему скажет?!

С другой стороны, никого больше на свете у неё не осталось. Только он. И если они разделят это горе на двоих, то кто знает, может, как-то и смогут жить дальше?

В любом случае, как бы она ни страшилась этого, её долг его найти.

У него ведь тоже никого нет, кроме неё.

Ради этого она продолжит жить на этом свете, разыщет Мишу. А там — как сложится, так и сложится. Во всяком случае, он будет дома, живой.

Если он в тюрьме или в лагере, пусть ей об этом скажут, она поедет к нему туда…

Веру отчего-то ни на секунду не покидала фанатичная уверенность, что муж жив, просто по какой-то неясной причине до сих пор не может ей дать о себе знать. Между тем никакого реального подтверждения этой ничем не оправданной уверенности она получить не могла.

Вера встала, взяла стоявшую на этажерке коробку, вывалила содержимое на стол. Перед ней лежали официальные письма с ответами на посланные в разные инстанции вопросы. Она не прикасалась к ним с тех самых пор.

Сейчас опять взяла письма в руки, в сотый раз начала перечитывать их, зачем-то аккуратно складывала по порядку, по датам.

Ответы были однотипные, напечатанные на одинаковой серой бумаге:

ГРАЖДАНКЕ ДЕНИСОВOЙ В.С.

НА ВАШ ЗАПРОС СООБЩАЕМ, ЧТО ВАШ МУЖ, СЕРЖАНТ ДЕНИСОВ МИХАИЛ СЕРГЕЕВИЧ, ПО-ПРЕЖНЕМУ ЧИСЛИТСЯ БЕЗ ВЕСТИ ПРОПАВШИМ.

ГРАЖДАНКЕ ДЕНИСОВОЙ В.С. НА ВАШ ЗАПРОС СООБЩАЕМ, ЧТО НИКАКИХ СВЕДЕНИЙ О ВАШЕМ ПРОПАВШЕМ МУЖЕ ДЕНИСОВЕ М.С. К НАМ НЕ ПОСТУПАЛО.

УВАЖАЕМАЯ ТОВ. ДЕНИСОВА! ПО ПОВОДУ РАЗЫСКИВАЕМОЙ ВАМИ ГРАЖДАНКИ АНТОНОВОЙ Н.А. СООБЩАЕМ, ЧТО ТАКОВАЯ В ИМЕЮЩИХСЯ У НАС СПИСКАХ ГРАЖДАН, ПРОЖИВАЮЩИХ В ГОРОДЕ СВЕТОЗЕРСКЕ, НЕ ЧИСЛИТСЯ.

Вера подняла голову, посмотрела на фотографию на стене. Две смеющиеся подруги — она и Надя. Какие же они были дуры, какой ерундой занимались вроде этого блоковского, никому не нужного вечера!

Вместо того чтобы по-настоящему ценить каждый прожитый миг, ворчали, выкаблучивались, пытались что-то кому-то доказать…

А всё оттого, что им с детства вбили в головы, как правильно и хорошо устроена их жизнь, как им повезло родиться и вырасти именно в этой стране, именно в это время.

А ведь ничего правильного в этом жизненном устройстве нет.

Что, к примеру, может быть правильного в том, что родители переживают и хоронят своих детей? Это противоречит всем законам природы.

Что правильного в том, что бесследно исчезают любимые, близкие люди?..

Где Миша? Где Надя?

Где они?!

Вера встала, подошла вплотную к стене, внимательно всмотрелась в плохо освещённую фотографию, потом перевела взгляд на висевший неподалёку другой двойной фотопортрет — она вместе с Мишей, в день свадьбы.

Она сняла фотографию со стены, достала спрятанные позади рамки два сложенных треугольниками письма с надписями Наташеньке и Мише.

Зачем они здесь хранятся?

Кому они теперь нужны?

Кто их будет читать?

Вера подошла к печке, открыла дверцу и, так и не разворачивая, не перечитывая, бросила в огонь предназначавшееся дочке письмо. Вслед за ним должен был отправиться в печку и второй треугольничек, однако в последний момент она всё же отчего-то задержалась, задумалась, застыла…

Постояв с минуту в странном оцепенении и так и не решившись сжечь прощальное письмо мужу, Вера вновь спрятала его на обратной стороне их семейного фотопортрета, после чего опять водрузила его на стенку.

А вдруг письмо рано или поздно всё-таки попадёт в руки к адресату?

Иначе не может быть!

Вера снова уселась за стол и, так же как и Надя, находящаяся почти в двухстах километрах от неё, уставилась в тёмное окно, за которым, не переставая ни на секунду, с раздражающим чмокающим звуком шёл дождь. Она уже никому не верила, ни на кого не уповала, никому не молилась.

Если даже допустить, что Сам помог ей избавиться от Генриха, то зачем же Он это сделал?

Чтобы совсем лишить её семьи?

Больно жестокую плату вы потребовали за ваше благодеяние, дорогой Иосиф Виссарионович!

Надя всё ещё сидела у окна, вглядывалась в темноту. Внезапно вспомнила другой кусок стекла, тот, которым был прикрыт их с Верой «секрет», то бишь ямка, выкопанная в укромном местечке на берегу Пусти. В этом «секрете» с самого детства хранились очень важные в ту пору для обеих реликвии — засушенный цветок розы, целлулоидная куколка Оля, которая долгое время переходила у них из рук в руки, прежде чем окончательно успокоилась на лоскутке фланели, аккуратно выложенном на дне ямки. Там же находился найденный на дне реки, безусловно, древнего происхождения черепок, причудливой формы камушек, а также таинственный осколок толстого зелёного стекла, через который можно было наблюдать разом преображённый мир, и многое другое, не менее ценное.

А сколько таких секретов хранилось в памяти у них обеих, сколько было общих тайн, авантюр, дурацких, но в то же время таких важных слов и поступков!

Всё же прожили вместе целую жизнь…

Надя наконец отвлеклась от окна и перешла к давным-давно задуманному делу, которое откладывать больше не могла, поскольку постоянные оттяжки уже вконец измучили её. Мысль об этом деле ела её поедом каждый вечер. Будь что будет, дольше тянуть нельзя!

Периодически поправляя съезжающие на кончик носа очки, Надя писала письмо Вере.

Дорогая моя Верочка!

Наконец-то я решилась написать тебе. Я очень по тебе скучаю. Все эти годы я постоянно думала о тебе, а с тех пор, как кончилась война, ты у меня просто не выходишь из головы.

Как ты? Как всё пережила? Что делаешь? Нашёлся ли Миша?

Так хочется тебя увидеть, обо всём подробно поговорить.

Я очень надеюсь, что у тебя всё благополучно, что хотя бы Наташенька вернулась домой и вы обе счастливы, что наконец-то вы вместе.

Я не писала, потому что боялась нанести тебе лишнюю травму, ещё больше усложнить твою жизнь. Решай сама, настало ли нам время увидеться или, может быть, ещё пока рано.

У нас с Алёшей (а кстати, ты же не знаешь, я назвала его Алёшей в честь моего папы, которого я всё-таки немножко помню!), так вот, у нас с Алёшей тоже всё хорошо.

Он растёт умным толковым мальчиком, через неделю пойдёт в детский сад. Я очень люблю его. Он — это всё, что у меня есть в жизни…

Надя прервала письмо, снова посмотрела на Алёшу. Увлёкшись, она и не заметила, что он раскрылся во сне.

Она сняла очки, встала, подошла к мальчику. Бережно поправила одеяло, нежно поцеловала спящего ребёнка в чистый лобик.

Он спит и не знает, что фактически я сейчас предаю его, — подумала Надя.

Постоянно, всю жизнь, кого-то предаю…

Она вернулась к столу, взглянула на письмо и внезапно с ожесточением начала рвать его на клочки.

Глава 46

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ

Наконец пролились дожди, опять вышло, ослепительно засияло солнце. Всё мгновенно высохло, буйно расцвело, зазвучало, зазвенело.

Вера пересекла площадь перед обновлённым зданием поселкового совета, зашла внутрь и, пройдя через полную народа комнату, решительно постучалась в кабинет начальника особого отдела.

— Войдите! — раздалось оттуда.

В кабинете напротив капитана, слегка сутулясь, сидел худощавый, но вполне крепкий мужчина с заметной сединой на висках, судя по вылинявшей гимнастёрке и орденским планкам на груди, фронтовик.

— Хорошо, Глеб, так и порешим, — закончил разговор Кашин, одновременно по-птичьи поворачивая голову к входящей Вере.

— Добрый день, — поздоровалась она.

— А, Вера Никитична, присаживайтесь, — произнёс особист своим высоким голосом. — Хорошо, что зашли. Знакомьтесь, ваш новый председатель, Глеб Филиппович Кондратов. А это наш школьный завхоз, Вера Никитична Денисова.